Рейтинговые книги
Читем онлайн 1937. АнтиТеррор Сталина - Александр Шубин

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 51 52 53 54 55 56 57 58 59 ... 71

Интересно, что Ягода имел личные счеты с сыном Горького, ухаживая за его женой[484]. Писатель мог об этом знать и жаловаться Сталину. Если Ягода воспользовался служебным положением, убрав соперника или его отца, это было тяжкое преступление. Его можно было использовать, чтобы добиться от Ягоды более радикальных политических признаний — не столь низменных мотивов реального преступления.

А вот в шпионаже Ягода признаваться не стал и даже с присущим ему высокомерием позволил себе поиздеваться над обвинением: «Если бы я был шпионом, то десятки стран могли бы закрыть свои разведки — им незачем было держать в Союзе такую массу шпионов, которая сейчас переловлена»[485]. Это логичное замечание наносило сокрушительный удар по версии следствия. Либо заговор не был цельным, Ягода не был связан с «шпионской сетью троцкистов», либо, если заговор был единым и централизованным, заговорщики не занимались шпионажем вовсе. Но на фоне других чудовищных признаний и самобичеваний этот «нюанс» мало кто заметил.

Процесс стал важным агитационным мероприятием. На обвиняемых «списали» все провалы Первой пятилетки, массовые крестьянские («кулацкие») восстания, сбои снабжения. Если прежние обвиняемые-«спецы» просто не обладали властью, чтобы организовать такие бедствия, то предсовнаркома Рыков, нарком внутренних дел Ягода и другие руководители, сидевшие на скамье подсудимых, а также «заочно» обвиняемые Енукидзе, Шеболдаев и др. вполне могли творить подобные злодейства. Если бы действительно были бы контрреволюционерами и шпионами.

Мобилизация партийных и беспартийных масс на кампании в поддержку террора позволила также «выпустить пар» недовольства низким уровнем жизни, тяжелыми условиями труда и т. д.

В то же время обвиняемые сознательно абсурдизировали свои преступления, чтобы затем облегчить реабилитацию, если удастся дожить до послесталинских времен. Так, количество «украденных» для Троцкого средств было несопоставимо с реальными финансовыми возможностями изгнанника, что было легко доказать.

Поражало и количество разведок, на которые работали обвиняемые, причем практически со времени Гражданской войны. Особенно выделялась шпионская деятельность в пользу Германии. Хотя в 20-е гг. Германия вовсе не была фашистской, и СССР активно сотрудничал с ней, в том числе и по военной линии, что вскрылось на процессе.

Процессы дискредитировали Сталина в лице леворадикальной интеллигенции, но придали ему новый имидж оплота порядка в Европе. «Саморазоблачение» революционеров на процессах знаменовало окончательный финал большевистской революции. Выбор сделан, из всех альтернатив, разбуженных революцией, возобладала одна, единственно оставшаяся. Но нужно было как-то закрепить этот успех и внутри страны, перейти от разрушительного террора к новому порядку, ради которого и осуществлялся террор.

Финал и итоги Большого террора

Террор привел к дезорганизации партийной системы управления страной. НКВД господствовало над партийно-государственной структурой. Из арестованных партийных и военных деятелей выбивались показания, которые можно было огласить на новом процессе. «Однако в этот момент что-то произошло», — пишет Р. Конквест[486]. Этим «что-то» могло быть, скорее всего, решение о прекращении дальнейшего раскручивания маховика террора, который угрожал уже ближайшим сподвижникам Сталина и новому поколению партийных руководителей, выдвинувшемуся в ходе чистки. Задачи, поставленные перед «большим террором», были выполнены, и 28–29 июля 1938 г. был осуществлен массовый расстрел ранее арестованных бывших партийных и государственных лидеров. Это уничтожение без суда было началом конца террора.

22 августа первым заместителем Ежова был назначен член ЦК, друг Сталина Л. Берия. Ежов быстро понял, что его время уходит. 5 сентября 1938 г. был арестован следователь Ушаков, добившийся показаний от генералов в 1937 г. Его избили, после чего он стал жаловаться, косвенно апеллируя к Ежову: «Не расставаясь мысленно и сердцем с Николаем Ивановичем, я заявил, ссылаясь на его же указания, что бить надо тоже умеючи, на что Яролянц цинично ответил: «Это тебе не Москва, мы тебя убьем, если не дашь показания»[487]. Ушаков быстро дал показания о злоупотреблениях Ежова.

