Нет, он не хочет, чтобы Катринку насильно вернули. Он вспомнил ее настроение, растерянное и подавленное с тех пор, как умерли Иржка и Милена. Он чувствовал, что она несчастлива, и хотел утешить ее, но не знал как. От чего она бежала? Или к чему? Что бы это ни было, он надеялся, что это принесет ей радость, которой не было в его жизни. Пусть ей все удастся, подумал он, то ли обращаясь к Богу, то ли убеждая себя.
Катринке временами казалось, что она слышит голос Оты и ее отца, которые давали ей указания: где должно быть тело, как поставить лыжи, где повернуть. Как всегда, она повиновалась и почувствовала, что отрывается от преследователей. Кто-то попытался поехать ей наперерез. Кто это, поинтересовалась она. Наверное, кто-то из тайной полиции, кто еще мог сделать что-либо глупее. У него не было шансов догнать ее.
– Ау-у-у-у, – закричала Катринка, испуганная своей скоростью, испуганная и веселая.
– Катринка, – кричала Илона, – остановись. Катринка еще раз оглянулась. Илона отставала. Мазь или мастерство, подумала она, потом засмеялась. Это все едино. Что значит скорость без стратегии? Отвага без ума? У меня получилось, думала Катринка. У меня действительно все получилось. Впереди был крутой поворот. С одной стороны стена из снега, с другой – отвесная скала. Подожди, услышала она предостережение отца. Подожди, эхом прозвучал голос Оты. Вот теперь! Она повернула, затем еще и помчалась вниз в направлении крыш Цетманна, блестевших на солнце. Сзади она услышала крик Илоны, когда та упала на повороте.
– Ау-у-у! – закричала Катринка. – Я сделала это. Я сделала это!
ПРОШЛОЕ
1972–1977
Глава 19
Из отделения местной полиции, куда она обратилась, Катринка позвонила на квартиру Эрике Браун, но никто не ответил, а когда дозвонилась в клинику, секретарь объяснила ей, что Эрика в отпуске и вернется в Мюнхен не раньше следующего дня. Мысль о том, что Эрики может не оказаться дома, просто не приходила Катринке в голову. Измученная, испуганная, она не знала, что ей делать.
– Может быть, вы знаете кого-нибудь еще? – спросил ее полицейский, который был слегка ошеломлен тем, что на его участке обнаружен перебежчик.
– Нет, – ответила Катринка. Она была почти в отчаянии, но вдруг мгновенно почувствовала облегчение.
– Да, есть, – быстро ответила она, вспомнив красивое лицо Франты Дохнала и его улыбающиеся зеленые глаза.
– Конечно, знаю.
В Мюнхене им дали его телефонный номер. И Франта, к счастью, оказался дома. Он ответил по-немецки, но тут же перешел на чешский, когда услышал голос Катринки.
– Катринка? Катринка Коваш? Вот это сюрприз! Где ты?
– В Цетманне, – объяснила Катринка.
– Что ты там делаешь? Катаешься на лыжах? – спросил он. В его голосе была радость оттого, что он слышит ее голос, он рвался узнать, почему она позвонила.
– Нет, не совсем, – ответила Катринка и в нескольких словах объяснила, что произошло. Минуту в трубке было молчание, затем Франта сказал:
– Я приеду за тобой.
Катринка хотела отговорить его, объясняя, что она просто хотела занять денег на проезд до Мюнхена, но Франта настоял на своем.
– Сейчас тебе нужен друг, – сказал он. – Поверь мне. Я знаю. Я приеду так скоро, как только смогу.
Ожидая приезда Франты, Катринка занималась формальностями. Она переговорила с официальными лицами и заполнила все необходимые бумаги, чтобы получить временную визу Швейцарии и визу на въезд в Германию. Остановилась она в маленькой гостинице, которую ей порекомендовали в полиции, затем обменяла лиры на швейцарские франки и пошла на почту звонить в Чехословакию: тете Зденке на ферму, Томашу и Жужке в Прагу. Нужно было обо всем рассказать им и попросить сохранить ее личные вещи, которые остались в ее комнате в Праге и в доме бабушки. Тетя Зденка была взволнована и плакала, Жужка возбуждена, а Томаш определенно ей завидовал. Но все желали ей добра и обещали присмотреть за вещами.
– Томаш, – сказала она перед тем, как повесить трубку, – я совсем забыла о своей машине. Она твоя. – Катринка объяснила, где был припаркован «фиат».
– Но, Катринка, правда, я не могу…
– Идиот, – твердо сказала она, – какой мне от нее прок! Пользуйся. Ключи и документы в выдвижном ящике моего ночного столика в доме госпожи Колчик.
– Катринка, спасибо… Я заплачу, когда смогу.
– Прощай, дорогой.
– Нет, нет, не прощай, до свидания, – поправил он ее.
Потом она позвонила Оте Черни.
– Прага требует у швейцарского правительства твоего возвращения, – сообщил он. Ота разговаривал с ней из своей комнаты, но его голос звучал так странно и сдержанно, что Катринка заподозрила, что он был не один. В его комнате была отводная трубка? Их подслушивали? Тайная полиция?
– Я не слишком важная персона, чтобы кто-то интересовался мной.
– Я интересуюсь.
– Дядя Ота, – обратилась она к нему так, как обращалась в детстве. – Я виновата. Единственное, в чем я виновата, так это в том, что причинила вам боль.
– Ты знаешь, какой ты путь выбрала? Ты могла покалечиться. Разбиться! – В его голосе слышались возмущение и страх. – Илона Лукански сломала ногу.
– О, нет! – Горе Катринки было неподдельным, но не из-за Илоны. Та могла не преследовать Катринку, но поехала за ней следом, не желая смириться с мыслью, что Катринка опять добьется того, чего хочет. Не ей она сочувствовала, а Оте Черни, который потерял шанс победить на Олимпийских играх в этом году.
– Тупая девка, – резко сказала она об Илоне.
– Это ты поступаешь глупо, бросая все. Все, чего ты добилась трудом с раннего детства.
– Вам, может быть, не понять меня. А я не могу объяснить. Но я должна была поступить так.
– Вернись, Катринка. Я что-нибудь придумаю. Я уверен, что с тобой ничего не произойдет.
– Я не могу.
– Катринка, пожалуйста.
– Я люблю тебя, – сказала она и повесила трубку, чтобы он не слышал, как она плачет.
Подавленная внезапным приступом тоски по дому, тяжелыми раздумьями о своем решении оставить все и всех, кто значил для нее так много, Катринка вернулась в гостиницу, повалилась, не раздеваясь, на кровать и заснула в слезах. После пережитого она спала до следующего утра, а утром она пошла на встречу с Франтой. Он приехал накануне поздней ночью, но не стал беспокоить ее, зная, как ей нужен сейчас отдых. Она позвонила ему и через пятнадцать минут ждала его в холле.
– Катринка, Катринка, что ты за девушка! – прошептал он, обнимая ее удивительно сильными руками.
– Я так рада тебя видеть, – успокоенно сказала Катринка, услышав чешскую речь, и ее тоска по дому уменьшилась.
Франта обнял ее за талию. Он едва доставал ей до уха.
