Мурату, наверное, не понравилось бы, если бы он узнал, что его сын занимается взятием в заложники детей. Хабибуллин-старший четко высказал свое мнение по этому вопросу. И не понравилось бы, что Камиль стал любовником Надежды Георгиевны… Но если речь идет о целой нефтяной компании, главном и единственном сопернике «Хабнефти»…
– Что ты хочешь, чтобы я сказала Мурату? – уточнила я у бывшего.
– Что Камиль нечестным путем завладел акциями «Алойла»…
Насчет чести в нефтяном бизнесе я имела особое мнение, но Лешку поправлять не стала.
– …что он хотел убить меня…
Этим Мурата тоже не удивишь. Не исключено, что он был бы и сам не прочь это сделать. Например, отомстить Надежде Георгиевне за смерть своего старшего сына.
– …что он хочет подобрать под себя весь нефтяной бизнес в Питере…
Вполне естественное желание, как я уже думала. Мурат ему не удивится, а возможно, только порадуется честолюбивым замыслам младшего сына.
– …что он использовал тебя в своих целях…
Уж с этим вопросом мы как-нибудь разберемся сами, не подключая никакие третьи стороны.
Больше я сдерживаться не могла.
– Леша, ты понимаешь, что несешь полный бред? Мурат Хабибуллин не станет это слушать! Это чушь! Это не аргументы! Ты вообще чего добиваешься? Чтобы Мурат отрекся от сына? Или последовал примеру Ивана Грозного? Или хотя бы лишил его наследства? Он этого не сделает! Пусть они расходятся в мелочах – я, кстати, даже не знаю, расходятся или нет, – но Камиль – сын Мурата. Единственный, оставшийся в живых! Кто для него ты? Кто для него я?
Лешка еще какое-то время нес ахинею про честность Мурата, про чувство долга, про то, что тот всегда идет прямым путем, не то что Камиль. А Камиль встречается с людьми, с которыми не должен бы встречаться.
– А ты откуда знаешь? – прищурилась я. – И у тебя есть доказательства?
– А зачем я тебя посылаю за папкой?! – взревел Лешка.
Я вопросительно приподняла одну бровь.
Оказалось, что Лешка уже давно собирает компромат на Камиля и ему удалось кое-что заснять на пленку.
– Кстати, а откуда у тебя в сумочке оказалась пуговица-фотоаппарт? – спросил Лешка.
– Те двое типов что, твои были?!
Лешка самодовольно кивнул.
– Я нашла ее в туалете.
– И ты ее подобрала? Молодец, съемка оказалась мне очень кстати. У меня тоже есть знакомые специалисты. Они проявили микропленку.
– И что?
– Отдашь снимки Мурату. Вот он обрадуется.
Я молчала. Я не знала, что думать. Мне не хотелось предавать Камиля. И вообще, как я буду выглядеть в глазах Мурата?
Я не желала влезать в борьбу, которую не начинала, хотя все ее участники и пытались меня туда втянуть. Я мечтала, чтобы все они оставили меня в покое. Пусть делят между собой свои империи, но пусть разбираются сами. Да я практически не вижу нефтяных денег, хотя их часть и причитается моим детям. Нам перепадают какие-то крохи с Надеждиного стола. Я ведь сама кормлю семью, сидя ночами за компьютером и создавая тексты. И я готова так жить и дальше. Меньше денег, но спокойнее. За детей спокойнее. А это – главное.
Правда, красную папку я из Лешкиного сейфа все-таки возьму, чтобы самой ознакомиться с содержимым. Отдавать ему ее или нет – другой вопрос.
Чтобы лишний раз не ругаться с Лешкой, я сказала, чтобы он продиктовал мне код сейфа, и записала его на последней странице записной книжки, рядом с новым Лешкиным мобильным.
У меня был к нему последний вопрос: он сам организовал свою смерть на Кипре?
– Нет, это Хабибуллин. Мне просто крупно повезло. Я прилетел не один, с приятелем. Мы взяли два одноместных номера на разных этажах. Оставили кое-какие бумаги у меня. Я пошел в бар, а его отправил за ними. Ну а потом… Решил быстро делать ноги. Взял его паспорт, одежду. Понял, что «смерть» дает мне широкие возможности. Все думают, что меня нет. А я есть. Тело-то исказило до неузнаваемости.
