— Твари, — прошипел Роланд, опускаясь на колени перед искалеченным другом, коснулся шеи и ощутил еле уловимое биение. Ещё чуть-чуть и оно затихнет — слишком много крови вышло.
Лекарь судорожно растёр ладони, нагнетая и без того яркое свечение исходящее от них, поднёс к обрубкам ног и вместе с выдохом послал в раны все силы, что имел. Руки дрожали, ещё ни разу он так не волновался, врачуя чьи-то раны, хотя за время обучения в монастыре насмотрелся на многое. Заставив себя сконцентрироваться на дыхании, Роланд вернул рукам твердость, и сила полилась из них ровным потоком прямиком из сердца. Переломленные суставы и кости, голое мясо — всё на глазах зарастало кожей, кровь свёртывалась. С новым выдохом остатки живительной силы ушли в обездвиженное тело, даря ему ровное дыхание.
Мгновенно навалилась усталость, будто весь день без перерыва носил воду. Роланд откинулся и уставился на луну, глядящую сквозь тучи на мир, как через окошко. Друг будет жить и это главное, теперь нужно думать, как уйти от преследования, а сомневаться в том, что орки его организуют, не приходилось, вожак неминуемо захочет отомстить за учинённую над воинами расправу.
Такой роскоши как долгий отдых у лекаря не было, он, как мог быстро восстановил сбившийся ритм дыхания и поспешил выполнить ещё одну важную миссию.
— Извини, братец, — с этими словами Роланд стянул рубаху с убитого ополченца.
В рубаху он уложил ноги Тобоса, и чтобы не вывалились, крепко перевязал. Когда прибудут в лагерь, он попытается вернуть другу ноги. Несколько лет назад, наставник на глазах изумлённого ученика срастил человеку три пальца. Тоже самое можно сделать и с ногами, только сил надо больше.
— Я смогу, — твердил сквозь зубы Роланд, пока перевязывал рубаху. От злобы и горечи на глазах навёртывались слёзы, но усилием воли он не давал себе заплакать. — Смог наставник, справлюсь и я. Держись, Тоб, сейчас пойдём.
Указательный и средний пальцы легли на лоб алхимика, и тот открыл глаза, посмотрел на друга, потом на лес, что навис над беглецами неприветливой, чёрной громадой. Наконец, парень вспомнил всё, что произошло и, зажмурив глаза, застонал. Роланд знал, что друг не чувствует физической боли — спасибо вложенным стараниям, но спасти от раны душевной, он, увы не в силах.
— Чёрт, Рол… я так надеялся, что сдохну, — не открывая глаз, выговорил Тобос, под глазами пролегли посеребренные лунным светом влажные дорожки. — Зачем ты…
— Я тебя вытащу, ты понял?! Мне известно, где лагерь короля! И я всё исправлю! — Роланд отвернулся, ему не хватало сил смотреть на искалеченное тело близкого человека, но ещё трудней было чувствовать рядом искалеченную душу. — Обещаю, Тоб.
Шедшие по следу гоблины притихли, может, отстали, что маловероятно, а может, получили новый приказ, более важный, чем погоня за парой никчёмных людишек. Что бы там не случилось, это шло на руку беглецам.
Ветер, гуляющий по небесным высотам, расправился с тучами, голодным волком разодрал их в клочья и понёс в неведомые дали. Луна и звёзды теперь сносно освещали пространство под уснувшим лесом.
Ночная прохлада гнала вперёд, не позволяла останавливаться, грозя взять в плен, темницей которого станет холодная земля у восточной границы, чуждая и безжизненная. Роланд мерно вышагивал по опавшей листве, не сбавляя и не прибавляя ходу, дышал ровно, чтобы как можно дольше сохранять силы. Путь не близкий, а на спине человек.
Тобос обхватил одной рукой шею друга, другую руку держал опущенной, пальцы сжимали пропитавшуюся кровью рубашку. В такт шагам содержимое рубашки билось о ногу Роланда, из-за чего по штанине расползлось красное пятно. Надежда на сохранение ног оставалась, наставник учил пользоваться энергиями восстанавливающими мёртвые ткани, но если пройдёт слишком много времени, то даже наставник не сможет помочь. Чтобы отвлечься от невесёлых мыслей, Роланд иногда пытался поговорить с другом, но тот был непривычно молчалив, и это угнетало обоих. Всегда весёлый Тобос теперь походил на живой труп.
В такие моменты единственной отдушиной для Роланда становились мысли, он кидался на них, как голодный зверь, предпочитая на время забывать о дороге. А корявая лесная почва не прощала невнимательности: стоило оступиться, и начинали ныть ноги, от непродуманного движения сбивалось дыхание. Не проходило и ста шагов как Роланд измотанный, возвращался к концентрированному движению, когда всё внимание уходит не на фантазии и планы, а на движение.
И всё же делать выводы Роланд успевал.
Наставник был прав во всём. Как же сильно Роланд удивлялся расписанию дня в монастыре. Сразу после раннего подъёма физические упражнения, они же в середине дня и в удвоенных количествах, а по вечерам наставительные беседы о том, как воевать. Зачем монахам-лекарям такая подготовка и знания, до сегодняшнего вечера оставалось под вопросом. И лишь теперь Роланд всецело осознал слова наставника: «Где раны — там война». «Лечишь раны — будь готов воевать» — добавил бы Роланд от себя.
Если бы не подготовка, если бы не знание уязвимых зон живого организма, то не нести бы ему сейчас раненного друга, а покоиться в кустиках рядом с безымянной поляной и кострищем.
Где раны — там война. Сколько увечий он вылечил за свою короткую жизнь? Он точно знал, как калечить, куда и как бить. Знание внутреннего строения тела было основой недавней победы. Хотя можно ли назвать победой чью-то смерть или страдание? Возможно, орки так её меряют, но не он. Вся победа в спасении друга. Вот цель по-настоящему достойная. Не победа над врагом, но победа над смертью.
Спроси у Роланда, хотел ли он идти на войну и он бы твёрдо ответил: «Нет». Ведь лечить солдат, значит помогать им убивать в будущем или быть убитыми. Военный лекарь тоже виновен в смертях, что несут воины. И потому, если бы Он мог не идти, то не пошёл бы. Но слово наставника не подлежит обсуждениям: родители всегда знают, что лучше для их чада, так же и мудрый человек может стать родителем для того, кто ищет мудрости. Роланд всегда слушался наставника и благодаря этому он сейчас жив. Мудрый наставник знал, что лучше для прилежного ученика, обучил основам и отправил получать мастерство из жизни. Кто знает, если Роланд вернётся в монастырь, то может быть сам сможет брать учеников…
Мысли и дорога пожирали время. Лес сменился. Умирающие деревья остались позади, лиственный полог вновь навис над головами. Густые кустарники выстраивали лабиринты меж стволов, некоторые ходы вели к непролазным буеракам или глубоким оврагам, но стоило выбрать другое направление и просвет в деревьях, маячивший вдали, приближался.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
