И все же, выполняя приказ, Иванов предложил Шумавцову и Лясоцкому (он догадывался, что только они могут точно знать и место, и дни встреч со связниками) пойти на сотрудничество.
Получив презрительный отказ, Иванов не удивился и не обозлился — на другое он всерьез и не рассчитывал. Но в глазах Бенкендорфа дело нужно было довести до конца. С этой целью он решил вывезти Шумавцова и Лясоцкого в лес, начинавшийся почти сразу за последними домами на улице Войкова, и хотя бы по их поведению определить возможные места встреч.
4 ноября, ранним утром, группа захвата на двух подводах отправилась в сторону деревни Войлово. На одной разместились, посадив между собой связанного Шумавцова, полицаи под командованием самого Иванова, на второй подводе под старшинством следователя Хаброва везли Лясоцкого.
Проехав улицу Войкова (мог ли Шура предположить, когда миновали они его родной дом, что когда-нибудь эта улица будет носить его имя?), подводы остановились на просеке лесного массива, и две группы полицаев двинулись цепью с разных сторон по направлению к деревне. Оружие держали наготове, ожидая с минуты на минуту столкновения с партизанами. Иванов внимательно наблюдал за Шумавцовым и не заметил на его лице ни малейших следов какого-либо волнения, тем более тревоги.
Алексей и в самом деле не волновался: была среда, а регулярные, очередные встречи с Посылкиным и кем-нибудь из его сопровождающих происходили по пятницам.
Примерно через час блужданий группа Иванова наткнулась на остатки выгоревшего костра. Никаких других следов партизан обнаружено не было.
Полицаи вернулись обратно ни с чем.
Через день, в пятницу 6 ноября, Иванов повторил экспедицию. На этот раз отряд уже не делился на группы — к кострищу пробирались в одной цепи, загибая ее с флангов. Рядом с Ивановым шел немецкий унтер-офицер из ГФП, следователь Хабров, полицейские Доронин, Горячкин, Сафронов, Селифонтов…[30]
В отряде еще не знали об арестах в Людинове, и на условленном месте ждали кого-нибудь из городских разведчиков связные Афанасий Посылкин и Петр Суровцев.
Вот что показал следствию и суду сам Дмитрий Иванов: «Когда мы прошли по улице Войкова и вышли из города в лес, Шумавцов закричал, чтобы партизаны спасались, что с ними идут немцы. После этого партизаны обстреляли нашу группу и убили одного полицейского, Сафронова Александра. Партизаны отошли в глубь леса, мы не решились их преследовать и пошли обратно в Людиново. Полицейские несли труп убитого Сафронова. Когда мы шли лесом и были недалеко от улицы Войкова, немец приказал мне расстрелять арестованных Шумавцова и Лясоцкого. Я в свою очередь приказал двум полицейским, фамилий их не помню, расстрелять арестованных. Шумавцов и Лясоцкий были расстреляны там же в лесу. Я не стал смотреть, как их расстреливают, и пошел вместе с другими в Людиново».
Знакомый уже следствию ход: мол, я, Иванов, только (!) приказал другим расстрелять, и то по указанию немца, а сам даже не стал смотреть, надо полагать, берег свои нервы. Тут, правда, возникает сомнение, чтобы немецкий унтер-офицер, которому поручено было всего лишь проследить за захватом партизанских связных, взял на себя ответственность отдать приказ на расстрел двух основных подследственных. Дисциплина в немецкой армии была строгая, служебная иерархия соблюдалась неукоснительно, и подобное самоуправство было просто невозможно.
А вот что показал следствию полицейский Михаил Доронин:
«Я вместе с другими полицейскими нес на носилках труп убитого полицейского Сафронова. Иванов с арестованными Шумавцовым и Лясоцким шел позади нас. С Ивановым тогда был немец и полицейский Селифонтов. Мы шли лесом. Вдруг позади раздались выстрелы. Через несколько минут Иванов вместе с немцем и Селифонтовым догнали нас и пошли вместе с нами. Арестованных Шумавцова и Лясоцкого с ними уже не было. Тогда я понял, что они расстреляны».
Следователь Иван Хабров по этому поводу показал, что на обратном пути Иванов отстал вместе с арестованными, потом сзади в лесу раздались выстрелы. Через некоторое время Иванов нагнал Хаброва и сказал ему: «Дело закончено».
Все допрошенные по этому эпизоду полицаи подтверждали, что на опушке леса убили арестованных именно Дмитрий Иванов с неизвестным им немцем.
В процитированном выше показании Иванова значение имела лишь одна фраза: Шумавцов крикнул партизанам, чтобы те спасались. Этот последний подвиг Алеши Шумавцова, послуживший причиной немедленной расправы, нашел подтверждение и в других показаниях.
Зина Хотеева засвидетельствовала, что, вернувшись В отряд, Афанасий Посылкин рассказал ей и другим товарищам, что когда он с Петром Суровцевым ходил на встречу в условленное место, то услышал крик Шумавцова, чтобы партизаны скрывались. Он, Посылкин, увидел его рядом с полицаями. Они с Суровцевым стали отстреливаться, убили одного полицейского и скрылись в лесу.
Подтвердил позднее этот факт и Петр Суровцев. Добавил только, что и Шура Лясоцкий тоже крикнул: «Если много вас, помогите, а нет, бегите!»
На следующий день увели из тюрьмы на казнь Антонину и Александру Хотеевых, Анатолия Апатьева, Акулину Бурмистрову и оставшегося безымянным военнопленного. По слухам, их расстреляли за железнодорожным мостом через Сукремльское водохранилище близ железнодорожной ветки, ведущей к станции Людиновое. После освобождения Людинова Зина Хотеева сама ходила туда — там было обнаружено множество трупов, но ни сестер Хотеевых, ни Анатолия опознать среди них не удалось. Были и другие слухи — что их расстреляли возле железнодорожного моста через Ломпадь, а тела спустили в прорубь…
Останки Шумавцова и Лясоцкого были обнаружены весной 1943 года, когда сошел снег, войловским пастухом в пятистах метрах от улицы Войкова. Тело Лясоцкого опознал его одиннадцатилетний двоюродный брат по материнской линии Геннадий Кульганик. Тело же Шумавцова оказалось обезглавленным, его опознали лишь по одежде и меткам на белье. Обезглавлено… Немецкий унтер-офицер не мог знать, что по русскому обычаю в каждой телеге непременно положено быть топору. Особенно если ехать предстояло в лес, к тому же в предзимнюю пору. Зато об этом прекрасно знал сын крестьянина и возчика Дмитрий Иванов. Поэтому сходить за топором к телеге мог только он…
Найденные тела убитых тогда же и там же в лесу были закопаны. Их перезахоронили в одном гробу на городском кладбище с воинскими почестями уже после освобождения Людинова.
В те же первые числа ноября были арестованы две партизанские семьи — Лясоцких и Рыбкиных. Кроме уже взятых ранее Александра и Марии Лясоцких, полицаи отвели в тюрьму их отца Михаила Дмитриевича, мать Матрену Никитичну; сестер: шестнадцатилетнюю Нину, четырнадцатилетнюю Лидию, шестилетнюю Зою; восьмилетнего брата Николая и двухлетнюю дочь Марии Тамару. В доме Рыбкиных полицаи схватили жену партизана Екатерину Николаевну и сына-подростка Володю. Словно чуя приближение беды, Рыбкина отнесла накануне трехлетнюю дочку Веру к бабушке, но девочку и там разыскали всезнающие полицаи.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
