Морт бы ему помог. Он видел это. Надо было быть просто откровенным, чтобы угодить ему. Он искренне старался найти в себе то, что могло бы понадобиться Морту.
– Руби, принеси ему воды, – сказал Морт. Вода текла изо рта по подбородку. Морт уселся на ящик. – Продолжение допроса подозреваемого Самюеля Козна, 22.57, тот же состав, то же место и дата, – проговорил он и потянулся. – Как ты сюда добрался?
– Я доехал на машине Дитера до Базеля. – Коэн улыбнулся. Морт не улыбался. – Я сказал что-то не так? – Его голос, казалось, исходил не из горла, а раздавался откуда-то с макушки.
– Нет-нет. Продолжай.
Коэн вспомнил про Альфонса. Он обещал мальчишке ничего не говорить про него, но нужно было помочь Морту.
– Со мной был Альфонс.
– А это еще кто?
– Не знаю. Он просто был здесь.
– Где, черт побери?
– В этом... городке рядом с границей, где они задержали машину. Не могу вспомнить.
– Базель? Гейнфельден? Зэкинген?
Он силился помочь Морту. И наконец радостно произнес: «Мюлуз!» Но Морта не обрадовало и это. Может, он просто притворяется, что ему нужна помощь. Он пытался вспомнить, кто такой Морт и откуда он взялся.
– Не могу вспомнить, кто ты, – пробормотал он. Морт снял пиджак. Он распахнул рубашку. Его огромное лоснящееся плечо было замотано чем-то белым.
– Твоя работа, – сказал он, – я знаю, что ты не хотел, но ты ранил меня.
Коэн остолбенел. «Как же я мог ранить Морта?»
– Я постараюсь это исправить, – сказал он. Морт обрадовался.
– С кем ты говорил в Эксе?
– Со многими! – Ради Морта он вспомнит их всех.
Морт, казалось, опять расстроился.
– Ты говорил им о том, что произошло на горе?
– А что произошло?
– На Сен-Виктуаре. Ты убил девушку.
Перед глазами Коэна возникла безголовая кукла. Из щей, как из крана, текла кровь.
– Я?
– Испанскую цыганку, проститутку, – впрочем, это неважно, – голос Морта звучал успокаивающе. – Ты кому-нибудь об этом рассказывал?
Стропила закачались в нарастающей жаре. Жара была просто ощущаемой, она словно двигалась, стремительно стекая волнами с крыши на пол и, поднимаясь равномерными толчками, обволакивала стропила. Теперь уже и стропила ходили ходуном, словно рычаги; пол начал вздуваться, половицы с треском выгибались вверх. Краснота, пробивавшаяся между половицами, охватила его ноги. Он пытался кричать.
– Что такое? – участливо спросил Морт.
– Огонь!
– Огонь?
– Пол горит.
Взглянув вниз, Морт кивнул.
– Кому ты рассказывал о Непале?
– О Непале?
– О том, чем вы с Полом там занимались и как вас наказали. Будет лучше, если ты расскажешь об этом, и ты сможешь увидеться с Полом.
– Я увижу Пола? Где он?
– Он сейчас у наших друзей. Он очень сердит. Ведь ты должен был с ним встретиться.
– Но еще рано!
– Он сказал, что время уже прошло, а тебя не было. Я надеюсь, он простит тебя.
– Но время еще не подошло, еще рано. – По лицу Коэна потекли слезы.
– Ну, расскажи мне. Я попытаюсь ему объяснить.
Морт стоял, объятый пламенем, но это, казалось, ничуть не пугало его. «Если бы я был таким, как он», – подумал Коэн.
– Это было в горах на Кали Гандаки, – начал он, – после того как мы убежали.
Огонь поднимался все выше, но Морт не отступал.
– Вы должны были встретиться в Непале?
– В Катманду, но я не мог оставаться. – Жара уже подступила к горлу, он отвернул голову. – Я оставил на всякий случай ему записку. Серпент...
– Змея? – Морт словно плавал перед ним в море огня, их глаза встретились.
– Потушите! – закричал Коэн. – Потушите огонь! – Пламя сомкнулось у Морта над головой.
Перед ним стояла она. Языки пламени окружали ее со всех сторон, но она казалась спокойной. Ее прикосновение было шершавым, как наждачная бумага.
– Скажи мне, когда все расчистится у тебя перед глазами, – проговорила она и исчезла в огне. Он корчился, стараясь не вдыхать раскаленный воздух, пытался вырваться из того, что крепко держало его, до тех пор пока уже не мог вынести боли в груди и руках.
Сквозь огненную завесу он видел ее, сидевшую на ящике. В глазах прояснилось. Он отчетливо видел ее. Жара гудела в ушах. В голове промелькнули только что пережитые мгновения. Она держала воду. Пламя стихало.
Все стало отчетливым: родинка на ее шее, ее сломанный зуб, гвоздь, наполовину забитый в балку, нить накала в лампочке. Эта нить была желтой, а теперь, белая и неподвижная, вдруг заплясала в своем море, в своей вселенной света. Эхом загремела по половицам, медленнее, глуше. Зажужжал гвоздь, оставаясь от скорости вращения неподвижным.
