Мамотюк уставился Вике в лицо жестким, изучающим взглядом, и Вика повторила:
— Я не уйду.
— Вот и хорошо. Другого ответа я не ждал. — Полковник встал со стула, обошел вокруг стола и присел на ручку кресла, в котором сидела Вика. Кресло отчаянно затрещало. — А чтобы отметить твое возвращение, предлагаю встретиться в субботу у меня на даче. Там, кстати, буду не только я, но и мои друзья, так что можешь привести с собой какую-нибудь подружку. Кстати, один из моих друзей — очень богатый и влиятельный человек. Из тех, кого принято называть олигархами. Это он спонсирует ваш конкурс. Видела когда-нибудь живого олигарха? Нет? У тебя будет шанс близкое ним познакомиться.
— Когда вы отпустите Павла?
— Через час-другой. Мне нужно уладить кое-какие формальности. А ты иди домой. Когда все кончится, я тебе позвоню. До встречи, милая!
…В финале конкурсе «Мисс Россия», который состоялся через десять дней, Вика Филиппова заняла первое место. Корону на ее прелестную головку водружал полковник Мамотюк.
7
Вячеслав Иванович Грязнов открыл холодильник и задумчивым взглядом исследовал его содержимое. Потом виновато сказал:
— Сань, прости, в холодильнике шаром покати. Пельмени будешь?
— Спасибо, я неголоден.
— А под сто грамм?
— Да нет, я воздержусь. Башка что-то весь день болит.
— Завтра дождь обещали, вот и болит. Давление.
Пока Грязнов ставил воду под пельмени, Турецкий пил кофе и курил.
Наконец Вячеслав Иванович покончил с «этим грязным делом», так он называл любую работу по хозяйству — от уборки комнат до приготовления яичницы, и тоже сел за стол.
— Итак, Саня, что мы имеем? Стволы из сейфа вещдоков проверены. Мамотюк и Ханов убиты не из них. Психопатка Лаврова отказалась от своих показаний и не опознала Подгорного по фотографии. Тот паренек из «порносекты» тоже. Похоже, на них сильно надавили. Очередной провал?
Турецкий нахмурился:
— Такое ощущение, что тебе не терпится усадить Подгорного и Филиппову за решетку. Ты должен радоваться, что подозрения по поводу твоих коллег не оправдались.
— Брось, Сань. Ты прекрасно знаешь, что убивали они. Возможно, у них были для этого веские причины, не спорю. Но преступление есть преступление.
— А как же презумпция невиновности?
— Ты мне об этом не рассказывай, хорошо? Одно дело — знать, другое — доказать. — Грязнов взял чашку Турецкого, отхлебнул из нее кофе и поставил на место. — Я установил за Филипповой и Подгорным наблюдение, — сказал он. — Но Подгорный — хитрый старый лис. Его голыми руками не возьмешь. Тем более мы даже не знаем, кто будет их следующей жертвой.
— Кипит, — сказал Турецкий.
— Что? Кто кипит?
— Вода, говорю, кипит!
— Ах да.
Грязнов высыпал пельмени в кастрюльку и вернулся за стол.
— Ладно, с пареньком из «порносекты» понятно. Но ума не приложу, когда Подгорный успел припугнуть Ингу Лаврову?
Турецкий пожал плечами:
— Она могла просто передумать. Без всякого принуждения.
— Могла, конечно, но… Черт!
— Что?
— Забыл проверить автоответчик. Жена должна с дачи позвонить.
— Ну так иди и проверь.
— А за пельменями последишь?
— Угу.
— Смотри не съешь, — усмехнулся Вячеслав Иванович. — Имей в виду, я их все пересчитал и пометил.
— Иди читай, куркуль.
Маячок автоответчика показывал два непроверенных сообщения. Первое сообщение было от жены. Грязнов внимательно его прослушал, вздохнул и перешел ко второму.
— Вячеслав Иванович, — послышался из динамика мужской голос, — это Эдмонт Васильевич Вермель говорит. Помните такого? Я звоню по важному делу… Не знаю даже, как начата… В общем, сегодня моя жена достала из почтового ящика листок бумаги. А на нем — моя фамилия. И она перечеркнута. Не знаю, можно ли к этому относиться всерьез, но мне что-то не по себе от таких шуток. Возможно, я преувеличиваю, но… В общем, не знаю. Завтра утром я буду в Дворянской палате. Будет время — подъезжайте, поговорим. Я в долгу не останусь, вы меня знаете. Номер моего сотового… Всего хорошего и привет жене!
Грязнов посмотрел на автоответчик и нахмурил рыжеватые брови.
— Вот вам и следующая жертва, — тихо проговорил он. Затем крикнул: — Сань! Иди-ка послушай!
Когда Турецкий пришел в гостиную, Вячеслав Иванович дал ему прослушать запись.
