Джон. Иными словами, отец делает сыновей мужчинами, выступая перед ними образцом «крайне» мужских качеств?
Робин. Нет. Любопытно, но в действительности отец не сделает из сыновей настоящих мужчин, если будет вести себя как «образцовый» мужчина. Или ─ со всей мужской твердостью давить на них, чтобы они вели себя по-мужски. Может выйти совсем наоборот! Только в том случае, когда отцы твердые, но при этом также любящие, участливые, иногда разделяют повседневную заботу о детях, из их сыновей и дочерей вырастут «надежные» мужчины и «верные» женщины.
Джон. Ну, а матери?..
Робин. То же самое. Если они «утвердились» в своей женственности, принимают «в круг» дочерей, но также счастливы от присутствия мужского «начала» в семье ─ мужа и сыновей,─ они помогут детям правильно «взяться» за свою роль.
Джон. Похоже, что отцовское «присутствие» на сцене жизненно важно время от времени; ему, в отличие от матери, незачем постоянно оставаться на сцене.
Робин. Да, похоже, что так. Важно не сколько он остается на сцене, а что делает в свой «выход». Но по многим свидетельствам, отсутствие отца в ранние годы оборачивается осложнениями в сексуальном развитии детей, особенно мальчиков.
Джон. Потому что если у девочек есть, по крайней мере, образец, которому им положено следовать, хотя и нет для сравнения противоположного примера, у сыновей вообще не будет образца... а только пример неполагающейся им роли?
Робин. Верно, впрочем, дело не только в этом, а еще и в том, что развитие мужчины превосходит по сложности развитие женщины. Мальчику предназначено нечто «сверх» того, что определено для девочки.
Джон. Подобно тому, как изначально необходима игрек-хромосома, чтобы развитие «новенького» пошло в мужскую сторону?
Робин. Да, тут психологическое подобие биологического «поворота». Вот Вам наглядное разъяснение происходящего с ребенком в год и три. Поскольку дети и мужского, и женского пола начинают жить в материнском организме и только мать может кормить их грудью, дети обоего пола сначала обычно привязаны к матери, и поэтому я помещаю их по одну сторону воображаемой реки. Отец ─ он на другом берегу ─ сначала для детей «фигура на расстоянии». Он, так сказать, спонсор, поддерживающий предприятие. Значит на этом этапе мать оказывает на детей большее влияние, и дети обоего пола принимают ее за образец.
Джон. Если ситуация не изменится, мальчик не узнает необходимого ему мужского примера для подражания?
Робин. Верно. Значит, чтобы психологически развиться в мужчину, он должен перейти мост и присоединиться к отцу.
Джон. А девочка остается там же, где и была,─ с матерью?
Робин. Да. Конечно, она всегда может поиграть на мосту, пройти какую-то часть моста, а то и «далеко зайти», если озорная девчонка. Но все ждут, что она вернется на свой берег, и ее первая сильная привязанность к матери будет способствовать этому.
Джон. Значит, перейти мост ─ та самая сверхзадача, предназначенная мальчику?
Робин. Да. Задача в том, чтобы одолеть сильнейшее материнское «притяжение».
Джон. И что же помогает ему освободиться от привязанности к матери, перейти реку?
Робин. Два момента. Первый ─ настроенность матери оборвать со своей стороны эмоциональную «пуповину», соединяющую их, облегчить ему отдаление, иначе ему будет трудно освободиться от первичного «тяготения». И второй момент ─ любовь отца, желание принять его в мужскую компанию.
Джон. Если он получает помощь с обеих сторон, сколько времени уйдет у него, чтобы преодолеть мост?
Робин. Он должен преодолеть мост примерно к двум с половиной. Фактически трудно обратить движение вспять после полутора лет. Но оба «новичка» по берегам реки осматриваются вокруг, изучают отведенное им место еще несколько лет.
Джон. Значит, примерно в три с половиной мальчик уже на отцовском берегу, то есть он доволен и горд оказаться мужчиной.
Робин. Он оборачивается к мамочке и начинает «заигрывать» с ней, точно так же, как девочка через реку принимается «заигрывать» с папой.
Примерно до пяти лет у детей длится период романтической любви к родителям противоположного пола, о чем я упоминал.
Джон. Эдипов комплекс.
