– Я готова.
Ее вещи, в большинстве своем никогда ей не принадлежавшие, были собраны. Она увидела в небольшом сундуке и одежду, в которой прибыла сюда. Когда процессия вышла на улицу, уже стемнело, тихую ночь прерывало лишь стрекотание цикад. Прежде чем дойти до комнат Укротителя, где Лали теперь предстояло жить до свадьбы, следовало миновать пять павильонов. Все они были посвящены той или иной птице: Лали знала названия, но что ждало в них, оставалось загадкой.
Процессия остановилась перед первым павильоном. Охранник принес ларец с ее старой одеждой – лентами и платьем, которое подарила Адора, прежде чем они сбежали из Ремесиса, – и поджег. Лали не ожидала подобного, но порадовалась, что там не было ничего ценного.
Павильон птиц луни встретил ее приятной музыкой – здесь играли на сантуре, и каждая струна посылала ей навстречу удивительной красоты мелодии, которые будто бы расслабляли тело. И очень кстати, Лали сама была напряжена как струна. Она шагнула дальше, разглядывая стены, украшенные гравюрами с алыми птицами. Лали обернулась и поняла, что слуги не пошли за ней. Она оказалась наедине с двумя рыжеволосыми девушками, одетыми в красные шелка, шеи которых украшали золотые цепочки с огромными кулонами. Птицы Укротителя.
Они оторвались от музыкальных инструментов и направились к Лали. Девушки мило улыбались, подступая к ней и снимая с ее плеч верхнюю накидку.
Лали нахмурилась, но потом решила, что здесь действительно очень жарко. Луни подали ей кубок, и она пригубила бордового ароматного напитка с ярким пряным привкусом. Голова моментально голова пошла кругом. Девушки повели Лали дальше, из павильона в павильон, каждый из которых был диковинней предыдущего.
Цани – птицы-вестницы в их сине-зеленых нарядах, ядовитые чани с подведенными сурьмой черными глазами, киноварь…
В каждом павильоне Лали оставляла свою одежду слой за слоем и шла дальше, чуть дрожа, несмотря на духоту.
Когда Кинова, как хранительница таланта направляющей птицы, коснулась последнего платья, под которым оставалась лишь тонкая сорочка, Лали перехватила ее руку. Эта чуть грубоватая девушка уже успела ей понравиться, но сейчас она вела себя холодно и отчужденно. Кинова смахнула ее руку и, резко сдернув платье, опустила взгляд на грудь Лали, где была брошь – увидела ли она ее или поддалась иллюзии? – а потом вытолкнула из павильона в следующий.
Последним был Дом Феникса. Лали старалась отвлечься, разглядывая изящные гравюры с повторяющимся сюжетом, где по небу летела невероятная птица множества оттенков, а за ней мчался дракон, хвост которого растворялся в морской пучине. Его темно-синее чешуйчатое тело излучало невиданную мощь.
«Супруг мой небесный…» – прошептала Лали слова, которые внезапно пришли ей на ум. Но не успела она углубиться в эту мысль, взявшуюся из ниоткуда, как девушки окружили ее, а их милые улыбки сменились ухмылками. Лишь Кинова выглядела как прежде, но, встретившись с Лали взглядом, отвернулась.
– Только посмотрите на нее, – сказала одна из птиц с острыми чертами лица и глазами хищницы. – Она убила Астрелию и теперь возомнила себя особенной.
Другие девушки захохотали, задевая Лали, щипая ее за руки, плечи, бедра. Тонкая ткань едва прикрывала тело, а спина и вовсе была оголена. Лали чувствовала себя совершенно беззащитной среди этой стаи. Почему они так ведут себя? Разве не должны уважать ее? Она же невеста Укротителя, почти его супруга!
Но еще не супруга, напомнила она себе. Одна из девиц ущипнула ее так больно, что Лали взвизгнула.
– Довольно, – остановила обидчиц Киноварь, и Лали вздохнула с облегчением, но тут увидела, куда ее привели.
Посреди павильона находился очаг с раскаленными прутьями металла. Возле него лежала подушка, украшенная стеклянными бусинами. Кинова выдернула Лали из круга девушек-птиц и опустила на колени прямо перед очагом. Бусины больно впились ей в колени.
Лали заколдованно смотрела на пламя, не в силах поверить, что эти девушки собирались с ней что-то сотворить, но, когда Кинова надела на руку перчатку и подняла прут, Лали увидела на его кончике печать с изображением птицы. Раскаленную печать.
