Независимо от своих личных и социальных обстоятельств, большинство детей в конечном счете подвергают сомнению установки родителей, церковных руководителей и даже сверстников. Взрослея, дети постепенно вырабатывают собственные взгляды на добро и зло. Это не значит, что они полностью отбрасывают родительские наставления; большинство родителей передают детям нравственные ценности семьи и общества. Думающие молодые люди анализируют все, чему их учили родители, церковь и сверстники, чтобы в конце концов принять собственные ценности. Согласно психологу Ларсу Гранбергу, «христианская совесть в дальнейшем нуждается в должном наставлении в библейском учении. Обучение должно проходить в открытой и отзывчивой атмосфере исследования, которая способствует честному выражению мнений и вдумчивой оценке совести. Молодые люди также нуждаются в добром примере взрослых, которым можно подражать в процессе формирования личности, чтобы понять, что такое прощение и должный плод покаяния, и не попасть в сети собственной вины»[442].
Многие люди не достигают этого идеала. Наученные правильно размышлять о добре и зле, убежденные в собственном несовершенстве и неполноценности, боящиеся неудач или наказаний и неосведомленные о полноте Божьего прощения, эти люди постоянно чувствуют себя виновными. Это чувство вины возникает не ради печали Бога или из–за нарушения закона. Оно является следствием страха наказания, изоляции или низкой самооценки. Чтобы чувствовать себя увереннее, такие люди часто проявляют жестокость, критикуют ближних, бывают неумолимы, боятся принимать нравственные решения, проявляют властность и склонны демонстрировать свое нравственное превосходство. С ними трудно как дома, так и в церкви, но именно потому, что эти люди так часто сердятся и терпят крушения, они нуждаются в понимании и помощи, а не в критике.
4. Сверхъестественные влияния. Перед грехопадением Адам и Ева явно не обладали совестью, не имели никакого познания о добре и зле и никакого смысла не видели в вине[443]. Однако тотчас после акта непослушания они познали, что сотворили зло, и пытались скрыться от Бога[444]. Объективная богословская виновность и субъективная виновность стали частью Божьего творения.
Как показано в Библии, стандарты Божьи высоки, и люди заблуждаются, когда думают, что могут прожить без греха[445]. Осознание объективной виновности, стало быть, может происходить из побуждений Святого Духа, Который «обличает людей о грехе»[446]. Это сверхъестественное духовное осознание совершается для нашего очищения и возрастания.
Сатана тоже пытается вмешаться в наше существование, как перед совершением греха, так и после. Мы знаем, что он будет искушать нас и пытаться заставить преткнуться. Библия говорит, что он клевещет на последователей Божьих, по крайней мере пред Господом[447]. Адам и Ева не познали бы вины, если бы сатана оставил их в покое, и, по всей видимости, сегодня именно он ответствен за множество наших чувств вины. Возможно, именно сатана побуждает верующих испытывать чувство вины и думать, что наши преступления нельзя простить. Он держит нас в этом состоянии, даже когда мы не делаем ничего злого или когда мы уже прощены Богом за предыдущее непослушание.
Последствия вины
Объективная виновность приводит к ряду последствий. За нарушением закона может последовать арест, суд и признание нарушителей виновными, в том числе и тех, кто не чувствует за собой вины. Социальная виновность приводит к порицаниям со стороны других людей. Личная виновность часто ведет к самокритике и самоосуждению. Богословская виновность имеет более серьезные последствия. Святой и праведный Бог не смотрит на грех сквозь пальцы; Он всегда обращает внимание на греховные дела. Согласно Библии, окончательное наказание за грех есть смерть. Однако, оправдывая нас, когда мы обретаем веру в Иисуса Христа, умершего за наши грехи[448], Бог отказывается наказывать нас, прощает и дарует нам жизнь вечную. Иногда со стороны нам кажется, что преступники избегают наказания, однако Бог в конце концов предаст их правосудию[449].
Как мы отметили, большинство душепопечителей не сталкиваются с объективной виновностью. Люди приходят к душепопечителю из–за субъективной виновности. Чувство вины часто осознается нами по–разному.
