А вот и мой «лифт». Пятно света постепенно приближалось. Что-то как-то медленно все происходит. Глеб ведь говорил, скоро процесс ускорится.
Внезапно свет обрушился, полностью поглощая меня без остатка. Перед глазами мутные образы, зрение ухудшается катастрофически быстрыми скачками. Без очков уже не обойтись. Сегодня, если будет время, сбегаю в оптику… Короткая судорога, и ко мне возвращается контроль над телом…
Господи, откуда такая боль!!! Как-то попалась мне в руки статейка об орудиях пыток в Средневековье. До чего же извращена фантазия отдельных индивидуумов. Был там такой станочек, где человека растягивали за четыре конечности, при этом покалывая чем-то да поджаривая. Когда нахлынула боль, почему-то всплыл в памяти именно этот жуткий станок.
Суставы гудят, головокружение, руки, словно две трудно передвигаемые колоды, ухудшение зрения… Что это со мной?!
— Ну что, очнулся, дикий крафтер? — голос брата звучит откуда-то справа. — Олег, от всего сердца тебе говорю, ну ты и придурок!
— Что… что произошло? — бормочу я.
— Ты еще спрашиваешь? — продолжает в том же тоне Глеб. — Кое-кто решил заделаться виртуальным стахановцем и чуть было попу не надорвал. А почему, собственно, чуть было? Надорвал ведь… Решил перед смертью тряхнуть стариной?
— Объясни толком… Что стряслось?
— Что стряслось? — зло переспросил Глеб. — А стряслось следующее. Один очень торопливый дядя, несмотря на увещевания, отмахал киркой в агатовой шахте целых тринадцать часов игрового времени. И это притом, что веса в нем не более семидесяти килограмм! Наплевав на двухнедельную адаптацию, он вгрызся своими зубными протезами в породу — и вперед давать стране угля! Твой Гриша, качок тупой, целых три недели адаптировался, пока не перешел постепенно на игровой допинг. А ты?! Ты за раз вбухал два эля стойкости, наколбасив почти четыре тысячи единиц ресурса. Что, кстати, на обычном производстве нонсенс, там они по четыреста-пятьсот камней в день делают и в ус не дуют. И что ты заработал? Каких-то вшивых двадцать семь евро? Ты не нуб… Не-е-ет… Ты знаешь кто? Ты… О жене бы подумал, о дочери! Они уже два дня себе места не находят!
— Как два дня? — встрепенулся я.
— А вот так! — в глазах брата огоньки торжества. — Ты хоть видишь, где ты находишься? А-а-а… Еще зрение это твое…
Глеб засопел, прервав тираду. Я услышал шелест бумажного пакета, а затем торопливые шаги в мою сторону.
— На вот, примерь, — мои виски привычно охватили дужки очков. — Занес твои старые в оптику, они там старую оправу подшаманили и новые линзы вставили. Ну точно крот! — Видя, как я пытаюсь сказать слова благодарности, махает рукой: — Ай, потом сочтемся.
В очках другое дело. Осмотрелся. Лежу на больничной кровати, с пультом… Можно еще менять положения… Обвешан всякими проводами. В руке игла капельницы. Рядом размеренно пикающий аппарат. Глянул в окно. Солнце приветливо мигнуло. Я улыбнулся. Настоящее солнце. Теплое, родное…
— Чего лыбишься? — уже спокойнее спрашивает брат, а потом добавляет: — Хотя правильно, почему бы не полыбиться, врачи ведь тебя с того света достали…
Аккуратно снимаю очки. Машинально протираю и снова одеваю. А зрение-то ухудшилось… Надо будет линзы менять… Но потом, все потом…
— Как они?
Глеб, понимая о ком идет речь, отвечает:
— Кристина без изменений. Очень умный ребенок.
Я с улыбкой киваю, комплимент приятен. Всегда приятно, когда хвалят детей, вот так, без притворства и подхалимства.
— Светлана твоя грозится судами. Чтоб камня на камне… Если вдруг что-то с тобой случится…
— Эта может, — ухмыляюсь я.
— Боевая она у тебя. Не удивлен. Столько лет сражений за жизнь дочери любого человека закалят.
— Она у меня такая, — на душе тепло, мои девочки пытаются оберегать меня.
— Врач сказал, что еще недельки две таких издевательств над организмом — и привет кахексия, — сообщил брат, пододвигая стул ближе к кровати.
— Слушай, брат… — начал было он.
— Слушай, брат… — произнес я.
Мы оба тут же замолчали, а потом рассмеялись. Напряжение потихоньку стало отпускать.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Давай, ты первый, — предложил, улыбаясь, я.
