Это зрелище потрясло Пребрану. Она сразу узнала в обнаженной пленнице боярыню Феофанию. Узнала Пребрана и другую невольницу – это была Меланья, мать Стояны.
Когда отряд татар с двумя пленницами скрылся за поворотом, Пребрана спрыгнула с поленницы и, в раздумье кусая ноготь, стала лихорадочно соображать, что ей теперь делать. Если пойти по переулку туда, куда скрылись татары, то можно вскоре выйти к бревенчатой стене монастырского подворья, но можно также и наткнуться на врагов.
Пребрана решила бежать к Соколиной горе в надежде, что туда татар не допустят храбрые княжеские гридни.
Выбравшись на Оружейную улицу, Пребрана увидела там настоящее побоище. Татары, которых было великое множество, безжалостно рубили саблями и закалывали копьями немногочисленных рязанских ратников, которые группами и в одиночку оказывали ожесточенное сопротивление врагу. Убивали татары и тех женщин, которые не сдавались в плен, взяв в руки оружие.
Пребрана метнулась к Большой улице, но и там вовсю шла сеча русичей с татарами. Повсюду на подтаявшем истоптанном снегу лежали убитые и умирающие, всюду алели пятна крови. По извилистому Змеиному переулку Пребрана добежала до Успенской улицы, которая прямиком вела к Соколиной горе. В переулке бегущая Пребрана наткнулась на двух мунгалов, которые снимали одежды с двух убитых немолодых боярынь. Занятые своим делом, степняки не обратили внимания на промчавшуюся мимо них девушку в беличьей шубейке.
На Успенской улице тоже лилась кровь, но здесь русичи сумели сплотиться и, сдерживая натиск татар, шаг за шагом отходили к Соколиной горе. Пребрана не сумела добраться до рязанских ратников, ее схватили трое мунгалов, выбежавших из какого-то дома с окровавленными саблями в руках. Степняки тут же начали срывать с Пребраны одежды и делить их между собой. Молодой кривоногий степняк со шрамом через все лицо стал запихивать шубейку Пребраны в большой кожаный мешок. Другой степняк, старый и седой, отнял у Пребраны платок и рукавицы. Третий взял себе платье Пребраны, а также ее нижнюю тонкую сорочицу и теплые башмаки.
Затем степняки затеяли спор, кому из них владеть такой юной и красивой невольницей. Кривоногий мунгал с обезображенным лицом, свирепо вращая раскосыми глазами, взял верх в этом споре. Вытащив из-за пояса веревку, он связал Пребране руки спереди на запястьях и потащил девушку за собой.
Пребрана пребывала как в полусне. Жуткая действительность как бы смяла в комок все ее мысли и чувства. Враги, увиденные Пребраной вблизи и во власти которых она вдруг оказалась, потрясли ее своей жестокостью и отталкивающим внешним видом. Пленившие Пребрану татары не принимали участия в стычках с рязанскими ратниками, предпочитая рыскать по домам и дворам в поисках поживы. Эта троица в вонючих овчинных шубах в одном из дворов отрубила голову какому-то беспомощному одноногому старику, в другом дворе они зарезали ножами пожилую женщину и маленькую девочку. Со всех убитых русичей степняки сдирали одежды, деля их между собой. По-видимому, это было в обычае у татар.
В одном из домов мунгалы схватили молодую женщину с грудным ребенком на руках. Младенца степняки убили, размозжив ему голову о стену дома. Бьющуюся в рыданиях женщину трое узкоглазых злодеев раздели догола и стали поочередно ее насиловать, связав несчастной руки за спиной.
При виде ужасной смерти младенца, мозги которого разлетелись по грязному снегу, у Пребраны все поплыло перед глазами. Шатаясь, как пьяная, она ухватилась руками за перила крыльца, слыша из сеней рыдания насилуемой матери умерщвленного младенца. Затем Пребрана провалилась в бесчувствие, как в темный омут.
Очнулась Пребрана от того, что кто-то легонько похлопал ладонью по ее щекам. Открыв глаза, Пребрана увидела Фетинью, склонившуюся над ней. У Фетиньи были растрепаны косы, из одежды на ней ничего не было, лишь маленький медный крестик на шее.
– Здравствуй, милая! – промолвила Фетинья, обняв себя за плечи и ежась от холода. – Сегодня мы с тобой, подруга, одеты явно не по погоде. – Фетинья невесело усмехнулась.
Пребрана приподнялась на локте и обнаружила, что лежит на грязной соломе в том дворе, где пленившие ее мунгалы зверски убили крохотного младенца. Вокруг нее и стоящей рядом Фетиньи находилось еще около двадцати женщин, многие из которых были совершенно обнажены, иные имели на себе лишь некое подобие набедренных повязок из разорванных нижних сорочиц и платков.
Фетинья помогла Пребране подняться.
