***
Взгляд, которым я одариваю всех своих коллег, как только вхожу в офис, заставляет их осторожно опустить головы и вернуться к работе. Бессмысленная болтовня и притворное счастье — не то, чем я могу заниматься сегодня. Мне нужно сосредоточиться на том, чтобы как можно быстрее и тише пережить день. Общение с кем бы то ни было — это риск, на который я не могу пойти. Я могу взорваться, и тогда вся моя ярость будет растрачена впустую.
Я спокойно работаю, и единственное, что меня отвлекает, — мое разыгравшееся воображение, которое переключается с того, что сейчас делает Джесси, на то, что я собираюсь устроить Мэтту. Я прекрасно справляюсь, пока Патрик не присаживается на краешек моего нового стола. Я вижу его раньше, чем слышу, чего абсолютно никогда не случалось. Скрип, который я обычно получаю в качестве предупреждения, отсутствует, и это немного сбивает с толку. Мне очень нравился знакомый звук, садящегося на мой стол босса, даже если при этом я задерживала дыхание и молилась, чтобы дерево выдержало.
— Цветочек, введи меня в курс дела. Мы не разговаривали несколько дней. Моя вина, я знаю.
Только не это. Мозг переполнен всем, кроме работы, и я боюсь вопроса о Микаэле. Это лишь отложенная неизбежность, но я не могу обсуждать это сейчас.
— На самом деле, сообщать особо не о чем. — Продолжаю формулировать электронное письмо, над которым пыхчу уже битый час. Мне удалось написать всего две строчки, а это всего лишь обычный запрос на образец у производителя.
— О, значит, все хорошо?
— Да, все, — говорю отрывисто и лаконично, но изо всех сил стараюсь держать себя в руках.
— Цветочек, ты в порядке? — Беспокойство босса понятно, на самом деле он должен сказать мне, чтобы я собралась и ответила ему должным образом.
Я перестаю печатать и поворачиваюсь к своему милому боссу-медведю.
— Прости. Да, я в порядке, но у меня куча дел, с которыми я хочу разобраться до конца дня.
Мысленно аплодирую себе за то, что сумела справиться, произнося свою маленькую речь. Я действительно говорила нормальным голосом, будто мне не терпелось вернуться к работе, отчего Патрик только придет в восторг.
— Превосходно! — смеется он. — Тогда оставляю тебя работать. Буду у себя в кабинете.
Он встает со стола, и впервые за четыре года тот не скрипит, но я все равно вздрагиваю.
— Ава, прости, что беспокою, — встревоженный голос Сэл почти заставляет меня чувствовать себя виноватой.
— В чем дело, Сэл?
Смотрю на нашу простушку, превратившуюся в офисную сирену, и заставляю себя улыбнуться, пока не вижу клетчатую юбку. Она вернулась, а я была так занята утром, бросая на всех предостерегающие взгляды, что не заметила. А также не заметила отсутствие маникюра или топа с круглым вырезом. Или лица, которое выглядит так, будто ей только что сообщили самые ужасные новости. Ее бросили.
— Патрик попросил меня просмотреть все счета, подлежащие оплате. Вот список. — Она протягивает мне распечатку с именами клиентов. — Все выделенные клиенты должны внести оплату в течение недели, и он хотел бы, чтобы вы ненавязчиво напомнили своим клиентам, чтобы мы получили платежи вовремя.
Я хмурюсь и бросаю взгляд на развернутый лист.
— Но срок еще не вышел. Я не могу напомнить им, когда они еще не забыли. — Достаточно неловко гоняться за действительно просроченными счетами.
Она пожимает плечами.
— Я всего лишь посыльный.
— Раньше он никогда не просил нас об этом.
— Я всего лишь посыльный! — рявкает она, и я отшатываюсь в кресле. Затем она разражается слезами.
Мне следовало бы вскочить и успокоить ее, но я просто сижу и смотрю, как она льет слезы на мой стол. Она всхлипывает и шмыгает носом, привлекая внимание всех, включая Патрика, который отважился выйти из кабинета, чтобы посмотреть, из-за чего весь сыр-бор, но при виде плачущей Сэл, поспешно отступает. Том и Виктория сидят, постукивая ручками, и ни один не приходит мне на помощь в моем бедственном положении. Я очень огорчена. Без понятия, что с ней делать, но, поскольку никто другой, похоже, не изъявляет желания ей заняться, это должна сделать я. Опустив развернутый листок бумаги в накопитель, встаю, беру Сэл за локоть и веду в туалет, где набиваю ее руки салфетками и молча жду, пока она возьмет себя в руки.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Через добрых пять минут она, наконец, говорит:
— Ненавижу мужчин. — И это все.
