Этому замку не нужны фамильные призраки, грохочущие цепями. Он сам как призрак – призрак веселой и солнечной желтой крепости, выстроенной на утеху великовозрастному цесаревичу Павлу. Большой суровый призрак, состоящий из множества призраков поменьше. Вот по внутренней стене башни извивается спираль одинаковых выемок – призрак винтовой лестницы. Чьи шаги раздавались на сгинувших ступенях? Каблучки молоденьких фрейлин, спешащих на свидание к бравым офицерам-гвардейцам? Тяжелая поступь курносого императора-затворника? Над зубцами башен развеваются невидимые призраки имперских штандартов. Мрачные стены тоскуют по шпалерам и гобеленам. Слепые провалы окон глядят на изменившийся мир с безмолвной злобой. Призраки помнят все.
…Игорек продолжал демонстрировать эрудицию, дословно почерпнутую из Генкиного путеводителя:
– После убийства императора Павла замок вычеркнули из списков военного ведомства и пушки отсюда убрали. Вдова императора открыла здесь первое и единственное в России училище для глухонемых…
Наташа зримо представила старую крепость с еще целыми лестницами и перекрытиями, с застекленными стрельчатыми окнами. И полную людей. Безмолвных, неслышно, как тени, скользящих по залам и коридорам людей. Объясняющихся знаками. Ей стало жутковато.
Встречают же нормальные девушки Миллениум в нормальных местах, с тоской думает она. В клубах. На тусовках. На новогодних супердискотеках. Дома, в конце концов. А меня опять черт занес куда-то… Она поднимает голову, вместо крыши – серое низкое небо.
– Если к вечеру тучи растянет, под звездами тут будет красиво… – негромко, словно оправдываясь, говорит ей Гена. Наташка печально улыбается.
Игорь с Иркой прошли вперед, в длинную анфиладу комнат. Звонкий Иркин голос эхом отдается от стен:
– Сюда, смотрите, что я нашла!
Они догоняют. В полу неровный проем, под ним – темнота. Там, куда достает неяркий зимний свет, виден низкий сводчатый потолок, заиндевевшие кирпичные стены. Дальше – непроглядная чернота.
– Красота… – восхищается Ирка. – Каземат, настоящее подземелье… Исследуем?
– Без фонарей опасно, – остужает ее пыл Гена. – В двух шагах ничего не видно. Хочешь встретить третье тысячелетие в гипсе?
Но Ирку уже не удержать.
– Значит, договорились! С фонарями обязательно слазаем! Найдем что-нибудь интересненькое. Сундук с сокровищами. Или замурованный скелет. И, хе-хе, сфотографируемся с ним на память!
Наташа смотрит на провал. Изломанные края щерятся кирпичами, как огромный, искаженный воплем рот. Тьма внутри притягивает. Заманивает. И отталкивает одновременно, хочется бежать и не оглядываться. Кажется, что в любой момент пол может вздыбиться, превратиться в конвульсирующую воронку – и они покатятся к мерно клацающей зубами-кирпичами дыре.
Она делает резкий шаг назад, спотыкается, инстинктивно хватает Гену за руку. Вспоминает Саблинские пещеры и пригласившего их молодого любителя подземных игрищ – тот долго развлекал ее кошмарными байками про Черного Спелеолога. И про соединяющие залы пещер узкие щели-перелазы, иногда без всякой видимой причины давящие, расплющивающие людей… Стандартный набор для «чайников».
Способные вызвать улыбку на поверхности и солнечным днем – внизу, в каменном чреве, те страшилки действовали безотказно. Когда жуткие рассказы достигли цели, когда стены и свод надвинулись, готовые стиснуть в смертельном объятии, а окружающая тьма проникла внутрь, к сердцу и мозгу, – тогда молодой пещерник обнял побледневшую, тяжело дышащую Наташку и банально попытался залезть в трусики. Пещеры – гигантский термостат, зимой и летом плюс пять градусов – рука была холодна как лед. Рука трупа…
…Рука Гены теплая. Наташа сжимает ее и отступает еще дальше от провала.
Практичного Игорька подземелья не интересуют – он присматривает удобное местечко для встречи Миллениума. К нему присоединяются остальные, только Ирка все поглядывает на заинтриговавший ее провал.
Идею расположиться в восьмиугольной башне отвергает Наташа – стены давят, не хватает вновь испытать приступ клаустрофобии. Игорь проходит в следующее помещение – довольно обширный зал. Внешняя его стена наполовину разрушена. И разрушена самым живописным образом.
– Здесь и остановимся, отличное местечко! – Игорек останавливается у самой стенки. Гена молча берет его за рукав и показывает на валяющиеся под ногами кирпичи. Кирпичи не присыпаны снегом… Поднимает руку – с гребня стены нависает глыба – огромный блок из сцементированных кирпичей. Держится на честном слове, вернее, на слегка подпирающем его конце чугунной балки. Очень ржавой балки. Место празднования без споров переносят в другой угол зала…
Когда они возвращаются к заждавшемуся «запорожцу», Наташа думает: что же было раньше в этом подземелье? И сама себе отвечает: ничего хорошего.
Абсолютно ничего хорошего.
Ей не хочется сюда возвращаться.
Бедный Тузик… Но может, и не Тузик, а самая натуральная Жучка – надо быть Кювье, чтобы по немногим уцелевшим фрагментам определить пол растерзанной собачонки. Одно понятно – не породистая и не крупная. Картину быстротечной трагедии Оса представлял достаточно ясно – ни схватки, ни погони не было. Зверюга, зайдя против ветра, одним шестиметровым прыжком перемахнула ивовую поросль, и вольная бродячая жизнь шавки на этом закончилась. А победитель подкрепился и продолжил свой неизвестно куда ведущий путь…
Оса мрачно смотрел на остатки кровавой трапезы. Ничего, успокаивал себя, сейчас, днем, он так не прыгает… не должен прыгать… не любит, гад, дневного света… выбрал где-нибудь укромное логово и лежит в полумраке, дожидаясь заката… там я его и возьму.
Вполне здравые рассуждения успокаивали слабо. Месяц назад «насекомые» уже охотились днем. И было их гораздо больше…
Генерал выполнил свое обещание. Обеспечил информационную поддержку акции на «отлично». Не какие-нибудь бульварные листки – вполне солидные издания стали выдавать статью за статьей о нашествии волков на Питер. «Волки в городе?» – заголовки пока вопрошали, но тон писак и приводимые факты не оставляли сомнений, что вопросительный знак легко и просто может смениться восклицательным. И никто из рекрутированных им в помощь егерей и охотников-добровольцев не удивлялся необычной затее.
Удивился Оса: на этот раз газетчики не соврали. Действительно, возле самого города на первой же облаве они уложили волчий выводок. На второй – перебили стаю одичавших собак, хищностью не уступающих волкам, а наглостью превосходящих. А на третьей обложили беглую зверюгу. Объект.
И все сразу пошло не так. Флажки зверь проигнорировал, тут же нырнул под них. Но вместо того чтобы уносить ноги, стремительно пошел по внешнему краю оклада. Началась охота на охотников.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