Робин. Да, но надо добавить сюда ревность к родителям одного с ними пола, а также страх, что этот «третий» отыграется на малолетнем нарушителе супружеского спокойствия.
Джон. Хорошо, пока сын идет к нему по мосту, как отец поможет развиться дочери?
Робин. Девочка тоже должна встать отдельно от матери. И отец, делающий свое отцовское дело (мы говорили, он указывает «границы», оставляет за собой твердость, побуждает к исследованию мира и, конечно же, «возвращает» себе жену), помогает девочке стать независимее. И хотя девочка на одном берегу с матерью, она отдаляется ─ именно потому, что должна найти себя.
Мужское «я»
Робин. Эта метафора с рекой и мостом поможет нам разобраться еще кое в каких головоломках «мужского» и «женского» поведения. Мужчины стесняются обнаружить потребность в женской поддержке и заботе обычно больше, чем женщины ─ попросить мужчин о поддержке.
Джон. Мужчины боятся, что их перетянут на «тот берег»?
Робин. Именно. Они связывают эту потребность с ребячеством, место которому на материнском берегу реки. Некоторые мужчины опасаются, что, разреши они за собой «присмотреть», у них не хватит сил преодолеть мост и выбраться на мужскую сторону.
Джон. Ласка обратит их в вечных младенцев?
Робин. Да, или в женское подобие. Поэтому они испытывают огромный страх перед властью, которую, как чувствуют, имеют над ними женщины, и этот страх соразмерен глубоко спрятанной потребности в ласке. Часто кончается тем, что они принимают позу «настоящего мужчины», презирающего и чернящего женщин... с тем, чтобы эмоционально удержаться от них на расстоянии.
Джон. А то вдруг ненароком обнаружат свою нужду ─ ведь окажутся в материнском плену навсегда!
Робин. Да, и эта внутренняя слабость мужчины еще усугубляется тем, что по традиции он видится охотником, добытчиком, на котором лежит забота обо всех.
Джон. Подождите, но «под стрессом» любому мужчине требуется особый уход. Почему одних он пугает, а других ─ нет?
Робин. Все зависит от того, способен или не способен мужчина допустить, что иногда хочет, чтобы его поддержали, даже понянчились с ним. Если способен, он будет знать меру: он уступит желанию, чтобы взять его под контроль, и тогда оно, появляясь, уже не тревожит. Он также узнает, что когда потребность удовлетворена, «аппетит» пропадает, и он может спокойно вернуться «в мужчины». Поэтому он не боится своей нужды в женской заботе, нуждаясь, не опасается за свою мужскую «устойчивость».
Джон. Признавая нужду, крепче стоит «на своем» как мужчина?
Робин. И сохраняя крепость, всегда признает нужду.
Джон. Но если не способен допустить нужду, если отрицает ее...
Робин. Он прячет свое желание, а значит, утратит связь сам с собой. Он никогда не переживет желаемого, однако он во власти желания, которое тем больше, чем меньше утолено. И он охвачен ужасом, ведь если оно одолеет, если он поддастся... конец зрелому человеку!
Джон. Опять «Уловка-22». Он не признает нужду от страха, что не сможет подчинить ее себе, но ему не обрести уверенности, что подчинит, пока он ее не признает. Значит, его мужское «я» неустойчиво?
Робин. Даже если он не из «настоящих мужчин», он будет держаться от женщин на расстоянии. Женщины представляют угрозу ─ могут разглядеть его скрытую нужду.
Джон. Ну, а через мост... Если женщина нуждается в поддержке, в заботе, особых сложностей у нее не возникнет, ведь такая потребность уместна по ее сторону реки.
Робин. Запрет, останавливающий «воителя», для нее не существует, она попросит поддержку в нужде. Ей легче принять ситуацию как естественную, поэтому ей легче и сохранить свое женское естество. Фактически, когда я наблюдаю за мужчинами и женщинами у себя в кабинете ─ а пришедшие на консультацию к психотерапевту обнажают душу,─ я постоянно поражаюсь: насколько же женщины сильнее мужчин. Внешне многим из них, кажется, недостает уверенности, свойственной мужчинам, но по существу они куда тверже их стоят на ногах.
Джон. Меня часто спрашивали, почему наш Монти Пифон редко выставлял на посмешище женщин, а у меня ответ был один: о женщинах я знаю мало, но из того, что знаю, вижу ─ они совсем не так глупы, как мужчины.
