Полковник выдержал приличную, на его взгляд, паузу, после чего деньги взял.
– Вот и договорились, – разлил из бутылки остаток Басманов. – Теперь идите и подготовьте свой отряд к совместным действиям. Командовать парадом буду я!
Хорошо получилось, красиво. За пять лет Михаил Федорович побывал в трех веках, сотни кинофильмов посмотрел и книг прочел несчитано. Даже таких, которые предпочел бы никогда в руки не брать. Отчего и научился думать иным, Сугорину недоступным образом, что о каком-то Максимове говорить?
– А насчет бриллиантов не обманете? – спросил на прощание Максимов, теперь уже на правах младшего партнера. В прежнем качестве он бы себе такого не позволил.
– А вы не зевайте и не сачкуйте. Держитесь к нам поближе, лишнего себе не позволяйте – все у вас на глазах будет. В нашем деле своих кидать не принято. Я доходчиво объяснил? – скорее в утвердительной, чем в вопросительной форме сказал Басманов, вставая.
– Как вы думаете, Михаил Федорович? – спросил Сугорин, когда они остались одни.
– Да что тут думать? Сделали мы его. На один-два боя он нам своих добровольцев отдаст. Как с ними управиться – наше дело. Мне бойцы не столько против англичан, сколько для внушения бурам уважения нужны. Улавливаете?
– Да хватит, Миша, – сделал отстраняющий жест Сугорин. – До сих пор не знаю, как бы жизнь сложилась, если бы вы с Александром Ивановичем меня в свои игры не втянули…
– Чего тут знать? Работали бы в вашем любимом Парагвае на кукурузных плантациях и ждали войны с Боливией, чтобы напоследок свои таланты проявить…
По интонации товарища Сурогин понял, что он не шутит.
– Достаточно, Миша. Давайте спать ложиться. Утром столько работы, в том числе и вытекающей из состоявшегося разговора.
– Это что, это ерунда, – отмахнулся Басманов, взбивая набитую сеном подушку. – Мне вот господ бурских командантов нагибать придется, это потруднее, чем русского полковника…
Глава четырнадцатая
Легко было предположить, что зал, в котором очутились путешественники, – лишь преддверие системы пещер, не уступающих крупнейшим и знаменитейшим на Земле. Как-то ощущалось, что не глухая стена впереди, а почти бесконечные переходы, новые и новые гигантские пустоты. С ущельями, подземными реками и озерами, в которых плавают слепые доисторические рыбы, если не кое-что похуже, вроде пресноводных кальмаров, питающихся случайными прохожими.
В таком убежище дагоны вполне могли скрываться от соседей по планете, более приспособленных и агрессивных, десятки тысяч лет. Медленно деградируя физически, но развиваясь интеллектуально и духовно. Наподобие йогов и тибетских монахов, достигающих в уединении высокого просветления.
Предводитель долго вел гостей по узкой щебенчатой тропе, постепенно становящейся все круче. С полкилометра, не меньше. Шаги считать никто не догадался. Воздух по-прежнему оставался чистым и свежим, слегка пахнущим сыростью. Факелы освещали пространство лишь на несколько шагов вперед и в стороны, и, что таилось за пределами неровного круга света, оставалось неведомым.
Зажечь бы сейчас миллионсвечовый аккумуляторный фонарь, сколько красот открылось бы, наверное. Но, как говорил один умный человек: «В чужой монастырь со своими ассоциациями не суйся».
Девушки прижались почти вплотную к идущим впереди Новикову с Шульгиным. Тьма за спиной, гулкая пустота пропасти слева, сами дагоны, присутствие которых чувствовалось повсюду, вызывали у Ларисы и Анны детское ощущение иррационального страха. То, что тылы прикрывали Левашов с Ириной, не слишком успокаивало.
Шли молча, разговаривать, даже шепотом, никому не хотелось, хотя ничто, казалось бы, не препятствовало.
Лариса одной рукой держала Аню под локоть, другую положила на расстегнутую кобуру пистолета. Поможет или нет – неизвестно, но все же спокойнее.
Тропа внезапно кончилась. Они вышли на широкую площадку, в конце которой угадывался вход в тоннель, вырубленный в форме пентаграммы с перекошенными гранями. Именно вырубленный, не естественного происхождения. Видны были следы зубил или кирок.
– Что это? – впервые нарушил тишину, прерываемую только хрустом щебня под ногами, Шульгин.
В неверном свете факелов он обратил внимание на странные отблески по стенам.
– Где? – вскинул голову Новиков и тоже увидел.