— Это тот самый Вермель, который олигарх? — поднял брови Турецкий.
Грязнов кивнул:
— Угу.
— Гм… — Александр Борисович задумчиво почесал нос. — Теперь припоминаю. Он действительно спонсировал конкурсы красоты. Его физиономия даже на рекламных плакатах красовалась — в окружении длинноногих красоток. Я даже слоган его помню. Что-то вроде — «Красота спасет мир! А мы поможем ей это сделать!» Или «А мы поможем ей финансово!» Что-то в этом духе.
— Да, я тоже помню. Вот тебе и связь с предыдущими жмуриками. Ты запомнил номер его мобилы?
— Да. Диктуй, я наберу.
Турецкий продиктовал номер мобильного телефона Вермеля, Грязнов набрал и включил громкую связь.
— Слушаю вас! — раздался из динамика бодрый голос Эдмонта Васильевича.
— Грязнов беспокоит. Я прослушал ваше послание на автоответчике.
— А, Вячеслав Иванович. Знаете, я думаю, что слегка погорячился. Все это чушь собачья. Детские шалости. Не стоит внимания.
— Я так не думаю.
— Правда? Что ж, на этот случай я принял необходимые меры. Ко мне теперь ни одна муха без разрешения не подлетит.
— Вы усилили охрану?
— Угу. И с людьми общаюсь крайне избирательно. Так что за меня можете не волноваться. Впрочем, спасибо за звонок. Всего хорошего!
— Но…
Вермель отключил связь. Вячеслав Иванович чертыхнулся и снова набрал его номер. Раздался гудок, затем второй… Последовали короткие гудки — Вермель не желал разговаривать.
— Вот так, — с ухмылкой сказал Грязнов Турецкому.
— Брось, — сказал Александр Борисович. — Кто-кто, а уж Вермель-то точно в безопасности. С его-то возможностями. Завтра заеду к нему в офис и поговорю.
— Да, я тоже так думаю. И к тому же… — Грязнов вытаращил глаза.
— Что такое? — удивился Турецкий.
— Пельмени!
— Черт!
Мужчины бросились на кухню.
— Ну вот, — сокрушенно сказал Вячеслав Иванович, выгружая в тарелку то, что должно было быть пельменями. — Будем есть пельменную кашу.
— Какая разница? То же тесто, то же мясо, только форма не та.
— Форма, Саня, в этом деле главное.
Пока Вячеслав Иванович возился с пельменями, Турецкий задумался. Его лоб прорезали резкие морщины. В глазах появилось озабоченное выражение.
Вячеслав Иванович принялся накрывать на стол, но Турецкий посмотрел на часы и вдруг засобирался.
— Ты куда это?
— Да хочу пройтись по свежему воздуху. Я тебе вечерком перезвоню, и решим, что делать дальше.
— А как же пельмени?
— Свою кашу ешь сам. Пока!
8
На улице было сыро и прохладно. Поначалу накрапывал мелкий дождь, но вскоре перестал. Налетел порыв холодного ветра, и Турецкий поежился. Потом поднял ворот и сунул руки в карманы куртки. Сквер за это время стал еще зеленее (вернее, учитывая поздний час, еще чернее). Один из фонарей перегорел, и большой отрезок аллеи погрузился во тьму. Вышагивая по нему, Александр Борисович чувствовал себя неуютно.
Прохожих в сквере попадалось мало. В основном это были мужчины, которые припозднились на работе, а теперь шли домой, срезая для скорости путь.
Но вот впереди замаячила одинокая женская фигурка. В отличие от других, женщина шла не спеша, раскрыв над собой зонтик.
Турецкий прибавил шагу. Расстояние между ними постепенно сокращалось. «Что я скажу? — думал Турецкий. — И как я это скажу? — Он был уже совсем рядом, времени на размышления не оставалось. — А, будь, что будет», — сказал себе Александр Борисович.
Он поравнялся с женщиной и заглянул ей в лицо:
— Виктория Сергеевна? Здравствуйте!-
Женщина вздрогнула и глянула на Турецкого из-под зонта.
— Александр Борисович? Вот так встреча. А вы, оказывается, тоже любитель ночных прогулок в непогоду?
— Да. Люблю тьму, дождь и ветер. Это, знаете, здорово бодрит.
— Вы без зонта? Ныряйте под мой.
— Дождь уже кончился.
— Правда? — Виктория Сергеевна вытянула руку. — И правда не капает. Ну что ж…
Она сложила зонт. Несмотря на то что дождь прекратился, на улице было холодно, Турецкий зябко передернул плечами:
— Виктория Сергеевна, может, зайдем куда-нибудь?
В полумраке парка сверкнула полоска ее зубов.
— Куда, например?
— В кафе. В бар.
Она остановилась. Турецкий тоже. Виктория Сергеевна пристально посмотрела ему в глаза.
