Доктор Дейнман сделал глубокий вдох, стараясь сохранять спокойствие.
Джорджиана повернулась и посмотрела в окно. Проследив за ее взглядом, доктор увидел Ксавьера, идущего по дорожке к дому. Он внутренне сжался. Реакция Джорджианы на появление мужа могла быть непредсказуемой.
– Сол здесь! – воскликнула Джорджиана.
– Да. – Доктор с опаской наблюдал за ней.
Она вихрем выбежала в коридор.
– Сол! – снова воскликнула она. В ее голосе звучало нетерпеливое оживление.
Сол протянул к ней навстречу руки, и она со вздохом бросилась ему в объятия.
– Тебе больше не надо ни о чем беспокоиться, – сказал Ксавьер. – Я обо всем позабочусь.
– Слава Богу. О, слава Богу! – Она обвила руками его шею.
Доктор Дейнман наблюдал, как Ксавьер осторожно вынул нож из ее пальцев и позволил ему выскользнуть на пол.
Неожиданно с верхнего этажа коттеджа донесся пронзительный детский вопль, возмущенный и испуганный.
Ксавьер вскинул голову, вздох огромного облегчения вырвался из глубины его груди.
Детский плач нарастал и усиливался, сотрясая стены коттеджа.
– Я не могла уснуть, – пожаловалась Джорджиана Ксавьеру.
– Ах, ты, моя бедная. Какое мучение. Ты не можешь обходиться без сна. Ничего, сейчас ты отдохнешь. Я отведу тебя в постель, а затем позабочусь о ребенке, пока ты как следует не отдохнешь.
Джорджиана блаженно вздохнула. Сол вернулся, и все сразу стало просто. Сол знает, что сделать, чтобы ребенок перестал плакать. Сол позаботится обо всем.
Он отвел ее наверх и уложил на кровать в большой спальне. Заботливо укрыл одеялом и поцеловал в щеку. Затем, закрыв за собой дверь, бросился в соседнюю комнату.
Алессандра стояла в кроватке – жалкое заброшенное существо, кричащее от отчаяния и страха. Испачканный мокрый подгузник обвивался вокруг ее ступней, от пеленок в кроватке шел запах мочи. Лицо малышки опухло от слез, детские губы посинели от непрерывного многочасового плача.
Увидев, какому жестокому и унизительному испытанию было подвергнуто его любимое дитя, Сол почувствовал яростную вспышку гнева. Алессандра несколько секунд смотрела на него с недоверчивым изумлением, потом протянула к нему пухлые детские ручонки:
– Па-а-па!
Сол прижал ее к себе. Он слышал, как отчаянно бьется сердечко девочки у его ключицы. От переполнивших его чувств он закрыл глаза.
Доктор Дейнман ходил взад и вперед по кухне, пытаясь собрать подобие завтрака. Сол сидел у стола, держа на коленях Алессандру. Она казалась зверски голодной – хватала кусочки подсушенного хлеба и набивала ими рот. Сол время от времени поглаживал ее по головке и нежно целовал в бровь.
– Слава Господу, с ней все в порядке.
Доктор Дейкман посмотрел на лицо ребенка, такое спокойное и безмятежное, как будто все отрицательные эмоции улетучились и растворились в воздухе.
Неожиданно он почувствовал огромную усталость.
– Мне нужно возвращаться в Лондон, – резко заявил Ксавьер. – Вы сможете уладить дела здесь?
Доктор кивнул.
– Вначале ее надо показать здешним врачам. Возможно, они порекомендуют на какой-то период лечение в стационаре, – сказал он.
– Я хочу, чтобы ее поместили в лучшую клинику. Она не должна подвергаться грубому или жестокому обращению.
– Нет недостатка в хороших местах.
– Вы проследите за этим?
– Да. – Доктор ответил машинально, затем, подумав, добавил: – Я буду рад.
Ксавьер встал, прижимая к себе ребенка.
– Бедная Джорджиана. Я и понятия не имел, как она больна.
Да, это единственно возможный взгляд на все, что произошло, согласился про себя доктор Дейнман.
Наблюдая, Ксавьер собирает ребенка в дорогу, доктор был поражен той почти материнской легкостью, с которой он справлялся с этим делом. Он считал, что Ксавьер, человек, имеющий мировую известность, должен полностью принадлежать взрослому миру. Его должны были бы раздражать непрерывные и непостижимые требования ребенка. Вместо этого доктор увидел крепкую связь между отцом и дочерью, доверие в детских глазах, нежную заботу в отцовских. Генетически заложенную общность.
Ксавьер, одинокая, обособленная фигура в этом мире. Ни родителей, ни семьи. Человек, который создал себя сам. Но у него есть ребенок. Живая теплая плоть. Пульсирующая кровь.
Слава Богу, продолжал мысленно повторять Дейнман.
Алессандра была надежно пристегнула к детскому сиденью, которое Ксавьер забрал из "мерседеса" Джорджианы, и они наконец уехали.
Доктор Дейнман прислушался к затихающему звуку мотора удаляющегося "ягуара". После того как Ксавьер покинул дом, доктор почувствовал, что личная свобода и профессиональная компетентность понемногу возвращаются к нему.
Он подождал около часа, потом заварил свежий чай и поднялся по ступенькам в комнату Джорджианы.
Она лежала на боку, неподвижная и прекрасная, ее покрытая легким загаром рука была вытянута поверх одеяла.
Доктор Дейнман присел на кровать и долго пристально смотрел на нее, неторопливо поглаживая пальцами по щеке. Затем очень нежно он стянул с нее одеяло и провел рукой вдоль изгиба ее бедра.
Глава 26
Тэра с трудом приходила в сознание. Первое, что она смогла увидеть, – знакомая фигура матери, сидящей рядом с ее кроватью.
Рейчел улыбнулась.
– Тэра!
Тэра протянула руку, и Рейчел сжала ее.
– С Алессандрой все в порядке, – сказала Рейчел. – Она с Солом.
– А-а. – У Тэры сжалась грудь. – Это самое главное.
Она ощутила мучительную болезненную пустоту в животе и поняла, что потеряла ребенка. Но это вызвало у нее лишь грустное сожаление. С Алессандрой все в порядке. Жизнь продолжается. Ничего плохого больше не случится.
Она приложила ладонь ко лбу.
– Мне надо столько сказать тебе, мама.
Рейчел улыбнулась.
– О прошлом, – пояснила Тэра.
Рейчел покачала головой.
– У нас еще будет время.
Тэра попыталась сформулировать мысль, но слова расплывались в голове.
– Это подождет, – повторила Рейчел.
Они смотрели друг на друга. Неожиданно Рейчел набралась смелости и обняла дочь. Они сжимали друг друга в объятиях, смеясь и плача от радости.
Это как воскрешение, подумала Рейчел.
– Мой мозг не поврежден? – спросила Тэра, пытаясь преодолеть ощущение тумана в голове.
– Мозг в порядке. Ты была в шоковом состояний после аварии, и тебе дали обезболивающее. Потребуется некоторое время, чтобы прийти в себя.
– Ты не сказала, кто украл Алессандру, – сказала Тэра, борясь с дремотой.