Не думая больше, понравится это хозяевам или нет, включил фонарик. Правда, маленький, помещавшийся в кулаке, но достаточно сильный.
– Мать твою… – не удержался от возгласа Левашов.
Сказано было к месту. Арка тоннеля была пробита в сплошной стене самородного золота. Тут не ошибешься. Пирит можно спутать с золотом, наоборот – никогда!
– Вот вам и копи царя Соломона, – негромко сказала Лариса.
Какой там царь, вкупе с царицей Савской! Здесь навскидку было больше драгоценного металла, чем его добыли за последние пятьдесят лет в Южной Африке, Калифорнии и Клондайке, вместе взятых.
– Скорее «Золото Маккены», – поправила ее Ирина.
Проводник-дагон и мальчишки-факелоносцы спокойно ждали, пока пришельцы не закончат обсуждать между собой увиденное. Электрический свет их нисколько не заинтересовал. По крайней мере, они не показали вида, будто удивлены или испуганы.
– Если бы англичане или буры узнали… – начал Новиков, а Шульгин продолжил:
– Зато узнали мы, и этот факт наводит на неприятные мысли…
– Вам нечего опасаться, – прозвучал голос дагона, который услышали только они двое. – Вы ведь никому не расскажете? И дорогу забудете.
– Если нашего слова достаточно…
– Достаточно. Иначе вы не увидели бы этого. Вы не те люди, которые при виде желтого металла теряют разум.
– Это точно, – согласился Сашка.
– Тогда пойдемте. Здесь не на что больше смотреть, ведь так?
Снова Андрей поразился, как четко умеет примитивный троглобионт[84] транскрибировать свой нечеловеческий язык в хороший русский. Интересно бы услышать, как звучат у него в голове наши слова.
– К вашим услугам, – будто уловив мысль Новикова, ответил дагону Шульгин.
– Буду весьма обязан, – тут же прозвучал ответ, свидетельствующий либо об отличном чувстве юмора проводника, либо о жестком автоматизме заданной схемы общения.
Андрей, обернувшись, перевел «не умеющим говорить» друзьям суть и смысл непостижимого для них всхлипывания и пощелкивания дагона.
Жила, сквозь которую был пробит ход, толщиной оказалась равна тоннелю московского метро. О длине сказать нечего. Если хоть метров сто, мировая экономическая система (в то время основанная на золотом стандарте) рухнет в одночасье и навсегда. При условии несохранения тайны. Придется людям выдумывать другой «всеобщий эквивалент».
Много чего происходило в мире под влиянием мыслеформ Новикова. Еще студентом он за двадцать лет до предсказал крушение Советской власти, чему есть несколько доживших свидетелей и институтские тетрадки с набросками романов, как документальное подтверждение. Он умел заставлять себя и других выживать в безнадежных ситуациях, еще не подозревая о таких способностях. И Врангелю в свободном полете фантазии рассказал, для придания убедительности своему меценатству, о найденной некогда золотой супержиле. Так вот она, приходи, кума, любоваться!
Проход был невысокий, но все-таки позволяющий идти, не пригибая головы.
«Не для монстров ли он просечен, – подумал Шульгин, – или строители были повыше нынешних?»
– Ребята, а это ведь почти точный аналог ляховского тоннеля, – суфлерским шепотом сказал Левашов. – Напряженность хронополя измерить нечем, а конструктивно очень похоже…
– Дойдем – узнаем, – ответил Новиков.
Идти пришлось недолго. Метров пятьдесят, и кладоискатели оказались в месте назначения. Уютное местечко, ничего не скажешь.
Словно бы в сотню раз увеличенная монгольская юрта. Ровный, чуть заостренный к вершине купол с круглым отверстием, сквозь которое падал свет пасмурного дня. Подлинный или искусственный – не понять. Но вполне достаточный, чтобы различать детали и подробности. Отчего пришел в голову образ именно юрты – не только из-за формы зала. Здесь все стены сплошь были завешаны шкурами животных. Да каких!
Палеозоологов среди команды не было. Журналист, инженер, врач, аспирантка-историк, гимназистка восьмого класса.[85] Ирина – другая статья, ее подготовку к известным категориям не сведешь. Но и она к работе в палеолите или неолите не готовилась. А интересно было бы посмотреть, если б вдруг… Подобие Рэкэл Уэлч среди кроманьонцев.[86]
Тем не менее в меру своей информированности все догадались, что шкуры принадлежат зверям, ныне не существующим. Или таковыми считающимся. Судя по размерам и фактуре, здесь присутствовали мамонты, шерстистые носороги, упомянутые Ефремовым гишу (гигантские гиены), пещерные медведи и прочая экзотика.