17 ноября вышло постановление СНК и ЦК «Об арестах, прокурорском надзоре и ведении следствия», в котором говорилось: «Массовые операции по разгрому и выкорчевыванию вражеских элементов, проведенные органами НКВД в 1937–1938 гг., при упрощенном ведении следствия и суда не могли не привести к ряду крупнейших недостатков и извращений в работе органов НКВД и Прокуратуры… Работники НКВД настолько отвыкли от кропотливой, систематической агентурно-осведомительской работы и так вошли во вкус упрощенного порядка производства дел, что до самого последнего времени возбуждают вопросы о предоставлении им так называемых «лимитов» для производства массовых арестов». Глубоко укоренился «упрощенный порядок расследования, при котором, как правило, следователь ограничивается получением от обвиняемого признания своей вины и совершенно не заботится о подкреплении этого признания необходимыми документальными данными», нередко «показания арестованного записываются следователями в виде заметок, а затем, спустя продолжительное время… составляется общий протокол, причем совершенно не выполняется требование… о достоверной, по возможности, фиксации показаний арестованного. Очень часто протокол допроса не составляется до тех пор, пока арестованный не признается в совершенных им преступлениях»[488]. Постановление запрещало массовые операции по арестам и выселению, а сами аресты предписывалось осуществлять в соответствии с Конституцией страны только по постановлению суда или с санкции прокурора.

Правда, чтобы у следователей не возникло излишних опасений насчет «недозволенных методов следствия», 10 января 1939 г. Сталин направил на места «указание ЦК», в котором разъяснял, что методы физического воздействия можно применять[489].

14 ноября 1938 г. была принята инструкция ЦК ВКП(б), в соответствии с которой горкомы, обкомы, крайкомы и республиканские ЦК должны были взять на учет ответственных работников НКВД на своей территории. Отныне с господством НКВД над партийной иерархией было покончено. Парторганизации должны были утверждать кандидатуры кадров НКВД. 16 ноября приостанавливалось (и фактически прекращалось) рассмотрение дел тройками. Сталинская фемида теперь могла работать без спешки.

25 ноября от должности наркома внутренних дел был освобожден Ежов. Забавно, но, подавая в отставку, Ежов каялся как раз в том, что было одной из важнейших целей его сокрушительных ударов в 1937 г., — в отстаивании иммунитета своего ведомства. Он некоторое время отказывался отдавать на растерзание своих сотрудников, обвиненных в контрреволюции, и, видя недостатки в своем ведомстве, «не ставил этих вопросов перед ЦК ВКП(б)»[490]. Тяжелым компроматом против Ежова было бегство к японцам его соратника и начальника дальневосточного УНКВД Люшкова (тот вовремя понял, чем скоро закончится карьера ежовской гвардии). В 1940 г. Ежова расстреляют.

В 1939 г. преемник Ежова Л. Берия провел новую чистку НКВД (на этот раз от излишне «ретивых» ежовских кадров).

Вышинский уже 1 февраля 1939 г. докладывал Сталину и Молотову о разоблачении группы чекистов, уличенных в том, что они встали «на путь подлогов и фабрикации фиктивных дел»[491]. Теперь его волновало и то, что «условия содержания заключенных являются неудовлетворительными, а в отдельных случаях совершенно нетерпимыми»[492]. Нужно заботиться о рабочем скоте, иначе его постигнет мор. А ведь это тоже — «вредительство».

Часть дел была пересмотрена. В 1939 г. было освобождено более 327 тыс. заключенных.

Под давлением уже новой партийной элиты, опасавшейся следующей волны репрессий, были официально запрещены допускавшиеся ранее физические пытки. Сталин прекратил массированное уничтожение правящего слоя. Возникшее в период террора господство органов НКВД над партийными структурами постепенно было ликвидировано. У обеих структур остался только один хозяин — Вождь.

Количество жертв террора колоссально. По данным КГБ СССР, в 1930–1953 гг. репрессиям подверглись 3 778 234 человека, из которых 786 098 было расстреляно, а остальные направлены в лагеря — гигантские рабовладельческие хозяйства системы ГУЛАГ[493]. В 1937–1938 гг. было арестовано 1 372 329 человек, из которых 681 692 были расстреляны[494]. В 1937–1938 гг. в лагерях умерло 115 922 заключенных[495]. Всего в 1934–1947 гг. в лагерях умерло 962,1 тыс. чел., из которых более половины — во время войны[496]. Таким образом, можно говорить о более чем полутора миллионах погибших в результате репрессий 30-х гг. Это были жертвы на алтарь абсолютного централизма.

1 ... 51 52 53 54 55 56 57 58 59 ... 71
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу 1937. АнтиТеррор Сталина - Александр Шубин бесплатно.

Оставить комментарий