- По-моему, даже хороший, - подмигнула Гермиона. - Жаль, конечно, что в него не входит шампанское и те вкусности, которые я приготовила дома, но...
- Не для того ли у некоторых из нас есть волшебные палочки и определенный уровень владения магией? Акцио шампанское!
С этими словами в палате появилась бутылка любимого напитка Гермионы - розового сухого шампанского. Это "магловское пойло" традиционно вызывало у Снейпа повышенную ворчливость, но он все равно покупал его Гермионе в честь праздников.
- Жаль, что у меня больше нет волшебной палочки, - вздохнула Гермиона, с сожалением глядя, как некоторые из приготовленных ею закусок помялись и потеряли свой изначальный красивый вид вследствие очередного Акцио.
- Ты на многое способна и без нее, - ответил Снейп, обнимая ее.
- Как только часы пробьют полночь, я покажу тебе кое-какие трюки, на которые способна безо всяких палочек, - шепнула она и потянулась к его губам.
- Хотелось бы уточнить: означает ли этот совместный рождественский вечер, что объявленная тобой пауза в наших отношениях официально завершена? - поинтересовался Снейп, шутливо уворачиваясь от нее.
- Вы сегодня задаете слишком много вопросов, профессор, - ответила Гермиона и поцеловала его.
Увлеченные друг другом, они не заметили, как пальцы правой руки лежащего без сознания Джорджа Уизли крепко сжали край простыни.
Глава 24. Чужие письма
There was a time
when I could breath my life in you
One by one
Your pale fingers started to move
You've touched my face -
And all I was erased.
You smiled like an angel
Falling from grace
We've been slaves to this love
From the moment we touched...
Я дышал своей жизнью в тебе,
Осторожно к тебе прикасался.
До тебя был потерян в судьбе,
Неприкаян, как призрак, шатался.
Но едва ты коснулась лица,
Все, что мной было, стерлось мгновенно.
Понял я, что с тобой до конца,
Наяву и в мечтах дерзновенных.
И опыть твои пальцы ловил,
Вновь и вновь их несмело целуя.
Мы - рабы этой вечной любви
С того мига, как соприкоснулись.
H.I.M. "Resurrection". Вольный стихотворный перевод К.Буяновой
Рождественское утро не задалось с самого начала. Вначале Гарри всю ночь снились беспокойные, тревожные сны, от которых он просыпался в холодном поту, но тут же все забывал, что, возможно, было только к лучшему. Впрочем, стоило снова задремать, все возвращалось, и он снова просыпался в поту, а потом снова засыпал и опять просыпался... до тех пор, пока добрый и заботливый будильник в виде лучшего друга Рона не стащил с него одеяло, ворча что-то нечленораздельное про то, как его достала эта вездесущая мама со своим праздничным завтраком в такую рань.
К чести миссис Уизли надо сказать, что завтрак, как и всегда, был разнообразным и очень вкусным. Да только вот сегодня кусок не лез в горло, и даже плохо проведенная ночь не была особенно в этом виновата. Надежду волшебного мира, а вернее, той его части, на которую еще не наложили Империо приспешники Темного Лорда, тяготило то, что скоро придется уходить из Норы, причем чем скорее, тем лучше. Отправиться сюда на Рождество было опасной глупостью - они с Роном оба это чувствовали, но поступить иначе не смогли. Сейчас, когда жизнь может оборваться в секунды, нет ничего важнее, чем близкие люди. Люди, во имя и ради которых они и продолжали дело, завещанное Дамблдором.
Тем не менее, этим утром, когда праздник был позади, все тревоги вернулись. Пора двигаться дальше. Ни в коем случае нельзя подвергать семью Уизли смертельному риску одним своим пребыванием в их доме. Вот потому ворчал и злился Рон, потому плохо спал и ел Гарри.
