Ничего ж себе, приемчик! А ведь дедок, пожалуй, и убить может, если дотянется до жизненно важных точек. Боевой инстинкт рукопашника сработал на автомате. Бурцев перехватил твердые пальцы, уже сложенные в жесткий пробивной клюв, резко крутанулся в пороховой пыли, рывком подтянул Сыма Цзяна поближе. Обвил правую руку противника ногами, взяв китайца на болевой захват. Дед шумно вдохнул, однако не вскрикнул.
Принуждать пожилого соперника к этому Бурцев не стал. Все равно клюв из трех пальцев уже утратил упругость стальной пружины и колючую прочность копейного острия – рука Сыма Цзяна расслабилась. Бурцев отпустил китайца.
Кряхтя и охая – больше для виду, чем по необходимости – старик поднялся. Встал на ноги и ошеломленный Василий. Под отбитыми коленками все еще болело.
– Ты чего, дед? Белены объелся?
– Видела моя воинов разная клана и школа, – проскрипел китаец. – Но никто не разговаривала со мной так непочтительно, как твоя, Васлав.
Вот те на! Ушуиста великого и ужасного обидел. Что ж, старость надо уважать. Эту простую истину желтолицый Сыма Цзян ему только что популярно объяснял – на пальцах. Буквально.
– Извини, отец, – примирительно сказал Бурцев. – Но уж и ты меня пойми.
Китаец будто и не слышал:
– Да, никто не позволяла себе такая непочтительность. Но и ни один воина еще не могла остановить моя. Твоя манера боя очень интересный. У каких мастеров твоя обучалася? И какой стиль твоя освоила?
Бурцев усмехнулся:
– Мастеров было много, отец. Ну, а стиль… Десанта‑омона‑рукопашка – такой вот наш стиль.
Желтолицый уважительно закивал:
– Большой стыд на мой седина. Я не знаю такая школа.
Бурцев развел руками – что ж, мол, тут поделаешь.
– Твоя опасная противника. – И без того узкие щелочки глаз сузились еще сильнее. – Больше опасная, чем русича Деметрий.
– Ты что, и с Дмитрием тоже дрался?
Бурцев усмехнулся. Любопытно было бы посмотреть спарринг бугая‑десятника с тщедушным китайским бойцом‑мудрецом.
– Не дралася. Только наблюдалася. Я здесь вообще ни с кем не дралася. Другая моя задача.
– И какая же у тебя задача, отец?
– Огненная шара с колючками и спрятанным громом делать для Кахайду‑хана. Горящая горшок делать. Стреломета и стенобитная машина делать.
– Требюше тоже твоих рук дело?
– Три‑бу‑шэ?
– Ну, здоровеная такая махина. Типа колодезного журавля. Та, что самые большие камни швыряла по вроцлавским стенам.
– Нет, это не моя делала. Эта машина для Кахайду арабская мудреца Хабибулла строила. Достойный человека Хабибулла – в Малая Польша погибла. А машина до Вроцалава дошла. Хойхойпао она называется.
Бурцев непроизвольно улыбнулся: уж очень похабно звучал китайский вариант требюше. «О» в устах Сыма Цзяна здорово смахивало на «у». Старик‑китаец улыбнулся в ответ. Из вежливости, наверное. Забавный старикан…
– Слушай, Сыма Цзянь, а зачем ты вообще отправился с Кхайду‑ханом за тридевять земель? Не всякий решится на такой поход в твои‑то годы. Да и Китаю вроде тевтоны не угрожают.
– Моя – ученая, Васлав, – с достоинством ответил дед. – А истинная ученая должна искать ответа на своя вопроса всегда и всюду.
– Вот как? И что же ты надеешься найти в Польше?
– Колдовская башня перехода, – торжественно провозгласил пожилой китаец. – Хан Кахайду не верит в сила башни, но моя читала древняя манускрипта. Там сказано о магия древняя племя ария. Ария возводила многая заколдованная башня. А башня побеждала пространства и открывала для пытливая ума прошлое и будущее. Где‑то в эта польская земля до сих пора стоит такая башня. Ее моя и разыскивай. Ради нее моя идти в поход.
У Бурцева медленно отвисала челюсть… Дружить надо было ему бы с этим Сыма Цзяном. С самого начала дружить, а не драться.
– Не сочиняешь, отец? – на всякий случай переспросил Бурцев.
– Моя не поэт и не придворная сказителя. Моя ученая. А о башня перехода знала даже арабская мудреца Хабибулла, Хабибула тоже искала в Польше магическая башня. Но араба не повезло. Может быть, мне судьба улыбаться. Это справедливо, ибо племя ария – моя предка.
Бурцев аж прихрюкнул от неожиданности. Неужели пресловутые арийцы – на самом деле древние китайцы. То‑то удивились бы фашисты и скины всех мастей.
– Истинная родина древняя племя ария – великий тайна, – продолжал Сыма Цзян. – Но в свитках императорская библиотека писано, что ею может быть или Тибета, или Поднебесная. Моя верит в арийская Поднебесная.