– А борода откуда?
– Накладная. Специально брал с собой.
– А зачем ты полетел на Кипр?
– Дела были. Вот уж не ожидал, что и ты там окажешься. Ладно, Оля. Поехали. Когда ты сможешь взять папку?
– Во вторник, – ответила я, пояснив, что Надежда Георгиевна хочет отправить меня на переговоры.
Лешка сказал, что позвонит мне во вторник вечером и мы договоримся о следующей встрече.
– А тогда уже обсудим, что ты конкретно скажешь Мурату и когда к нему поедешь.
Лешка встал из-за стола первым. Наверное, благодаря тому, что мы несколько минут назад вспоминали пуговицу, я обратила внимание на то, что на его фирменных летних бежевых брюках пришита самая простая гладкая пуговичка, причем не подходящая по цвету: она была скорее желтой и вообще имела непонятный оттенок.
Не самый вежливый из мужчин, Лешка повернулся ко мне спиной и первым тронулся в направлении выхода, не интересуясь, поспеваю я за ним или нет.
Я же застыла на месте. На правом кармане мелькнул маленький тканевый лейбл с английским словом «JOY». Бежевый кожаный лейбл с этим же словом был пришит к поясу.
Я на мгновение закрыла глаза. Бежевую пуговицу со словом «JOY» я нашла в шкафу на вилле Хабибуллина. Была уверена, что там кто-то прятался, пока мы с Камилем сидели внизу.
Так знал Камиль или не знал, что Лешка находится наверху? И кого Хабибуллин ходил провожать среди ночи?
И как Лешка мог выяснить, что мои дети находятся на вилле Хабибуллина? И точно знать, когда там не будет нас с Камилем? Как он оказался рядом с тем местом, где меня сбила машина?
На ватных ногах я проследовала к своему «Запорожцу». Лешка, уже сидевший за рулем «девятки», помахал мне рукой и первым поехал в направлении города. Я тронулась вслед за ним.
Глава 28
В понедельник секретарша Надежды Георгиевны, к которой я поехала с утра, очень четко меня проинструктировала, и я решила, что меня не ждет ничего сложного.
– Так мне нужно подписать эти контракты от фирмы? – уточнила у нее.
– Конечно. Вы же теперь коммерческий директор. Не исключено, что вам дадут должность и повыше. Больше-то подписывать некому.
Секретарша посмотрела на меня удивленно.
На следующий день за мной заехала машина и доставила в офис «Алойла». Не знаю, кому он принадлежал до революции, но, судя по убранству, к старой роскоши добавились новые деньги. Позолота блестела, ангелочки сидели на потолке, мраморные статуи улыбались, и все это отражалось в многочисленных зеркалах.
Переговоры проходили в большом зале со старинной, обитой бархатом мебелью. Мне хотелось не слушать разговоры о нефти, а рассматривать роспись на потолке. Казалось, что ее-то как раз сделали в новые времена, выдержав стиль, поскольку парочка святых с разных сторон имели портретное сходство с Лешкой – в более юном возрасте и теперь, а Дева Мария – с Надеждой Георгиевной в молодости. Или в том виде, какой она станет, если сделает пластическую операцию. Интересно, почему до сих пор не сподобилась? Или и так считает себя неотразимой?
Я все-таки решила прочитать контракт, который должна была подписать от имени «Алойла». Он был составлен на двух языках. Почему-то бросилась в глаза фраза: «В случае смерти подписавших данное соглашение сторон сделка считается недействительной». А сделка заключалась на сумму со многими нулями… И подписывала ее я.
Но мне было не отвертеться от подписания бумаг и пришлось свой автограф все-таки поставить. Перед тем как покинуть здание и составить компанию господам в «культурной программе» (или ее части), я быстро заскочила в Лешкин кабинет, открыла сейф, извлекла оттуда все, что там находилось, деньги сунула в свою сумочку (правда, сумма на десять тысяч евро явно не тянула, навскидку тут было не больше трех), а все папки положила в отцовский кейс, прихваченный из дома. Еще когда мой отец работал, то почему-то захотел в подарок этот символ делового человека, и мы с мамой купили очень приличный – фирменный, кожаный. Долгие годы кейс пылился на антресолях, вчера вечером я его достала, стерла пыль и вот теперь использовала.
