властями, следствием которых становился временный уход корпорации в другой город, подчас небольшой и потому особенно заинтересованный в доходах от аренды помещений и оживления местной торговли. Такие перемещения, например болонских школяров и профессоров в Ареццо, Виченцу, Ардженто, способствовали возникновению университетов в этих городах; основная же часть корпорации после примирения с коммуной Болоньи и уступок с ее стороны возвращалась на прежнее место. Столь независимое поведение университетов подчеркивало утверждавшееся в общественном сознании мнение о высоком престиже центров высшего образования, поднимавшем культурный и даже политический престиж городов. Не случайно итальянские университеты уже в XIV в. стали привлекательными для многих молодых людей из других европейских стран.
Борьба университетов за свободу от жесткого контроля со стороны церковных властей тоже была непростой. Епископы следили за учебными программами на всех факультетах, за идеологической благонадежностью преподавателей (на теологическом факультете все кафедры могли занимать только клирики), присутствовали с правом весомого голоса на публичных экзаменах при получении студентами ученой степени бакалавра или магистра. Многим университетам удалось добиться разрешения на создание своего скриптория, где работали переписчиками и студенты старших курсов. В скрипториях формировался корпус учебной литературы по грамматике, диалектике (логике), риторике, другим дисциплинам, а также методические рекомендации и тексты для практического обучения, в том числе и для домашних занятий; создавались различные флорилегии и практики декламации. В XIV в. для издания книг широко использовалась бумага (еще в XIII в. ее начали производить в городе Фабриано). Складывались обширные библиотеки, которыми могли пользоваться студенты. Проблемы возникали в связи со списками изучаемой литературы: далеко не сразу в них были допущены сочинения Аристотеля, а также его латинских и арабских комментаторов. В первой половине XIII в. с церковными запретами на изучение «Метафизики» и других трудов Аристотеля сталкивались и другие европейские университеты. Особенно жесткому преследованию со стороны папства подверглись преподаватели подготовительного (артистического) факультета парижской Сорбонны, излагавшие концепцию аристотелизма арабского ученого ХII в. Аверроэса (Ибн Рушда). Полемика между аверроистами и латинскими схоластами, среди которых особым авторитетом пользовался Фома Аквинский, длилась многие десятилетия, и все же в Италии в XIV в. победил аристотелизм в арабской, а не схоластической интерпретации. Аверроизм нашел немало сторонников в Падуанском Studio, что выделяло его среди других европейских университетов.
Литература, риторика, философия
Литература и философская мысль Италии в XIII – первой половине XIV в. развивались в русле общих тенденций, характерных для средневековой культуры Европы. Это и возрастание светских начал в городской литературе, особенно в жанре новеллы, и жизнеутверждающие мотивы поэзии вагантов (школяров), и провансальская лирика. В схоластике возникло течение, стремившееся к освобождению философии от авторитета теологии, к усилению рационалистических начал в мировоззрении, четко обозначился интерес к проблемам человека и его места в мире. Изучение светских тенденций в итальянской культуре этой эпохи выдвинуло концепцию Предвозрождения, или Проторенессанса, с которым связывали поэзию сладостного нового стиля и проторенессансный стиль в искусстве. Светские рационалистические тенденции, подтачивавшие устои христианского миропонимания, углубляли противоречия духовной жизни: принципам христианской веры сопутствовал деятельный поиск разума, а возвеличению божественного – оправдание человеческого, аскетическим жизненным нормам все более решительно противопоставлялась полнокровная жизнь. Новые мировоззренческие тенденции начинали проникать во все сферы знания, включая теологию (здесь они встречали решительный отпор) и схоластическую философию, и находили выражение в литературе, прежде всего в светских жанрах.
В XIII в. начинается активный процесс формирования литературного итальянского языка, когда происходит переход от латыни к вольгаре (народному языку), что особенно заметно в деловых документах, письмовнике, хрониках, поэзии. Латинский язык сохраняет прочные позиции в университетской науке, теологии, схоластике, в монастырском историописании. Вольгаре чаще встречается в городской литературе, в частности в панегириках городам, хотя этот жанр не чужд и латыни, в местных хрониках, в новеллистике. Правовые документы, в частности городские статуты, и официальное делопроизводство еще и в XIV в. остаются латиноязычными. Среди латинских хроник выделяются основательностью «История римских императоров (от Карла Великого до конца XIII века)» Толомея Луккского и его же «Луккские анналы», «Веронские анналы» Паризия Верейского. В конце XIII в. появляются хроники на вольгаре: «Малая пизанская хроника», «Деяния флорентийцев», в начале XIV в. – «Флорентийская хроника». Все хроники XIII в. не выходят за рамки средневековой традиции историописания, но язык тосканских хроник – вольгаре – несмотря на его грамматическую незавершенность, делает их более близкими к реалиям повседневной жизни. А относящаяся к этому же периоду «Хроника венецианцев» Мартино да Канале, написанная на французском языке, по мысли автора должна прославить Венецию на языке, понятном для всех европейцев.
Выдающееся историческое сочинение XIII в. – «Хроника» Салимбене де Адама (1221–1287), францисканского монаха. Его сочинение отличает не только язык – ученая средневековая латынь, но в еще большей мере воссозданная автором широкая панорама итальянской жизни с 1168 по 1287 г., причем, описывая период до 1212 г., он во многом пересказывает других хронистов, а события последующих лет излагает в собственной интерпретации. Подробно излагая историю Пармы, его родного города, Салимбене очень живо рассказывает о войнах императора Фридриха II с городами Северной Италии, в частности о закончившейся неудачей для императора осаде Пармы в 1247 г. «Хроника» содержит и автобиографический материал, который выявляет не только индивидуальные черты автора, но и его интерес к личности как таковой, что особенно заметно в описании характеров видных деятелей его времени.
В XIII–XIV вв. формируются новые прозаические и стихотворные жанры в светской и религиозной литературе. Возникший в эпоху коммун жанр панегирика городу получил широкое распространение в Северной и Центральной Италии. Самый ранний известный его образец относится к началу ХII в., это «Книга о Бергамо» (Liber Pergaminus) Мозеса де Брольо, в которой автор восхваляет достоинства родного города-коммуны и его граждан. Из более поздних сочинений такого плана можно назвать панегирик Милану, написанный на латыни школьным учителем Бонвесином да ла Рива «О дивах града Медиоланского» (De magnalibus urbis Mediolani) (ок. 1288), элогию городу Павии Опичино де Канистриса (1330), хронику, посвященную истории Флоренции, известного купца и политического деятеля Джованни Виллани. Во всех произведениях этого жанра (даже если оно именуется хроникой, как у Виллани) описываются преимущества географического положения города-республики и его градостроительной структуры, говорится о красоте городских улиц и площадей, публичных и частных зданий, которые свидетельствуют о богатстве города и его населения, отмечается добронравие горожан, радеющих о благе республики. И непременно подчеркивается исключительность каждого города, «которому нет равного» в пределах целой области и даже в мире. В величии города-республики читателя должны убедить не только хвалебные эпитеты, но и статистика, касающаяся разных сторон его жизнедеятельности.
Бонвесин да ла Рива пишет панегирик Милану, дабы восславить благородство и величие родного города, укрепить любовь к нему сограждан и вызвать
