Это значит: закордонье и Россия. Гласный аппарат и нелегальная сеть. Конечно, про действующих нелегалов он не скажет. Но эти ребята не могут быть действующими нелегалами...
Начальник управления тяжело вздохнул. Мир стал совершенно другим. И мир спецслужб тоже. Лет семь назад Гагулин попросту послал бы его на хер с такими вопросами. Несмотря на многолетнюю дружбу. Или сообщил бы во внутреннюю контрразведку про гнилой интерес периферийного генерала к совсекретным вопросам, не входящим в его компетенцию. Сейчас времена стали проще, а люди терпимее... И все же остается немало вариантов, при которых искренний ответ исключен. Мало ли какие закрутки бывают в разведке и контрразведке, мало ли какие оперативные игры, при которых совершенно неприметный человек вдруг становится чрезвычайно важной фигурой... Но в любом случае Семен намекнет – словом, тембром, интонацией. Или просто скажет – это наш человек, но дальше точка...
Чтобы скоротать время, Лизутин включил рацию на милицейской волне.
Достаточно было послушать эфир десять минут, чтобы сделать вывод: интенсивность поисков упала. И вторая фамилия больше не упоминалась. Ай да господин Михеев! Ай да господин Карданов! Не такие вы простые парни, как думают все вокруг! Сейчас узнаем, из какой вы кухни...
Но, когда через час Матвей Фомич набрал номер московского кадровика, он испытал разочарование.
– Это не наши, – сообщил Гагулин. – Ни в одном файле их нет. Я даже попросил поднять... Ну, ты знаешь что... Все впустую.
В голосе генерал-лейтенанта чувствовалось некоторое раздражение от дурной работы, выполненной в неурочный час. И это лучше всего свидетельствовало о том, что Семен не блефует.
Потерев начавшую пробиваться щетину на щеке, Лизутин прошелся по кабинету, подошел к окну, подмигнул своему отражению в темном стекле.
– Вот так, Матвей Фомич! Оказывается, это самые обычные люди, рядовые российские граждане...
* * *
Савушкин сидел в кабинете, перед ним на столе лежала допотопная милицейская рация, не идущая ни в какое сравнение с мощной японской штучкой убитого киллера. Подполковник ожидал сообщения от группы Рожкова, а чтобы не терять времени даром, проверял дела оперативной разработки, ведущиеся Центральным РОВД. Бланки строгой отчетности с грифом «сов, секретно» в правом верхнем углу и красной полосой наискосок были заполнены куриными почерками инспекторов УРа и ОБЭП и изобиловали орфографическими ошибками.
Но низкий уровень общей грамотности был еще не самым большим недостатком важнейших оперативных документов. Удручало отсутствие фантазии, выдумки, профессионализма. Ни хитроумных комбинаций, ни изощренных, продуманных на много ходов вперед игр, ни тщательно замаскированных ловушек. Никаких признаков того, что испокон веку считалось мастерством сыщика. Прямолинейные задания, бесхитростные, в тон им, отчеты агентов, многие из которых выдуманы самими операми. Работа вроде бы и велась, но проку от нее было немного. Впрочем, такое сейчас происходило практически во всех сферах.
– Второй, Второй, я – Пятый, прием, – с хрипами и сипением ожила рация.
– Пятый, я – Второй, слушаю вас, прием, – поспешно отозвался Савушкин.
– Все подтвердилось, четверо, трое мужчин и женщина, как поняли, прием.
– Вас понял, вызываю поддержку, конец связи.
Отключившись, Савушкин по телефону соединился с СОБРом.
– Дежурный взвод задействован по плану «Кольцо», – сообщил ответственный дежурный. – В наличии одно отделение на случай ЧП. Его можно поднять по личному указанию генерала.
Примерно то же ответили и в ОМОНе. Выругавшись, подполковник по селектору вызвал дежурного РОВДа.
– Сформировать резерв для поддержки группы Рожкова! – приказал он. – Три человека, автоматы, бронежилеты, машина с прогретым двигателем. Готовность к выезду – одна минута!
– Есть, – как и положено, ответил дежурный. Его дело выполнять приказ. Но и дежурный, и сам Савушкин понимали: найти в десять вечера, в период проведения специальных общегородских мероприятий трех свободных сотрудников и машину – дело не такое простое. На него может уйти и час, и два, и три... К тому же милиционер, участковый или опер, стрелявшие из автомата на полигоне раз в год, не идут ни в какое сравнение с бойцами спецподразделений, имевшими серьезный боевой опыт.
Но подполковник сделал все, что от него зависело. И хотел сделать даже сверх того. Он снова нажал клавишу дежурной части.
– Автомат и бронежилет ко мне в кабинет. Я тоже поеду в случае чего.
– Есть, – невозмутимо отозвался дежурный.