— Нет уж, теперь ты давай, — возразил брат. — Я и так тут уже битый час выступаю. Театр одного актера, блин. Только прежде чем продолжишь, ответь мне на вопрос. Какого хрена? Ты чего, совсем обалдел? За двадцать евро так убиваться? Шел бы на ставку, там таких расторопных любят…
— Мастерство — 12, — коротко сказал я.
Глеб осекся. Глаза вытаращены, рот так и остался открытым… Он быстро поднялся и подошел к двери. Выглянул, осмотрелся… Плотно прикрыв дверь, вернулся ко мне. Придвинулся почти вплотную и зашептал:
— Рассказывай…
Я, удивленный такому повороту событий, машинально перешел на шепот:
— Нечего рассказывать. Все дело в дополнительных умениях. Я же тебе объяснял.
Глеб отмахнулся:
— Думаешь, я помню. Если буду вникать во все нюансы каждой расы, мозги сожгу. Их там видел сколько всяких. Так что там с умениями?
— Первое. «Ушлый ходок», увеличивает шанс поднять уровень мастерства с каждым двадцатым ресурсом. И второе, «Нормальные герои всегда идут в обход» полностью заточено на «ходока», шанс с каждым сотым поднять на один балл.
— Двенадцать очков… — задумчиво шептал Глеб. — Ай да Петруша! Ай да сукин сын!
Я удивленно уставился на брата. Он, видя мое замешательство, поспешил объяснить:
— В то утро, когда ты пришел ко мне. Вернее, часом ранее Главный чихвостил программистов, а конкретно Петрова Андрея, в простонародье Петрушу. Имел во все дыры при всем честном народе. Там почти все главы терминалов участвовали в обсуждении. У нас даже есть виртуальный зал заседаний… Очень удобно, кстати. Петруша занимался разработкой рас. Стремный тип. Как и все программисты.
Глеб поежился.
— Так вот, после собрания он молча положил на стол заявление об уходе. Ни с кем не разговаривая, собрал вещи и исчез.
— Дай-ка я угадаю… Энан — это его работа?
— Да, — кивнул Глеб. — Лебединая песня, выходит. Он его ввел именно в тот момент, когда ты подключился к тест-модулю. Кроме тебя расу выбрали еще сто двадцать пять человек, но все отказались. Ты был первым. Ты нашел его окольными путями, тем самым сделав доступным для упрощенного поиска. Разработчики спохватились как раз вовремя, удалив энана из контента игры.
— А почему другие отказались?
— Разработчики надавили, припугнув, что, мол, не отвечают за последствия… Раса с дефектами. Ну и подсластили пилюлю. Предложив сделать обмен, плюс несколько бонусов, не влияющих на игру в целом, но заметно ощутимые на нулевом уровне. Люди вняли предупреждениям, тем более что опробовать перса смог только ты… Я, кстати, уполномочен предложить тебе то же самое. Если откажешься — ответственность только на тебе. Кто знает, что у этого чокнутого прогера было на уме, когда он писал коды. И что он курил в тот момент… С одной стороны, это, конечно, супер — такой отрыв по мастерству. Но что будет дальше? Вдруг прокачаешь перса, а он даст сбой, о котором никто даже не подозревает? Получается тарелочка с голубой каемочкой, но только с двойным дном… Плюс постоянный контроль над тобой со стороны админов. Не думаю, что ты нанесешь какой-то вред экономике игрового мира. Ты всего лишь песчинка в этом бездонном океане. А вот сотни и тысячи таких, как ты, — другое дело… Ну, что скажешь?
— Знаешь, — сказал я. — Столько сил уже вложено. Жалко.
— Хозяин — барин. Админы не имеют права силой решить твой вопрос.
— Другими словами, перса я могу отдать только на добровольной основе?
— Да, — кивнул брат. — После того как удалили расу, опасность сбоя миновала. Остался лишь ты. Им твой отказ до лампочки — в «Зазеркалье» есть проблемы пограндиознее, на сотни миллионов евро. Что им перс, пусть и с увеличенным шансом поднять мастерство, копающийся где-то на периферии, в шахте никому не нужного ресурса? Максимум повесят на тебя какого-нибудь бота-следака, чтобы был на глазах. Тем более они уверены, Петруша приготовил сюрприз, от которого ты скоро взвоешь и сам приползешь на коленках. Были прецеденты. Игра с каждым часом совершенствуется. Пусть и существуют локальные серверы для бета-тестирования, но всего предусмотреть невозможно. Обязательно какая-то гадость всплывает. Метод проб и ошибок, мать его так… В твоей горячо любимой Европе такая же ситуация. Короче, Склифосовский, решать тебе…