1. Защитное мышление. Как пишут в учебниках психологии, разнообразные защитные механизмы представляют собой установку на невосприятие неблагоприятной информации; подобные установки используются большинством людей, чтобы избежать или ослабить тревогу, уровень напряжения и стресс. Действие этих установок в той или иной мере искажает реальность и, как правило, их трудно осознать[450]. В известной мере все психологические защитные механизмы предохраняют человека от чувства вины. Если мы стараемся обвинить других (этот защитный механизм известен под названием «проекция»), отрицаем преступление, отходим (удаляемся) от людей, анализируем (даем ложное объяснение собственным нежелательным мыслям) и ищем оправдание своим действиям, то мы можем избавиться от гнетущей тревоги и необходимости бороться с мыслями или действиями, которые порождают чувство вины. С появлением чувства вины мы порой начинаем сердиться на других, стараемся оправдать свое поведение, отказываемся нести личную ответственность за случившееся и можем даже без конца извиняться.
Один христианский душепопечитель выявил другой защитный механизм, который, по всей видимости, используют христиане, особенно когда они страдают от сознания виновности, связанной с плотской похотью. Убежденные в том, что умственные или поведенческие оплошности можно считать отдельными проявлениями греховной природы, мы, обременяя грехом душу (иногда и тело), полагаем, что не стоит просить у Бога прощения, и ждем, что Он избавит нас от чувства вины. Как мы уже говорили в этой главе, цикл может повториться не раз. Такая установка «преуменьшает серьезность греха, обесценивает благодать и препятствует постижению смысла жизни под господством Иисуса Христа»[451].
2. Реакции самоосуждения. Чувство вины почти всегда порождает тревогу и самоосуждение; человек чувствует себя неполноценным, слабым, страдает от низкой самооценки, пессимизма и неуверенности в себе. Порой наблюдается и самобичевание, когда человек чувствует себя мучеником, которого третируют все ближние. Некоторые жалеют себя и вместе с тем считают, что не заслуживают хорошего отношения к себе. Другие не хотят слышать похвалу в свой адрес, отказываются от досуга и отдыха из–за чувства вины. Нередко имеет место и гнев, скрываемый в глубине души. Это ввергает человека в депрессию, иногда с мыслями о самоубийстве. Некоторые люди постоянно уничижают себя, а затем удивляются тому, что их покинули друзья, которым невмоготу больше слышать, как они упиваются самоосуждением. Чувство вины может сопровождаться даже предрасположенностью к несчастным случаям.
3. Нервное напряжение. Чувство вины, как и остальные психологические реакции, может вызывать нервное (телесное) напряжение. По данным последнего исследования, физиологическое действие самоосуждения продолжается на протяжении многих лет. Если обвинять себя достаточно долгое время, организм начинает саморазрушаться[452]. Всякий раз, когда нервное напряжение человека нарастает и не находит выхода, организм слабеет, что в конце концов сказывается на здоровье. Некоторые психиатры видят в этом форму неосознанного самонаказания. Наверное, физическую (телесную) боль психологически и эмоционально переносить легче, чем бремя вины, иначе это привлекало бы наше внимание.
4. Нравственные муки. Быть может, тысячи статей посвящены войне во Вьетнаме и тем эмоциональным ранам, которые все еще беспокоят многих ветеранов. Почти все эти люди едва ли были старше двадцати лет, когда они пришли в Юго–Восточную Азию и увидели сцены зверства, жестокости и насилия, а в некоторых из них они принимали участие сами. Стоит ли удивляться тому, что один из пяти (или около того) вьетнамских ветеранов страдает посттравматическим стрессовым расстройством?[453] Описывая свою работу с ветеранами, Питер Марин делает вывод, что «участие в зверствах, жестокостях и насилии в период войны во Вьетнаме остается основным источником их внутреннего беспорядка, сумятицы чувств… что внешне проявляется не только в психологическом стрессе, но и в нравственных муках»[454].
Именно в отношении ветеранов наша коллективная мудрость терпит неудачу, именно здесь основные теории человеческой природы и преобладающие методы терапии оказываются несостоятельными. Мы общество, у которого почти нет практически полезных способов борьбы с нравственной мукой и чувством вины; мы видим в этом одно из невротических расстройств, симптом болезни, что–то такое, что можно избежать; болезнь, а не должную, пусть и болезненную, реакцию на события в прошлом (именно это могло бы помочь ветеранам). Словно читая мои мысли, психолог УСО*[455] сообщил мне, что он и его коллеги никогда не пытаются разбираться с проблемой вины. Ни один из них не поднимал вопроса о том, какие преступления совершали их клиенты в ходе военной кампании: «Мы подходим к ветеранским проблемам как к трудностям адаптации»[456].
