— Что уже?
— В строю, — кивнул лейтенант, — когда они вернутся…
— Не вернутся, — перебил Савичева Джексон.
— Не понял, — покачал головой Савичев.
— Они умерли, — сглотнув, тяжело произнес Дим.
— Что? — громко воскликнул молчавший до этого момента Толстый.
— Машину на дороге их видели, — опустил глаза Женя, — сожженная, и они там. Внутри.
— Ай млять, — негромко произнес Савичев.
— Похоронить их надо, — негромко произнес Женя, посмотрев на него, — мы сейчас собирались съездить. Лопаты просто нет.
— Далеко они? — посмотрел прозрачными глазами Савичев.
— Недалеко. Километров пять отсюда, — дернул щекой Женя, а после под вопросительным взглядом сориентировался и показал направление, откуда они только что приехали.
— Так вы с нами? — продолжил лейтенант, — у вас пикап, я хотел к вам партизан подсадить.
Парни переглянулись, а после Джексон глянул на лейтенанта и просто кивнул.
— Хорошо, — поднялся Савичев, — мы в ту сторону, вместе и похороним. Выдвигаемся в темпе, пока вода не поднялась совсем. Сейчас еще вам Сеню пошлю, чтобы он заправку организовал.
Минут через двадцать две машины стояли у ворот, готовые к выезду. Первым стоял БТР, на котором заканчивали рассаживаться воины — бойцы лейтенанта и партизаны Толстого вперемежку, чуть поодаль стоял пикап, в который в салон влезло трое и в кузов еще четверо.
Жека и Дим перекуривали у патриота, ожидая команды к отправлению, когда со стороны здания штаба показался бегущий к машинам Савичев. Вдруг с одной из вышек у ворот — на второй наблюдателя не было, раздались истошные крики. Находившийся там часовой бешено что-то орал, указывая рукой вдаль. Понять в его криках что-либо было сложно и Савичев, мгновенно сориентировавшись, сам развернулся к вышке. Женя, кивнув Дим-Диму, по наитию бросился бегом за лейтенантом. Винторез за плечом, если даже и не стрелять, то рассмотреть опасность в прицел можно; а что опасность, сомнений не было — очень уж с вышки испуганные крики неслись.
Пролетев по лестнице, грохая подошвами по рубчатым ступеням лестницы, Джексон следом за Савичевым вылетел на площадку вышки и замер. Чтобы увидеть и рассмотреть надвигающуюся опасность, прицел совершенно не требовался: огромный вал воды, двигающийся со стороны далеких гор, и так было прекрасно видно. Постепенно в воздухе нарастал рокот приближающейся стихии — стена воды накатывалась медленно, но неумолимо. Савичев рядом уже исходился в крике, но более осмысленном, чем караульный до этого — лейтенант, перегнувшись через перила, раздавал указания укрываться и предупредить всех вокруг об опасности.
Женя, задержав дыхание, осмотрелся — сам дивизион находился на высоком холме, еще и вышка высоко поднималась над землей, так что с нее открывался вид на всю округу — волнистое море холмов позади и агрессивно накатывающийся вал впереди.
Замерев, Женя наблюдал за тем, как огромная масса воды, будто спички ломая деревья леса, приближается. Но присмотревшись, он все же немного успокоился — хотя ему сначала и показалось, что вал очень высок, но теперь он понял, что никак не выше того холма, на котором они находились. Треск и рокот становился все громче — волна приближалась. Краем Джексон видел, как снизу бегают и суетятся испуганные, не понимающие что происходит люди. А лейтенант перестал кричать — взявшись за перила, он сейчас смотрел на приближающуюся большую воду. Костяшки на его кулаках побелели.
Накатывающийся водяной вал на холм с дивизионом был уже совсем близко. Женя почувствовал дуновение злого и холодного ветра на лице, и тут же воздух вокруг заполонило водяной взвесью.
— Обходит! Обходит! — вдруг радостно заорал караульный и хлопнул себя ладонью по сгибу локтя, — вот тебе! Выкуси!
Действительно, огромная волна лишь облизала холм с дивизионом и устремилась дальше.
— Ну-ка стой! — вдруг хлопнул часового по плечи лейтенант, прерывая его радость.
— Что?! — не понял тот.
— К Царю, доложить! — вдруг рявкнул на него лейтенант, — бегом!!!
Караульный заполошно кивнул и заскользил по лестнице.
— Жека, смотри, — хлопнул того по плечу лейтенант, а сам подскочил к лестнице, — я в радиорубку, хоть с кем связаться, предупредить надо!
Пока перестук ботинок Савичева удалялся по лестнице, Джексон смотрел вслед водяному валу и прикидывал. Недавно, на кратком инструктаже, когда Савичев представил их полковнику Цареву, Женя рассмотрел висящую на стене карту. Дивизион находился в самом верхнем правом углу земли родного мира, отсекающий ров границы новых земель проходил не очень далеко — с его стороны и накатывалась сейчас беспощадная стихия.
Севастьяново западнее, Великополье ниже, к югу, Красный Бор еще дальше, почти в центре окружности — мысленно прикидывал Джексон. Расстояние до всех этих городов приличное, авось и уменьшится огромная волна, спадет — понадеялся Женя и тут же мысленно восхитился Савичевым — насколько быстро тот догадался в радиорубку бежать. Вот только успеют ли со всеми связаться и предупредить? И сколько еще деревень не эвакуированных окажется на пути воды? Пока Женя размышлял, наблюдая за грозной бездушной стихией, вслед за первой волной прокатилось еще несколько. Но уже не таких огромных и страшных на вид.
29 апреля, вечер. Коваленко Антон, Великополье
В АТП Щербаков приехал с сопровождением. После нападения на отдел он теперь всегда с сопровождением ездил; две машины резво зарулили в ворота, разбрызгивая из-под широких колес жидкую грязь весенней распутицы. Дверь ехавшего вторым субару-форестера распахнулась и из машины легко выбрался Щербаков.
— Болеешь? Как рука? — поинтересовался он у Антона.
— Нормально, — кивнул и подтянулся тот, но подполковник уже шел в сторону административного здания. Там сейчас, готовые к вечернему разводу, стояли несколько сборных бригад.
Антон не сказал Щербакову, что у него в действительности с рукой. Стреляли на дороге, и стреляли. И о том, что ему рассказал про смерть сержанта тот паренек, Алекс, он тоже не сказал. Как относительно легко раненый, Антон сегодня был на территории за дежурного. Разгонял машины на линии, за диспетчера работал, с ремзоной помогал парням вопросы решать. С утра носился как угорелый, и на тебе — стоило только на пять минут присесть расслабиться, как Щербаков заявился, узрев его растекшимся по скамейке. Обидно.
Покачав головой, Антон поерзал, глядя вслед Митричу и затянулся. Глубоко вдохнув, впрочем, дым он выпускать не торопился — замер, прислушиваясь. Посмотрев на свою руку, в которой сигарета была, он увидел, что кисть ощутимо дрожит. И тут же понял, что дрожит не только рука, но все тело. Да что тело — скамейка дрожит, как и сама земля. Вдруг на грани слышимости послышался медленно нарастающие гул и рокот. Антон с расширившимися глазами приподнялся, но тут земля будто ушла из-под ног, и скамейка ударила его под колени.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