– Я же была связана, кто снял веревку с моих рук? – спросила Пребрана. – Что здесь происходит?
– Меня и этих монахинь нехристи пленили на подворье женского монастыря, – ответила Фетинья, стуча зубами от холода. – Мунгалы нас раздели и погнали куда-то. В пути нам попался какой-то знатный мунгал на рыжем коне, он велел татарской страже загнать нас на этот двор. А от веревок я тебя освободила, милая. Тут были трое каких-то нехристей с мешками в руках, но при виде татарина на рыжем коне они живо куда-то удрали.
Фетинья с сочувствием оглядела дрожащую на ветру Пребрану, на которой из одежды были лишь шерстяные чулки, крепившиеся завязками на бедрах.
– Крепись, подруга, – сказала Фетинья, обняв Пребрану и прижав ее к себе. – Господь уготовил нам печальную стезю, нам надо выдержать это. Выдержать и выжить!
Вскоре во двор въехал знатный монгол на рыжем коне, сопровождаемый несколькими конными нукерами в пластинчатых панцирях и блестящих островерхих шлемах. Монгол-военачальник имел широкое темное от загара лицо, короткую бородку и жесткие черные усы. Его узкие черные глаза глядели надменно и властно из-под низких густых бровей. Голову военачальника венчала шапка с высоким верхом, украшенная бисером и мехом куницы, к шапке были пришиты два лисьих хвоста, которые свешивались на плечи знатному монголу.
Военачальник в шапке с лисьми хвостами повелел татарской страже выстроить пленниц в одну шеренгу. Спешившись, он медленно двинулся мимо обнаженных, объятых сильной дрожью женщин, разглядывая каждую из них с ног до головы. Внимание узкоглазого военачальника сразу привлекли Пребрана и Фетинья. Задержавшись возле них, он с улыбкой зацокал языком, коснувшись своими толстыми короткими пальцами упругой груди Пребраны и пышных белых бедер Фетиньи.
По знаку военачальника один из нукеров соскочил с коня и вывел девушек из шеренги, связав им руки одной длинной веревкой. Запястье левой руки Пребраны оказалось привязано к запястью правой руки Фетиньи. Вскочивший на коня нукер потянул девушек за собой, прикрепив другой конец веревки к своему седлу.
К полудню татары стали полными хозяевами в Рязани, потопив в крови последние очаги сопротивления в детинце и на Соколиной горе.
Фетинья и Пребрана, пройдя нагими и связанными по всей Успенской улице до Соколиной горы и дальше через детинец к Окским воротам, стали невольными свидетельницами убийств, грабежей и насилий, творимых татарами в захваченной Рязани.
Мертвые тела лежали повсюду, и шедшие за татарским всадником Фетинья и Пребрана то и дело спотыкались о них, с ужасом отворачивая взгляд от вывороченных наружу окровавленных внутренностей и отсеченных голов. Все убитые русичи – мужчины, женщины и дети – были полуобнажены или раздеты донага, поскольку татары забирали себе любую одежду, не брезгуя даже рваной и окровавленной. Убитых татар в Нижнем городе было немного, зато в детинце и на Соколиной горе мертвые татары лежали грудами вперемешку с последними павшими защитниками Рязани.
Среди пленников были в основном женщины и дети, которых татары сгоняли в детинец и на Соколиную гору, где и происходил дележ всей захваченной в Рязани добычи. Старух и совсем маленьких девочек татары без раздумий убивали. Красивых статных девушек разбирали себе ханы и нойоны, не отставали от них и младшие татарские военачальники, выбирая для себя пленниц покрасивее из тех, что не приглянулись знатным монголам и царевичам-чингизидам.
Всех остальных пленниц, не выделявшихся молодостью и красотой, отдавали простым воинам, которые чаще всего убивали их после долгих унижений и истязаний.
Женщин, сопротивлявшихся насилию что есть сил, татары подвергали зверским пыткам прямо на глазах у прочих невольниц и в конце концов умерщвляли. Окровавленные трупы этих бесстрашных женщин со вспоротыми животами, отрезанными грудями и выколотыми глазами Фетинья и Пребрана имели возможность видеть на залитых кровью улицах Рязани. Таких женщин было немало. Среди обезображенных женских останков в одном из переулков на Соколиной горе Фетинья с ужасом узнала Авдотью, мать Аникея и Устиньи.
Бесчувственность татар к человеческим страданиям, к виду истерзанной человеческой плоти ужасала и потрясала Фетинью и Пребрану. Татары спокойно насыщались пищей и при этом с каким-то детским любопытством разглядывали изуродованные тела русичей. Некоторые из степняков чистили свои ножи и сабли волосами мертвых пленниц, иные из татар преспокойно утоляли свою похоть с какой-нибудь невольницей всего в нескольких шагах от изрубленных человеческих останков.
