Человек подскочил к ней сзади, схватил за голову, вонзил под ребра военный нож, покрытый энергетическим полем. Малена раскрыла рот, сбавила накал. Ее клинок растворился, пропал целиком, оставляя сжатый подергивающийся кулак. Она упала на колени, опершись ладонью о крышу Паруса.
– Спасибо, Лайм, – сказал я. – Получилось.
Иммигрант посмотрел на меня с суровым выражением. Вокруг него мелькнула зеленоватая аура.
– Да, – нехотя сказал он. – Уровень есть. Теперь двадцать четвертый.
– Рад, что смог помочь, – произнес я искренне. Хотя бы частично выполнил то, о чем просил Джек.
Лайм обернулся, глядя, как по второму тросу на крышу забирается Чертанович. Он посмотрел на Малену взглядом строгого учителя, который вспомнил, что давно не сек любимую ученицу.
– Нож сработал? – спросил он, забирая оружие Лайма. – Отлично! Я корпел над этой штукой много, много времени…
– Кончай заливать, – поморщился я. – Тебя Малена зарезала только на прошлой неделе. Недолго ты взращивал возмездие. Сколько ты ваял свой режик – миллисекунду?
Чертанович подбросил кинжал, спрятал его в ножнах. Наклонился над Маленой. Недобрым взглядом посмотрел ей в глаза.
И произнес:
– Пора заключить сделку. Твоя жизнь – за твой товар.
– Годится, – прошипела сталкер, хватая Чертановича за руку.
И пропала бесследно вслед за своим объективом.
Торговец застонал в экстазе. Вокруг него закрутились голограммы самого дикого оружия, которое можно было представить. Модели танков, боевых вертолетов, переносных ракетных зенитных комплексов и прочего.
– Наконец-то, – прошептал он. – Рынок Малены… мой! Лимитчик, я благодарен тебе по гроб жизни! Моя признательность тебе не знает границ! Теперь я могу торговать со всеми игроками, не только с единственным Лимитчиком! Безграничный рынок! У меня нет слов, чтобы передать, что я чувствую!
– Подозреваю, у меня не хватит синапсов, чтобы понять, что ты чувствуешь, – согласился я. – Но рад за тебя. Так мы с тобой квиты?
– Квиты? Нет, нет! – возразил Чертанович. – Теперь я тебе должен! Я буду помогать тебе всегда, когда нужно, тебе стоит только сказать!
– Понял, – усмехнулся я. – Удачи, торговец.
Чертанович приложил руку к груди, поклонился и исчез.
Я посмотрел на Лайма, который что-то держал в руке.
– Порезался? – спросил я.
Лайм помотал головой и ответил:
– Лут. Я получил лут со сталкера.
Он сжал правую руку в кулак, и на ней показался сменяющий форму нож Малены. Теперь я мог рассмотреть его. Нож был блестящим, как самое начищенное зеркало. Его отражение, помимо огня с земли, отображало загадочную улыбку шестого игрока.
– Поздравляю, – сказал я. – Думаю, ты найдешь ему применение.
Лайм разжал пальцы, клинок пропал. Ничего. Вызовет его в следующий раз.
– Да, – хмыкнул Лайм. – Хорошо поиграли, верно?
– Верно, – кивнул я. – Можешь выходить. До следующей недели тут тебе делать нечего, а там уже пойдет новый опыт.
Лайм посмотрел на толпу версианцев внизу.
– Арбестер, – вымолвил он.
– Что, Лайм?
– Я убил своего брата.
– Да, я знаю.
Он посмотрела на меня с гримасой, поднес ладонь ко лбу, словно у него сильно разболелась голова.
– Что мне делать с этим? – спросил он. – Думал, игрушка даст ответ. Но я его не вижу.
– Сегодня ты помог всем, – ответил я. – Уверен, ты разберешься. Не мне тебя судить.
Шестой игрок вызвал меню и вышел из игры. Почему-то меня не покидало ощущение, что он вернется. Строго по графику, утром в понедельник. И продолжит защищать деревья, лесных животных и птиц.
Глубоко вздохнув, я посмотрел на пологий склон здания. Осталось еще одно дело.
– Тимур! – громко позвал я. – Появись, живо.
Брошенный всеми сталкер возник передо мной, глядя в растерянности по сторонам.
– Что творится? – произнес он жалобно. – Почему они проваливают мои квесты?
