Вся советская культурно-просветительская жизнь (кинофильмы, спектакли, концерты, цирковые представления, музеи, экскурсии) служила духовному обогащению человека, несла в себе высокий нравственный заряд, рождала радость и вдохновение. Говоря словами поэта, сеяла «разумное, доброе, вечное». Каждая встреча с прекрасным украшала жизнь, создавала хорошее настроение, наполняла сердце и душу гордостью тем, что у нас «и жизнь хороша, и жить хорошо…»
Поводов для поездок в Москву, Ленинград, Подмосковье было предостаточно. Об отпусках и экскурсионных поездках я уже рассказал. Кроме того, необходимо было работать в Центральных архивах и в закрытых фондах библиотеки имени Ленина, вести поиск документальных источников и материалов для кандидатской и докторской диссертаций. Когда Нина прикрепилась в качестве соискателя ученой степени кандидата наук на кафедре хлебопечения Московского государственного технологического института пищевой промышленности, необходимость поездок в столицу возросла.
В советское время все вузовские преподаватели каждые пять лет направлялись на целое учебное полугодие в институты или на факультеты повышения квалификации. За годы вузовской работы в Краснодаре я трижды был на повышении квалификации в МГУ и дважды – в Ленинградском университете. А Нина – трижды в своем, выше названном вузе.
Кроме того, она ежегодно выезжала в Ленинград и в Москву для организации производственной практики студентов на хлебокомбинатах и хлебозаводах. Я, как правило, приурочивал к этому времени свои научные командировки.
Когда Коля стал студентом, а затем аспирантом философского факультета МГУ, – это стало «главным поводом» для учебных, служебных и научных поездок в Москву, не говоря уже об отпусках.
У меня же возникла еще одна жгучая необходимость получения дополнительного отпуска в связи с невозможностью оставаться на Кубани в жаркое время года, ориентировочно с июля до начала октября. Она касалась многих десятков, если не сотен тысяч, жителей Кубани. Причиной была треклятая амброзия – жесточайший сорняк, «подаренный» нам США. Впрочем, как и колорадский жук. Не говоря уже о духовно-нравственной «отраве», экспортируемой Западом под названием «массовой культуры», которая разрушала души, калечила нравы множества людей, особенно в юные годы.
Амброзия вызывает жутчайшую аллергию, поражая дыхательные органы. Чтобы человек мог избежать этих пыток, врачи выдавали справку-заключение о необходимости выезда из края в средние или северные районы страны, где амброзия, как теплолюбивое растение, не могла прижиться. По месту работы страдающим от амброзии предоставляли дополнительный отпуск и путевки в здравницы.
Едва ли не в первый год работы в краснодарском вузе, я, как и все преподаватели и студенты, в начале учебного года (в сентябре-октябре) участвовал в уборочных работах. И вот на сборе помидоров, когда амброзия цвела, а её пыльца обильно насыщала воздух, я переусердствовал до «седьмого пота» и надышался ею сполна. Спустя неделю-две уже был не похож на себя: предстал перед врачами с распухшим носом, жесточайшим чихом и одурманенными глазами. Тут же получил предписание: «Срочно выехать в зоны недосягаемости амброзии». Аллергия на амброзию тогда считалась неизлечимой…
Все последующие годы жизни и работы на Кубани, сразу после окончания летней экзаменационной сессии, брал трудовой и дополнительный (по справке врачей) отпуск и спешно покидал край. Нередко один или с Колей, пока сын был школьником. Нина приезжала к нам после завершения своих преподавательских дел. Задерживался в Москве или в Подмосковье до наступления на Кубани осенней дождливо-прохладной погоды. Определялся в подмосковные дома отдыха или пансионаты – в Трехгорке, в Тучково, в Звенигороде, Зеленоградской, Мамонтовке или на квартиры друзей – московских ученых.
В начале 80-х годов мой верный друг Василий Степанович Романченко, работавший директором туапсинской типографии, познакомил меня с Алексеем Николаевичем Дорофеевым, заведовавшим небольшой, непритязательной базой отдыха Союзпечати в Мамонтовке. Очень скоро мы «породнились» не только с ним, а со всей его семьей: с женой Раисой Ивановной и дочерьми – Светланой и Полиной. Да и всему «здоровому коллективу» базы в количестве трех человек, если мне не изменяет память, мы пришлись «ко двору». И в любое время года, в любое время суток приют и уют для нас находился. До самого последнего часа… пока ельцинские вандалы-реформаторы не раздарили и не разрушили всё, что попадало на их глаза. «Крахнула» и база отдыха «Союзпечати» в Мамонтовке.
Осталась только добрая, светлая память о ней и гостеприимной семье Дорофеевых. Да еще короткая записка, адресованная нам Алексеем Николаевичем 10 октября 1987 года:
«Дорогие наши друзья из славного города Краснодара! Вспоминаете ли вы свои „каникулы“ в Москве и маленький „замок“ в Мамонтовке?
…Ждем вас в любое время у нас, как самых близких и родных. Пароль не забыли?»
…Не забыли, дорогой Алексей Николаевич, ни Вас, ни «пароль»… Благодарно помним…
Был еще один, более чем уважительный «повод» коротать отпускное время в Москве или в Подмосковье. «Виноват» в этом московский «Спартак», яростным болельщиком которого я стал в комсомольские годы и остался им поныне. Коля в шести-семилетнем возрасте тоже стал самозабвенным болельщиком за футбольный «Спартак». И за хоккейный. Особенно в годы, когда в нем играли такие спартаковские легенды, как Вячеслав Старшинов, Борис и Евгений Майоровы, Александр Якушев, Владимир Шадрин…
К нам с Колей вскоре присоединилась и Нина. Вообще я не помню ни одного случая, чтобы она, когда мы бывали всем «К.И.Н.О.» (всей семьей) в Москве, хотя бы однажды уклонилась от посещения спартаковских игр. Где бы они не проходили: в Лужниках, на «Динамо», «Торпедо» (на Восточной улице), «Локомотиве» (в Черкизово), ЦСКА (на Песчаной).
Игры спартаковских дублеров в Тарасовке, на «Красной Пресне», в «Сокольниках», на стадионах других московских команд высшей лиги, мы посещали с Колей вдвоем.
Конечно, можно было смотреть футбол или хоккей с участием любимой команды и по телевидению или слушать неповторимые радиорепортажи Вадима Синявского или Николая Озерова по «Маяку». Но ни с чем несравнимое зрелище видеть футбол или хоккей в «живом виде» на зеленом поле, в гуще десятков тысяч беззаветных спартаковских болельщиков. И хотя многие годы (не менее четверти века) я ехал в отпуск с чемоданами документов и материалов для работы над кандидатской или докторской диссертацией, монографиями, книгами, брошюрами, статьями, но… когда играл «Спартак», – забывал обо всем. Это был самый активный и самый вдохновенный отдых, особенно когда любимая команда побеждала. А если и проигрывала, – то уходили, хотя и расстроенными, но с твердой верой, что в следующей игре наши непременно порадуют, победят…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