В чебуречной было темно: любой огонек мог демаскировать засаду. Макаров пробрался в зал и лег на пол справа от входной двери, положив рядом тридцатидвухсантиметровый «кипарис» со сложенным прикладом. Рожков и Петров остались на кухне, майор поручил напарнику стеречь люк в сарай, пока сам говорил с райотделом. Больше расположиться негде, потому что в подсобке лежали убитые. Рожков только на миг включил фонарь, но увиденная страшная картина так и стояла перед глазами Петруши. Помещение наполнял кисловатый запах, который мог равновероятно исходить либо от прокисшего теста, либо от трупов. Опытный Рожков предполагал первое, рыжий лейтенант – второе. Время от времени он издавал рычащий звук, сдерживая рвоту. Когда-то каждый молодой должен пройти обкатку серьезным испытанием. Петруше не повезло: к обычному для первой засады страху добавлялось обычное отвращение к трупам. Сочетание сразу двух неблагоприятных факторов и множественность трупов делали испытание особенно жестким.
– Пятый, я – Второй, как слышите, прием, – прорвался сквозь хрипы и шипение голос Савушкина.
– Второй на связи, вас слышу.
– СОБР и ОМОН задействованы в городской операции, я собираю резервную группу райотдела. Если кто-то появится, дайте сигнал голосом или тоном.
Ориентировочное время прибытия – восемь минут. Как поняли, прием.
– Вас понял, конец связи.
Рожков сдержал ругательство, чтобы еще больше не пугать лейтенанта.
Если кто-то появится, все решится за две-три минуты. Или засада их задержит, или они уйдут. Может быть и по-другому: они покрошат засаду, или засада положит их... Последнее маловероятно. Милиция не приучена стрелять первой, а начавший вторым всегда проигрывает. Да и вообще, если начнется заваруха, то надежда только на себя да на капитана.
– Стрелять не побоишься? – тихо спросил начальник УРа.
– В людей? Не знаю... Наверное, побоюсь, – невнятно ответил рыжий.
– Ну и дурак! – грубо сказал Рожков. – Тут как в бою – или ты в яме, или он! На кладбище хочешь?
Ответа не последовало.
– Чего молчишь?!
– Я не молчу... Я головой помотал...
– Лучше яйцами помаши, пока тебе их не отстрелили! Если начнется – мочи как только можешь и ни о чем не думай! Ни о гестапо, ни о прокуроре! Об одном думай – чтобы своих не покрошить да в посторонних не попасть! Понял?
– Понял, – уже уверенней ответил Петров. Грубый тон привел его в чувство.
– Автомат на предохранителе?
У них были обычные «АКМ» с исцарапанными деревянными прикладами.
– Да.
– Отщелкни вниз, до конца. А то переклинит мозги и забудешь. А передернуть никто не забывает – тут рефлекс железный...
Наступила тишина, даже рыжий перестал рычать.
– Холодно, – проговорил он, чтобы разбавить гнетущее молчание.
– Если бы было жарко, пришлось бы сидеть в противогазах. Что лучше?
Лейтенант не успел ответить. Тихий посвист Макарова известил о появлении тех, кого они ждали. Рожков дважды нажал тон-вызов и отключил рацию – теперь она ничего не решала.
Ко входу подъехал «рафик», выкрашенный в защитный цвет с красными крестами на бортах и на задней двери кузова – военная медицина. На другой стороне Богатого спуска остановились два джипа.
Так неблагозвучно называют сотрудники службу собственной безопасности. Из микроавтобуса вышел человек, в котором Лапин, если бы он находился здесь, узнал бы четвертого мужчину с последней вечеринки Рубена. Но теперь тот был одет в милицейскую форму. К нему присоединился второй милиционер, а потом и два парня в белых халатах с хищными лицами и зажатыми в зубах по-зековски изогнутыми «беломоринами».
Парни достали носилки, а милиционеры спокойно поднялись на крыльцо, и «друг» Рубена принялся по-хозяйски отпирать замок. Из джипов за происходящим наблюдали авторитеты тахировской группировки. Кондратьев первым вылез наружу и подал знак остальным, решив, что впечатление будет полнее, если они увидят картину в первозданном виде.
Замок открылся, милиционеры зашли внутрь, следом проскользнули парни с носилками. Кондратьев, сделав приглашающий жест, вежливо пропустил Керимова, Ибрагимова и Кулиева, а Гуссейнову заступил дорогу и вошел сам.
Макаров лежал у стены за створкой двери, в темноте его видно не было, но капитан понимал, что будет обнаружен в течение минуты. Обилие людей смутило его: втроем можно перестрелять десяток человек, особенно если начать первыми, но бескровно задержать их вряд ли удастся. Только если испугаются оружия, но сейчас все прут на стволы не задумываясь, пока хоть один не получит пулю... Пожалуй, с этого надо начинать – дать очередь под ноги, кого-то зацепить. Тогда, может, и лягут...