– Даже не знаю, – пожал я плечами. – Может, ты недостаточно их прорабатывал? Упустил из виду что-то важное? В твоих квестах, знаешь ли, куча багов. И люди после их выполнения меняются в худшую сторону.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
– Но я скомпилировал код, как от меня и требовали, – настаивал Тимур. – Я все сделал верно!
– Конечно верно, – подтвердил я. – Не сомневайся, твой код в надежных руках. Но сам ты теперь не нужен.
– Я не чувствую себя самого, – растерянно сказал Тимур. – Что происходит?
Я показал на толпу игроков перед нами и ответил:
– Краш-синдром.
– Что?
– Резкий откат потоков после долгого сдавливания. Ты мешал качаться огромному числу игроков. Почти всем, кто находился в Версиане. Ты перекрывал им энергию, подобно тому, как бревно, упавшее на руку, перекрывает поток крови. И когда этот блок убрали – энергия хлынула назад. И убила тебя.
Тимур посмотрел на свои бледные руки и спросил:
– Что теперь со мной будет?
Я немного поразмыслил.
– На правах игрового распорядителя ты обладаешь достаточной силой, чтобы попасть в области Версианы, не входящие в игровой мир?
– Думаю, да, – ответил Тимур. – Я заранее не знаю, могу ли попасть в место, о котором мне самому ничего не известно.
– Тогда мы с тобой немного прогуляемся.
Я подошел к Тимуру, поднял перчатку, глядя, как сквозь ее ауру лицо сталкера немного размазывается. Схватил его за воротник и крикнул:
– Камилла, тащи нас в Фойе!
Тимур даже успел испугаться – с криком стиснул мой рукав, пока нас переносило в белую комнату. Если он чему-то и научился в Версиане, то страх освоил в первую очередь и в полной мере. Он продолжал бороться, даже когда я обхватил его шею в плотный захват, не давая высвободиться или встать с пола.
Камилла осторожно подошла к нам, бесстрастно посмотрела на Тимура. Протянула тонкие пальцы с накрашенными ногтями к его лицу. Красивые все же у нее ногти. Не знаю, как насчет помады, но тут точно не естественный цвет.
Тимур завопил, когда женская рука коснулась его лба, высвобождая светлые лучи. Сталкер рванулся вперед, пытаясь высвободиться в отчаянном рывке.
Я отпустил его, чувствуя, что нет причин удерживать его дальше.
– Передача прав завершена, – объявила Камилла. – Я снова в строю.
– Отлично, – сказал я, с восторгом глядя на стюардессу – уже не только мою, но всей Версианы. – Тимур тебе больше не нужен?
– Нет.
Мне не пришлось решать, что делать с неприкаянным сталкером, которому теперь не находилось ни цели, ни смысла ни в едином из миров. Он бормотал что-то неразборчивое, оглядывая ангар. Протягивал руки, словно пытался что-то воссоздать, но ничего не получалось. Тимур стал бесплотен – как мне показалось, частями. Начал истерично причитать, глотая половину звуков. Бегал во все стороны, натыкаясь на мебель, коробки и компьютеры. Через что-то он проходил насквозь. Обо что-то другое – ударялся.
– Что с ним происходит? – спросил я.
– Фойе стирает его, – ответила Камилла.
Мне даже стало немного его жаль.
Тимур испускал звуки, которые не могли принадлежать человеку. Наконец, он пробежал мимо двери, ведущей в Батискаф в центре зала. Остановился, в шоке посмотрел на него. Потянулся к двери.
– Стой! – заорал я в ужасе, вызывая меню и готовясь прожимать выход в Москву, от греха подальше.
Дверь Батискафа открылась с громким лязгом, уходя в сторону и скрываясь в панели.
Я окаменел. Со своей позиции мне не было видно, куда эта дверь ведет.
Но Тимур видел все.
Он уставился в изумлении внутрь черного отсека, из которого, как говорила Камилла, не было выхода никому, кто туда заглянет.
– Не может быть, – прошептал Тимур, оборачиваясь на меня.
Я подбежал к нему, стараясь держаться подальше от раскрывшегося проема.
Тимур хлопнул по кнопке снова, и дверь закрылась. Он покачнулся, упал на колени, стал растворяться с концами, словно кто-то выкручивал ему прозрачность на максимум.
Я попробовал схватить его снова, но мои руки прошли сквозь пустоту. Камилла была права, как всегда. Батискаф убивал. Быстрее, чем сама игра.
