это наша Вселенная!
Ода «К радости»
Начат в 2001 г., опубликован как 欢乐颂 в журнале «The Novoland Fantasy», Чэнду, 2005 г.
Концерт
Мысли о концерте, завершающем последнее заседание Организации Объединенных Наций, навевали тягостные чувства.
Злоупотребление возможностями организации, восходящее к вопиющим прецедентам начала века, достигло апогея; каждая из стран считала ООН инструментом для достижения своих целей и по возможности перетолковывала ее устав в своих интересах. Малые государства оспаривали авторитет постоянных членов Совета Безопасности, в то время как каждый постоянный член считал, что заслуживает большего авторитета в организации, которая в результате всего этого сама полностью утратила авторитет. Десятилетние усилия по ее спасению закончились ничем, и в конце концов все сошлись на том, что Организация Объединенных Наций и идеализм, который она олицетворяла, больше неприменимы к реальному миру. Пришло время избавиться от нее.
На заключительное заседание – фактически на торжественные похороны ООН – собрались главы всех государств. Заключительным пунктом программы предстояло стать концерту на лужайке перед зданием Генеральной Ассамблеи.
Он должен был начаться значительно позже заката, в самое чарующее время суток, когда день превращается в ночь и заботы реальности постепенно маскируются сгущающимися сумерками. Последние лучи заходящего солнца все еще позволяли видеть мир, и воздух на лужайке был насыщен ароматом распускающихся цветов.
Генеральный секретарь вышел на лужайку последним. На лужайке он встретился с Ричардом Клайдерманом[15], одним из солистов нынешнего вечера, и приветливо обратился к нему:
– Я неизменно восхищаюсь вашей игрой, – с улыбкой сказал он принцу мира пианистов.
Клайдерман, одетый в свой любимый белоснежный костюм, кажется, смутился.
– Если вы искренни, а не просто хотите польстить, то глубоко тронут. Однако я слышал, что кое-кто был недоволен моим участием в этом концерте.
Недоволен – это еще мягко сказано. Глава ЮНЕСКО, известный теоретик искусства, публично раскритиковал игру Клайдермана, заявив, что это «уровень уличного музыканта», а его выступления – «кощунство по отношению к искусству пианизма».
Генеральный секретарь вскинул руку, останавливая собеседника.
– ООН не может идти на поводу снобизма отдельных музыкантов. Вы проложили мост от классической музыки к массам, тогда как мы ставили и ставим себе цель донести высшие идеалы человечества непосредственно до простого человека. Вот почему вас пригласили сюда сегодня вечером. Поверьте, когда я услышал вашу музыку в грязных, душных трущобах Африки, у меня возникло чувство, будто я, стоя в канаве, смотрю на звезды. Это было опьяняюще.
Клайдерман указал на собравшихся на лужайке лидеров государств:
– Здесь сложилась семейная обстановка.
Генеральный секретарь оглядел толпу.
– На этой лужайке, по крайней мере, на нынешний вечер, мы осуществили утопию.
Он пересек лужайку и добрался до первого ряда. Вечер был чудесный. Генеральный секретарь рассчитывал отключить свое политическое шестое чувство и занять место как обычный слушатель, но ничего не вышло. Это чувство сразу же проанализировало ситуацию: председатель Китая, занятый беседой с президентом Соединенных Штатов, на мгновение поднял глаза к небу. Само мимическое движение было совершенно ничем не примечательным, но генеральный секретарь заметил, что оно немного затянулось, возможно, всего на одну-две лишние секунды, но он это заметил. Когда Генеральный секретарь обменялся рукопожатиями с другими мировыми лидерами, находившимися поблизости, и сел, председатель Китая снова посмотрел на небо, подтвердив тем самым первое мимолетное впечатление. Вообще-то у государственных деятелей высшего ранга за каждым, даже самым мелким действием имеется некое содержание, и китайский лидер не стал бы сразу же повторно смотреть в небо, не появись у него для этого каких-то оснований. Президент США тоже это заметил.
– Огни Нью-Йорка затмевают звезды. Над Вашингтоном небо намного ярче, чем здесь, – сказал он.
Китайский председатель кивнул, но ничего не ответил.
Президент США продолжал:
– Я тоже люблю смотреть на звезды. На фоне непрерывных изгибов хода истории нашей профессии необходим неизменный эталонный ориентир.
– Этот ориентир – иллюзия, – сказал китайский председатель.
– Почему вы так считаете?
Вместо прямого ответа китайский председатель указал на только что появившееся в небе скопление звезд.
– Смотрите, вот Южный Крест, а это Большой Пес.
Президент США улыбнулся.
– Вот вы и подтвердили его непоколебимость. Десять тысяч лет назад первобытный человек увидел бы те же Южный Крест и Большого Пса, что и мы сегодня. Возможно, они даже придумали им эти названия.
– Нет, господин президент. На самом деле еще вчера небо было совсем другим. – Китайский председатель в третий раз воздел глаза к небу. Он держался вроде бы совершенно спокойно, однако сталь в его взгляде заставляла двоих соседей заволноваться. Они тоже уставились в то самое безмятежное небо, которое бессчетное количество раз видели над собой; казалось, там все было в порядке. Они вопросительно посмотрели на китайского председателя.
– Два созвездия, которые я только что упомянул, всегда можно было видеть только из южного полушария, – сказал он, не указывая в небо и даже не поднимая глаз, и с задумчивым видом повернулся к горизонту.
Генеральный секретарь и президент США вопросительно посмотрели на него.
– Мы видим то небо, которое должно находиться с другой стороны Земли, – пояснил он.
Президент США чуть слышно ахнул, но тут же спохватился и сказал еще тише, почти шепотом:
– Вы, должно быть, шутите!
– Взгляните, что это? – сказал Генеральный секретарь и указал на небо, подняв руку лишь на уровень глаз, чтобы не встревожить окружающих.
– Луна, конечно, – ответил президент США, бросив вверх короткий взгляд. Но когда китайский председатель медленно покачал головой, он снова поднял глаза и, похоже, растерялся. На первый взгляд полукруглое пятно в небе выглядело как луна в первой четверти, но было голубоватым, как будто в ночи случайно застрял кусочек дневного неба. Президент США присмотрелся к голубому полукругу повнимательнее, выказывая наработанную острую наблюдательность. Подняв палец на фоне голубой луны, он посидел так несколько секунд и сказал: – Она растет.
Трое мужчин уставились в небо, уже не думая о том, что могут напугать окружающих. Главы государств, сидевшие в соседних креслах, заметили их движения и тоже стали запрокидывать головы. Оркестранты, настраивавшие на открытой сцене свои инструменты, вдруг разом затихли.
К этому времени стало ясно, что синий полукруг – вовсе не луна, потому что его диаметр увеличился вдвое и стала видна и вторая часть тусклого синего цвета. А на более яркой половине можно было разглядеть детали: поверхность оказалась не однородно голубой, а имела коричневые пятна.
– Боже мой! Это же Северная Америка! – воскликнул кто-то. Он был прав. Можно было безошибочно различить знакомые очертания континента, который лежал прямо на границе между светлой и темной половинами. (Возможно, кому-то
