Адоран умолк, и Темерси увидел, как за окном мириады голографических пузырьков взмывают ввысь и пропадают, растворяясь в воздухе под куполом и плотными желтоватыми тучами. Ничего себе, сколько народу остановилось послушать обращение министра обороны!
Каждый член Совета Империи имел право на трансляцию своего обращения в течение десяти универсальных минут в день. Всё, что он захотел бы сообщить согражданам, начинало транслироваться через большие шарообразные проекторы, закреплённые на нанотросах под защитным куполом города. Любой прохожий, заинтересовавшись, мог запросить миниатюрную копию проектора, которая подлетала к нему в виде голографического пузырька со звуком и изображением, а в конце трансляции исчезала.
А судя по количеству пузырьков, сегодня Адоран определённо пережил свой звёздный час.
— Бред, — вынес вердикт Темерси, поворачиваясь к Лиосте Фарану, которого начало трансляции застало в кабинете шефа. — Мы же разрабатывали новые заградительные сооружения! Разрабатывали, да проснётся в нём разум! Последствия катастроф давно ликвидированы! Или Адоран затеял всё это ради внеочередного переизбрания Совета? Так он даже этого не добьётся, только затормозит всю работу и испортит себе репутацию…
Фаран растерянно моргал своими выпуклыми глазами. Он просмотрел всю трансляцию вместе с Темерси и теперь явно не знал, что сказать. Был уже поздний вечер, красные лучи Мерха-А больше не слепили глаза, в свои права вступала белая ночь, и заместитель явился отчитаться о проделанном и отпроситься домой хоть на одну ночь в неделю. Жители Эрханса возвращались по домам. Кое-кто выбрался на прогулку вдоль узких каналов, которые извивались между скалами… И именно это время избрал Адоран для своего смехотворного обращения.
— Запишите своё обращение, фаол Темерси, — неуверенно сказал Фаран. — Объясните им, что все меры мы приняли…
— Не вижу смысла, — перебил Темерси. — Все прекрасно знают, что мы давно ликвидировали катастрофы. А режим экономии… Его необходимость им уже много раз объясняли, причём более компетентные специалисты, чем я.
— У народа короткая память, — философски заметил Фаран. — Жители тех колоний и городов всё знают, да. Но их мало, а остальные готовы верить Адорану. Пропаганда даже мерхианца превратит в землянина, так моя мать говорит.
Мать Фарана была для него авторитетом. Так как на Мерхии давно отказались от воспроизведения себе подобных в результате спаривания, а сексуальное влечение стало анахронизмом, детей выращивали искусственно из клетки отца или матери. Любой гражданин, достигнув определённого возраста и благосостояния, мог обратиться в центр воспроизводства. У самого Темерси отец — Скэнте знал, что это был отец, хоть и не помнил его, — погиб, когда сыну было меньше года, а вот мать Фарана здравствовала и доселе.
— Не думаю… — пробормотал Темерси. — И потом, все слова о плане они пропустят мимо ушей. Хотя бы потому, что о плане "Ораск" мало кто знает. Адоран не на то делает ставку…
— Зато его услышит армия, фаол Темерси. Он их командующий. А многие солдаты недовольны, что захват власти на Земле проходит без них. Это тот сорт граждан, который верит в силу оружия, а не разума.
— Печально, что их у нас так много, — буркнул глава ГКБ. — Но всё-таки не думаю, что Адоран добьётся чего-то ещё, кроме превращения в посмешище…
Фаран ушёл, а Скэнте налил себе галара и свернул изрядно надоевший за день голографический интерфейс. С дневной нормой работы было покончено, даже с самыми надоедливыми и отнимающими львиную долю времени административными обязанностями.
Расследование терактов застопорилось. Следствие зашло в тупик, все ниточки вели к Демпси и Макра, а те уверяли, что объекты Заотр были земными колониями-производствами…
Попытка была хороша, ничего не скажешь. Но сигнал поступал не с Земли. А значит, его можно было заблокировать и нейтрализовать влияние на импланты землян.
Этим Темерси и собирался заняться, выкроив свободное время ночью. На официальное доказательство, а потом включение этого задания в план работы ГКБ ушло бы слишком много драгоценного времени. Проще убить одну ночь, но заблокировать неуёмного землянина с его сигналом и продолжать заниматься русскими имплантами.
А с теми проблем не становилось меньше…
Да, ГКБ удалось найти к ним подход. Да, какую-то часть русских даже удалось настроить против вооружения. Но консерваторов в Русском Мире было слишком много, чтобы срежиссированные протесты трансгуманоидов могли что-то изменить. Консерваторы были довольны военной мощью своей страны. На то, чтобы их переубедить, ушло бы намного больше времени, чем на перепрограммирование трансгумов.
Вечером специалисты ГКБ завершили перенастройку защищённых имплантов русской верхушки. Ещё оставалась надежда, что разоружение удастся провернуть волевым решением президента, который имел традиционно большое влияние на остальные органы власти и на всё население.
Но консерваторы…
В Русском мире высокие технологии всегда причудливо переплетались с анахронизмами и устаревшими традициями. Бок о бок сосуществовали трансгуманоиды и консерваторы, рабочие были одновременно и свободными — никаких наручников, каждый имел право выбирать между трудом или бездельем. Правда, и бедности при этом было, по мнению Темерси, многовато. Зато не было такой дикости, как свободные кварталы. Хотя бы потому, что тип личности, бывший в Атлантическом Союзе нормальным свободным, в Русском мире считался посмешищем. Даже тамошние трансгуманоиды отрицали избыток искусственных удовольствий вроде эффекта присутствия, предпочитая их подлинным.
С перенаселением кое-как справились благодаря постепенному освоению малообжитых территорий. Города в основном состояли всего из одного-двух ярусов и выглядели намного живописнее, чем в Атлантическом Союзе. Просто ярусы здесь были разнокалиберными, неоднородными. Дома в них не подгоняли под единый стандарт, перепады высот при прокладке дорог и перекрытий тоже мало кого волновали. Эту проблему решали, оборудуя спуски, подъёмы и лестницы. Типичный многоярусный город Русского Мира больше всего напоминал пёстрый трёхмерный лабиринт — пёстрый не только из-за обилия цветов и оттенков, но и из-за разнобоя в архитектурных стилях. Здешние города были далеки от строгости и упорядоченности композиции, которые царили в Атлантическом Союзе.
Вспомнив, как выглядела Москва, когда он в последний раз там был, Темерси невольно улыбнулся. Вокруг Кремля установили неприкасаемую зону с запретом на застройки, чтобы не вмешиваться в архитектурную композицию исторической местности. Красную Площадь окружало пустое, не считая цветочных клумб, пространство. А дальше гигантскими ступенями ввысь поднимались новые и новые этажи трёх московских ярусов. Высокие и низкие, с широкими или узкими улицами, какие-то огороженные, какие-то нет, кое-где крытые переливающимся стеклом, а местами украшенные арками из вьющихся цветов. Дома были всему этому под стать. Где-то сияли зеркальные здания, где-то мельтешили круглые и вертящиеся, местами виднелись донельзя примитивные жилища исторической формы. Русские называли этот вид построек новыми хрущёвками и посмеивались, когда пришельцы спрашивали, что это значит.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
