— Как вы храбры.
Джулиан вздохнул.
— Все это ужасно скучно, а главное — совершенно напрасно. Все знают положение дел, а наш план и без всяких встреч прекрасно будет работать. Но если это сборище все-таки нужно, чтобы запустить машину — пожалуйста, пусть будет. Готов его вытерпеть.
— Но ваша тетка продолжает делать свои странные жесты.
— О, боже мой! Чудовищное существо, не правда ли?
Флиц кивнула.
— Вот уж она-то может без всякого опасения поплавать в лагуне.
— И все же я должен ее предупредить, хотя плавать она, конечно, не собирается. — Джулиан собрался отойти. — Встретимся после конференции?
— Вряд ли.
Бохост горестно рассмеялся.
— Время идет, но ничего не меняется! И вы остаетесь по-прежнему холодной, как мрамор! — Он надвинул шляпу поглубже и широким шагом отправился навстречу Клайти. Та стояла у стола, изучая его и стулья, и на лице ее было написано неодобрение. Джулиан хотел увильнуть к Бардузу, но магнат уже скрылся в своем павильоне. Джулиан хотел пройти и туда, но остановился, увидев, что в лагуне стоит вовсе не то, что казалось ему издали чуть ли не рыбачьей лодкой. На самом деле это был большой корабль, остановившийся в десяти ярдах от берега. На воду спустили гичку. В нее села крупная дама, чья грудь поражала воображение. Дама также обладала массивными бедрами на патологически тоненьких и маленьких ножках. Это была Смонни, Симонетта Клаттук, ныне мадам Зигони из ранчо Тенистая долина. На ней красовались плотный костюм с поясом и узконосые черные сапоги на огромных каблуках. Рыжеватые волосы перевязаны лентой и уложены в замысловатую пирамиду, перевитую тесьмой. Вместе с ней в гичку сели четыре умпа — красивые молодые люди под тридцать, с бронзовой кожей, золотыми волосами и в строгой бело-желто-синей форме.
Гичка скоро ткнулась носом в берег. Предварительно распугав хищных рыб, два умпа, спрыгнули в воду и в вытянули гичку на берег. Смонни торжественно вышла из гички и величественно двинулась вперед в почтительном сопровождении охраны. Потом остановилась на секунду, чтобы осмотреться, но тут к ней подбежала команда Бардуза. Смонни надулась, как индюк, и, подождав пока подойдет Бардуз, крикнула:
— Это унизительные требования! Я не вижу никакой нужды в том, чтобы сдавать оружие!
— Однако, это придется сделать. Пустая формальность, не больше. Группа со Штромы тоже протестовала, но я им все объяснил, и они согласились с моими доводами. Конференция не может пройти хорошо, если с самого начала все откажутся подчиняться общим правилам.
Смонни оскалилась и вытащила из сумочки компактный дамский пистолет, а из-за голенища сапога — кинжал. Умпы также сдали личное оружие и направились в отведенный им павильон.
Смонни же прошла к столу в центре, где уже стояли Клайти и Джулиан. Обе женщины поприветствовали друг друга сухими быстрыми кивками, но не произнесли ни слова, словно не решаясь нарушить зловещую тишину этого уединенного места. Противоречия между ними были серьезными. Смонни намеревалась переправить всех йипов с атолла Лютвен на побережье Мармиона, используя любой транспорт, какой только удастся достать — а лучше всего тот, что предоставит Бардуз. Потом йипов предполагалось разбросать по всему побережью и особенно по Араминте, где Смонни намеревалась организовать жесткую систему юстиции и устроить над оскорбившими ее людьми скорый и страшный суд. После этого йипы могут делать все, что им заблагорассудиться — разумеется, под присмотром.
Поначалу Клайти и остальные жэмээсовцы придерживались, в принципе, той же позиции. Йипов предполагалось вывезти на Деукас, а уж потом навести в стране настоящую демократию, которая даст самому беднейшему рыбаку-йипу такие же права, как и наглому Бодвину Вуку. Это и был основной тезис ЖМС на самой заре ее деятельности, когда в узких гостиных Штромы начала потихоньку собираться на вечеринки прогрессивная молодежь, интеллектуалы и студенты. Но прошедшее время сильно изменило эту программу. Невинность помыслов исчезла, а идеалы чистой демократии уступили место планам гораздо более пространным — системе доброго патернализма, управляемой сетью прекрасных загородных поместий. Когда же спрашивалось, чем эта система отличается от феодализма с его ленами и ленниками, жэмээсовцы отвечали, то подобное сравнение есть просто софистика самого низкого пошиба. Сервы — это сервы, а йипы — это свободные люди, которые будут заниматься народными промыслами, пением, танцами, и проводить фестивали, в которых будут принимать участие все жители Кадвола.
Кровожадный же и хаотический план Смонни, разумеется, должен был быть отвергнут, отвергнут решительно, но мягко, поскольку к этому существовало множество причин. Во-первых, ее программа не дает ЖМС никаких выгод, а йипы очень быстро переймут злобные привычки своих руководителей. Словом, гнев Смонни предполагалось усмирить и направить в нужное русло.
Наконец, Клайти села и, держа на всякий случай рядом Джулиана, вполоборота обратилась к сопернице:
— Как приятно снова увидеть вас. Столько времени прошло, не правда ли?
— Да. И я в нетерпении. Мне надоело ждать неизвестно чего.
— Ах, да! Но время уже близко, и мы должны еще раз как следует сверить наши планы.
В ответ на это Смонни только презрительно усмехнулась и отвернулась.
Клайти почувствовала болезненный укол обиды и заговорила, то снижая голос до доверительной интимности, то делая его резким и надменным.
— Я очень много работала над нашими вопросами в последнее время и выработала прекрасный план, который, как я надеюсь, поможет нашему сотрудничеству. Труден только первый шаг. У нас есть корабль с крепкими молодыми людьми. И они скоро будут поблизости… Тогда без всякого труда мы справимся с местной командой. И переговоры пойдут гораздо быстрее и проще…
Смонни слушала в презрительном молчании, но план сестры мало чем отличался от ее собственного и поэтому она сухо кивнула и отвернулась. Клайти посмотрела на нее пристально, пожала плечами и тоже отвернулась.
Все сидели в молчании, нарушаемом лишь глуховатой болтовней жэмээсовцев в павильоне.
Но тут появился Бардуз, дал знак сидящим в обоих павильонах, которые тут же вошли и встали у стола двумя напряженно молчащими группками.
— Дело сегодня нам предстоит серьезное, — спокойно начал Бардуз. — И я очень беспокоюсь о том, чтобы все прошло гладко. Поэтому позвольте мне для начала определить свою позицию. Я бизнесмен, и это надеюсь, всем ясно, а потому мое мнение в вопросах политических ничего не значит. Вы должны относиться ко мне и к моим людям лишь как к нейтральным наблюдателям. Но предупреждаю: за порядком мы будем следить строго. Обе группы не должны покидать своих павильонов и обмениваться какими-либо непредусмотренными протоколом собрания репликами, советами или производить какое-либо иное вмешательство в процесс переговоров. Причина такой строгости должна быть вам понятна.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