Хотя у последнего были и другие причины для беспокойства. Момент отбытия неумолимо приближался, а Гарри до сих пор не удалось поговорить с Джинни наедине. Вечером она быстро сослалась на усталость и отправилась спать, сегодня за завтраком ее не было вместе со всеми. Гарри прекрасно понимал причину подобного поведения — и ненавидел себя за это. Джинни избегает его, потому что ей больно. Потому что они не могут быть вместе до тех пор, пока война не закончится. А конец войны не просматривается на данный момент даже в необозримом будущем, и до этого прекрасного события может произойти все, что угодно, включая гибель предполагаемого Спасителя.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Такое обстоятельство почему-то исключали все, кроме самого Гарри, который хоть и верил в дарованную ему свыше сверхживучесть, но и касательно возможностей и методов Волдеморта ничуть не обольщался. Он был почти уверен, что окончательное поражение самопровозглашенного Темного Лорда будет связано с его, Гарри Поттера, собственной смертью, ибо между ними действительно существует какая-то особая связь, как бы это ни было противно и парадоксально для обеих враждующих сторон.
Оставался и еще один вариант, при котором Гарри добровольно пойдет на смерть в случае необходимости. Об этом не хотелось думать, но не думать было нельзя. Если на чаше весов встретятся их с Джинни жизни, то исход для него предрешен без каких-либо сомнений, колебаний, угрызений совести и страхов. Она должна жить. И наплевать, что не удастся спасти мир от Волдеморта - хотя при благоприятном стечении обстоятельств они с Гарри умрут вместе и единовременно из-за пресловутой связи. Но даже если эта теория и неверна, всё равно никакого другого выбора. Падет осколок прежнего волшебного мира, зато Джинни останется в живых и проживет свой век так, как предначертано.
Так что если бы Джинни сейчас вела себя иначе и сама искала возможность побыть с ним наедине, было бы еще больнее и страшнее, ведь Гарри бы наверняка поддался искушению и остался бы в доме Уизли еще дольше, а это может стоить жизни им всем...
И тем не менее, не видеть ее совсем, зная, что она совсем близко, в том же самом доме, было практически невыносимо. Даже тяжелее, чем не иметь никакой возможности видеть ее, находясь черте где среди войны и гонений. Гарри был уверен: если бы они с Джинни встречались за столом сейчас, хотя бы этим утром, пусть при посторонних, пусть без личных разговоров, ему не было бы так тяжело покидать ставший уже родным дом семейства Уизли. Нет, разумеется, душа бы все равно болела — но не так, по-другому. Так что Джинни, явно стремясь сделать им обоим благо таким поведением, только усложняла положение.
Гарри оставалось успокаивать себя тем, что война все-таки закончится рано или поздно, и тогда они с Джинни смогут быть вместе до конца своих дней. Наступят долгие годы безграничного абсолютного счастья в лишенном бед мире, в мире без зла, в мире гармонии и единства, в мире терпимости и любви к ближнему... И у них обязательно будет большая семья, как и сейчас у родителей Джинни. Много-много детей, мальчиков и девочек. Мальчики будут похожи на него, будут черноволосыми и в очках, а девочки будут копией Джинни, только с изумрудно-зелеными глазами. Не зря же маглы говорят, что зеленый — цвет надежды... А про него, Мальчика-который-выжил, говорят, что он — Надежда магического мира. Так что их с Джинни семья будет буквально обвенчана надеждой со всех сторон. Да, дочери обязательно будут рыжеволосыми зеленоглазыми красавицами. Одну из них можно будет назвать в честь его матери, ведь Лили как раз такой и была. А старший сын обязательно будет Джеймсом, Джинни точно не будет против. Еще одного можно будет назвать в честь Дамблдора. Еще обязательно нужен сын по имени Сириус. Они все пойдут учиться в Хогвартс и при распределении попадут на Гриффиндор. Хотя девочек, возможно, имеет смысл отправить в Шармбатон, французский язык очень красиво звучит, да и потом, их там научат петь и танцевать. А вот сыновья отправятся в Хогвартс пополнять ряды достойных гриффиндорцев. Даже если старушка Шляпа кому-нибудь предложит славу на Слизерине, Гарри предупредит своих детей, как на это отвечать. Они сделают единственно правильный выбор, ведь они — отпрыски Уизли и Поттеров, а в этих родах никто и никогда не водился со слизеринцами. Ах да, надо будет ни в коем случае не забыть сказать им не дружить с Малфоями...