Они решили заклеймить ее? Ни за что!
– Нет! – взбрыкнула Лали, пытаясь подняться, но девушки встали стеной и не давали ей даже шанса. – Нет, Кинова, не делай этого, – взмолилась Лали, лишившись всякого мужества.
– Вермилия Армадэ, – высокомерно фыркнула та, взирая на Лали пустыми глазами. – Кто это у нас тут скулит, как щеночек? Неужели наша будущая правительница?
– Нет! – закричала Лали изо всех сил.
Неужели ее никто не услышит? Где все? Где ее сестры? Где демон, страж его раздери!
«Будет нужна помощь, зови», – сказал он, будто издевался. Стоило ли ей воспользоваться его предложением? Неужели она не сможет выпутаться сама?
– Что здесь происходит? – вдруг раздался над головой властный голос, и в павильон с другой стороны вошел принц Самсон. – Вы могли бы проявить вежливость с вашей фэн-луни.
– Но она так громко кричит, господин, – с ехидной улыбкой ответила ему одна из девушек. – Мы не хотели, чтобы она кого-то побеспокоила, Ваше Высочество.
Ну конечно! Да они ее заклеймить пытались!
– Принц… – заговорила Лали, приподнимаясь на одно колено и стараясь не думать о том, как мало на ней одежды.
Мертвой хваткой принц фениксов стиснул ее плечо и опустил обратно на подушку.
– Ты должна проявить стойкость, фэн-луни, – ответил ей Самсон, и Лали ничего не могла разглядеть в его черных омутах. Кроме одного – она обязана беспрекословно подчиниться. Так значит, он не спасет ее? – Дайте мне Печать Феникса, – приказал он Кинове, которая незамедлительно передала ему прут.
Лали закусила губу – так хотелось выть от отчаяния. Куда ей теперь бежать? Применить силу? Разгромить здесь все? Позвать Кейто? Или сделать то, что просил принц. Быть стойкой. Быть достойной звания фэн-луни.
В конце концов, она прыгнула в лаву – и ничего с ней не случилось. Никакой боли. Если она феникс, то ведь должна же справиться с огнем? Ей не будет больно. Не будет…
Горячая стрела словно пронзила ее насквозь, когда Печать коснулась кожи над левой лопаткой. Лали распахнула рот, чтобы завопить от боли, но крик застрял в легких, как если бы огонь поглотил и его.
Лали царапала пол, стараясь найти опору, однако на смену шоку пришла опаляющая боль, которая распускалась, подобно цветку. Ничего, она стерпит, разве это может быть хуже того, что творилось у нее в душе?
– Хорошая девочка, – похвалил ее Укротитель. – Тебе нанесут заживляющий бальзам, не беспокойся, боль быстро пройдет. Как будешь готова, встань и иди дальше.
С этими словами он вышел, оставив их с «птицами» в полнейшей тишине. При нем никто не смел задевать ее, поняла Лали. Кинова насильно влила ей в рот еще больше густой бордовой жидкости, которая обжигала язык и горло. Другая девушка положила поверх раны несколько влажных, слегка колючих листьев – они и впрямь принесли прохладу и облегчение. Лали не знала, сколько она сидела здесь перед этими стервятницами, но ей безумно хотелось уйти, пусть дальше ее и ждала неизвестность.
Она поднялась на ноги, качнулась. Кинова шагнула ей навстречу, но Лали лишь отмахнулась от нее, как от назойливой мухи. Она пройдет этот путь сама.
Вновь оказавшись во власти ночи, Лали замедлила шаг, прежде чем войти в южное крыло Дворца, где обитал принц. Землю устилали алые лепестки, будто указывающие ей путь. Вокруг не было ни души. Наверное, охрана скрывалась среди густой стены деревьев.
Набравшись смелости и опустошив мысли, Лали возобновила шаг. Спину саднило, клеймо чуть ли не пульсировало на ее коже, но она шла вперед. Поднялась по ступеням в здание и оказалась в широком коридоре, освещаемом лампадами. Здесь, на землях фениксов, она будто погружалась в древние времена – местные жители не так часто пользовались новшествами, привезенными с запада.
Подойдя к дальней двери, украшенной золотым кругом, напоминавшим солнце, Лали остановилась. Та была слегка приоткрыта, и оттуда доносились тихие шорохи. Приглушенный голос что-то шептал. Женский голос.