– Василь!
Эх! На самом интересном месте!
Десятник Дмитрий запыхался не на шутку:
– Слышь, Василь, тебя хан кличет.
Бурцев скривился от досады:
– К чему такая спешка‑то?
– Кхайду с толмачом допросил пленных поляков. Ну, тех раненых куявцев, что были с Казимиром. Слуга‑факельщик выложил как на духу все, что знал. Остальные чуть не убили его за это. Так что куявец наверняка сказал правду.
– Какую правду?
– Плохую, Василь, плохую. Ступай к ханскому шатру – там сам все узнаешь.
Его ждали. В походное жилище Кхайду нукерская стража пропустила Бурцева без проволочек, лишь для порядка окурив его дымком от костра.
Хан не восседал, вопреки обыкновению, на троне из роскошных подушек, а задумчиво расхаживал по юрте.
Войдя за тяжелый полог, Бурцев остановился в ожидании. Следом сунулись было нукеры, но небрежный жест хана отогнал их – стража с поклонами удалилась.
Кхайду перестал топтать сапогами с загнутыми кверху носками пыльный ковер, встал напротив посетителя. Несколько секунд он молча сверлил посетителя взглядом колючих глаз. Бурцев этот тяжелый взгляд выдержал.
– Слышал о плененном куявце? – наконец хмуро спросил хан.
Бурцев кивнул.
– Знаешь, о чем он поведал?
– Нет.
– Тогда слушай. Конрад Тюрингский сейчас главный советник у Генриха Силезского. Именно он послал куявского князя с малым отрядом следить за передвижением моих войск. Магистр хитер – он не рвется в бой сломя голову, а желает сначала вызнать о противнике все, что возможно. Пленный куявец говорит, что поляки, немцы и прочие союзники Генриха Силезского уже сейчас готовы выставить против нас сорокатысячную армию. Кроме того, к ней должна примкнуть рать богемского короля Венцеслава – пятьдесят тысяч конных и пеших воинов. Полонянин не знает наверняка, но утверждает, что подмога из Чехии вступит в Легницу со дня на день. А может быть, уже вступила. Случилось это или нет, должен выяснить ты.
– Я? – изумился Бурцев.
– Да. Ты ведь говоришь по‑польски?
– Уж, наверное, не хуже самих поляков, – признал он. – Но ведь у непобедимого хана есть и другие толмачи.
– Их выговор и внешность сразу выдают чужака. А мне, Вацалав, сейчас нужен не толмач, а лазутчик, готовый отправиться в Легницу.
– Что?!
– Под видом польского крестьянина‑беженца ты войдешь в город. Посидишь в тавернах, послушаешь разговоры воинов. Постарайся вызнать, когда все‑таки богемский король вступит в Легницу. Вызнаешь – сразу возвращайся. Это очень важное задание, юзбаши Вацалав.
Все правильно… За почетный чин юзбаши в татаро‑монгольском воинстве придется расплатиться сполна. Раз уж вознесли так высоко, то и пригрузят по полной программе.
– А если чехи уже объединились с поляками и немцами?
– Тогда возвращайся назад еще быстрее. В этом случае нам придется уклониться от битвы. Вести в чужих землях три неполных тумена на армию в девяносто тысяч воинов неразумно. Но будем надеяться на милость вечного Тенгри и всемогущей Этуген и исходить из того, что Венцеслав Богемский еще далеко. Я приказал готовиться к сражению. Сыма Цзян с полонянами и посланными им в помощь воинами уже изготавливает легкие стрелометы взамен тех орудий, что ты уничтожил под Вроцлавом. Метательные машины нам могут здорово пригодиться в битве.
Бурцев понимающе склонил голову. А чего ж тут непонятного: сжег осадную технику, так теперь, будь любезен, искупи свою вину – добудь важные сведения о противнике. Кхайду знал, когда и о чем говорить. Ладно, долг платежом красен, а по своим долгам Бурцев привык рассчитываться. Но все же неприятно, когда кредиторы напоминают о своих правах.
– А непобедимый хан не опасается, что я останусь в Легнице?
Кхайду, против ожидания, не вскипел. Лишь насмешливо скривил губы:
– Какой тебе в этом прок, русич? После всего случившегося князь Казимир и магистр Конрад казнят тебя, даже если ты надумаешь перейти на их сторону. Да и не возникнет у тебя мысли помогать тому, кто посягнул на твою любовь. Не из того теста ты слеплен, Вацалав. Да, кстати. Постарайся не сталкиваться в Легнице ни с Казимиром, ни с Конрадом. Думаю, оба они тебя запомнили хорошо и надолго.
Бурцев кивнул. Он тоже так думал.
– И еще… Если случайно увидишь девушку, которую разыскиваешь, держи себя в руках. В одиночку ты ей все равно не поможешь, но уж коль тебе удастся разузнать, где похитители держат твою возлюбленную, то позже – при штурме города ты найдешь ее без труда. Теперь ответь, ты согласен отправиться в Легницу?