– Он вырубился до утра, – сказала она, – Джек все испортил.
– Я придушу этого гаденыша, – прорычал Морт.
– Нет-нет, нам еще нужно узнать...
– Да я имею в виду Джека. – Здоровой рукой он погладил ее по волосам. – Жалко стало, а. Руби? Она подошла к лестнице.
– Я хочу, чтобы он пожил. – Она зло рассмеялась. – Какое-то время.
Морт выключил магнитофон.
– Освободи ему руки, Тим, чтобы он мог лечь. Пристегни одну ногу к стойке. Вы с Джеком будете дежурить по очереди. Как хотите. Если он уйдет или кто-нибудь из вас что-нибудь с ним сделает, я убью обоих.
Чернота спустилась всепрощающим покрывалом. До завтра еще целая вечность, а может, оно никогда не наступит.
* * *
Он почувствовал, как кто-то тихо сел рядом.
– Это ты, – произнес он. Хем не ответил. Белая с коричневыми пятнышками птичка опустилась рядом с ними.
– Ты навеки связан со своей жертвой, – сказал Хем. – Когда тебе было одиннадцать лет, ты подстрелил ее в Монтане. Она хочет знать, какая острая необходимость заставила тебя лишить ее жизни. Ты был голоден?
– Нет.
– Она пришла напомнить тебе, что ты не выполнил свою задачу, Коэн. Любое живое существо – большая ценность. Твоя задача состоит в том, чтобы оберегать жизнь, ценить добро, бороться со злом. Это то, что ты делаешь сейчас – хотя тебе и кажется, что ты проиграл. С твоей смертью умрет и борьба со злом, защита добра и самой жизни! Исполни волю Бога, Коэн, который желает только добра, а не зла.
Он проснулся в жутко угнетенном состоянии. Голова болела и кружилась. Язык выбивал дробь по зубам. Половицы под ним были чудовищно тяжелыми. Каждый вздох причинял боль. Он пытался затаить дыхание, но от этого боль еще больше усиливалась. Ему удалось разомкнуть веки.
Джек в полудреме сидел на ящике под светом все еще горевшей лампочки. Снизу долетал стук тарелок и обрывки разговора. Джек встал и потер лицо. По лестнице кто-то поднялся. Коэн попытался повернуть голову. Приблизились блестящие ботинки. Раздался голос Морта.
– Поднимите его.
Джек рывком прислонил его к стойке и пристегнул к ней сзади наручниками руки. Морт уселся на ящик.
– Включай, Джек. Продолжение беседы с тем же подозреваемым, то же место, тот же состав, суббота, 21 апреля, 7.15. – Хрипло откашлявшись, он прочистил горло. – Руби, ты не принесешь мне кофе?
Что-то напевая, она поднялась в мансарду.
– Ты помнишь, – спросил Морт Коэна, – детскую игру под названием «Двадцать вопросов»? Мы сейчас в нее поиграем. Если у тебя хорошо получится, ты будешь зверем и день хорошо кончится для тебя, если нет – ты будешь овощем, а вскоре – только удобрением. Начнем с простого. Где ты должен был встретиться с Полом?
– Спроси у него.
– Уже спросили, и он нам сказал. Теперь мы спрашиваем тебя. Ну разве не стыдно, если кто-нибудь из вас врет?
– Вы собираетесь его убить?
– От наших рук он не умрет. Как и ты, если будешь отвечать. Подумай об этом: жизнь на чаше весов, и у тебя есть выбор.
– Мы не договаривались о встрече. Последний раз я видел его, когда он направлялся на север по тропе в Мустанг.
Морт почесал нос.
– Давай сюда Тима.
– Если нам придется опять накачивать его, это все испортит, – покачала головой Клэр.
– Живо.
Вошел небритый и лохматый Тим.
– Подсоединяй провода.
Пока Тим прикреплял провода зажимами из нержавеющей стали к пальцам и ушам Коэна, Морт крутил диски с циферблатами на небольшом пульте, который он извлек из чемодана.
– У нас еще останется девятнадцать вопросов после того, как ты ответишь на этот, – сказал он, – так где вы должны были встретиться?
– Значит, у вас его нет, так ведь, жирная сволочь?
Резкая вспышка пламени пронзила болью лицо и руки. Выгибая спину, извиваясь, словно пытаясь уйти от мучений, он умолял, обещал говорить, но пытка продолжалась. Язык душил его, он ничего не видел. Боль ушла.
– Так где же? – прошептал Морт.
– Нигде.
Боль вернулась, нестерпимая, нескончаемая. Прошло довольно много времени, прежде чем он смог говорить.
– Я не могу это вынести, – сказал он, – я расскажу вам все что угодно.
– Место встречи, сынок. Пол говорит, ты не пришел туда, в это змеиное место.
– Вранье. Еще рано.
– А когда же?
– Спроси у него. – Истошный вопль вырвался из его горла, когда раскаленная белизна стала пожирать его кости, выжигая глаза и мозги. – Виноват, – задыхаясь проговорил он.