Я улыбаюсь. Наверное, каждая женщина на планете произносила эту фразу в какой-то момент своей жизни.
— Не слишком поладили с…
— Не произноси его имени! — выпаливает она. — Я больше никогда не хочу его слышать.
Это хорошо, потому что я его и не помню.
— Хочешь поговорить об этом?
— Нет, — выпаливает она, вытирая щеки. На салфетке ни капельки макияжа. Она действительно вернулась к скучной Сэл. — Никогда! — добавляет она резко.
Я испытываю облегчение. Мозг все равно не воспринял бы ее слова. Я бы выслушала, но вряд ли помогла бы советом.
— Ладно. — Я потираю ее руку, будто говоря, что понимаю, когда на самом деле испытываю огромное облегчение.
— Он то со мной, то пропадает. То звонит, то не звонит. Что это значит? — Она выжидающе смотрит на меня, будто я могу знать ответ.
— Хочешь сказать, он морочит тебе голову? — решаю принять участие в разговоре.
— Он звонит, когда хочет. А я сижу и жду, когда он позвонит, наши встречи прекрасны, но все, о чем он хочет говорить, — это я. Мои друзья. Моя работа. — Она шмыгает носом еще сильнее. — Когда он уже захочет заняться сексом?
Я давлюсь от смеха.
— Ты переживаешь, потому что он не пытался затащить тебя в постель? — Это большая редкость. Она должна быть рада.
— Да! — Она приваливается к стене. — Не знаю, сколько еще мы сможем разговаривать.
— Приятно, что он хочет узнать тебя получше, Сэл. Слишком многим мужчинам нужно лишь одно.
Она сексуально неудовлетворена? Или сексуально невежественна? У нее вообще когда-нибудь был секс? Не могу себе этого представить, и если судить по тому, как густо покраснели ее щеки, то, думаю, у меня есть ответ. Сэл девственница? Черт возьми! Кстати, сколько ей лет?
Внезапно я более чем готова пуститься в беседу, но из-за двери высовывается голова Виктории, останавливая мою предполагаемую тактику допроса.
— Ава, твой телефон звонит без умолку. — Она не может удержаться, бегло взглянув на себя в зеркало, прежде чем уйти.
— Сэл, мне лучше ответить. — Это может звонить Джесси, и он будет вне себя. — С тобой все будет в порядке?
Она кивает, шмыгает носом и сморкается, прежде чем посмотреть на меня заплаканными глазами.
— Тебе лучше? — спрашивает она.
— Да. — Я хмурюсь, забыв о своих недавних отлучках с работы. Я еще не готова поделиться новостями.
— Не похоже. Что с тобой?
Подыскиваю в голове разумную причину моей постоянной беготни в туалет и плохого настроения.
— Желудочный грипп, — это лучшее, что я придумала.
— А семейная жизнь? Хорошо? Медовый месяц?
Молчу несколько мгновений, задаваясь вопросом, как я умудрилась очутиться в такой ситуации.
— Все великолепно, — лгу я. — Может, скоро устроим себе отпуск. Джесси пока занят.
Я снова лгу, но Сэл — одна из немногих людей в моей жизни, кто не в курсе моей вредной привычки, поэтому я уверена, что смогла ее обмануть. Я оставляю ее, прежде чем она начнет допытываться дальше, и спешу обратно к своему столу, надеясь найти массу пропущенных звонков от Джесси. Я очень разочарована. Это Рут Куинн. Я не разговаривала с ней с тех пор, как отказалась от нашей встречи, и не уверена, что хочу этого, но телефон снова начинает верещать у меня в руке. Перезванивать нет нужды. Она будет звонить, пока я не отвечу, а я не могу избегать ее вечно.
— Привет, Рут, — говорю я вполне нормально.
— Ава, как вы? — Ее голос тоже звучит нормально.
— Хорошо, спасибо.
— Я ждала, когда вы позвоните. Вы обо мне забыли? — Она смеется.
На самом деле, да. Ее лесбийское увлечение уступило место другим, более важным вещам.
