Он мог глотать, глотать, глотать.
А отплатить тем же? Нет, это было не в его стиле. Если не считать маленького инцидента с отцом. Но он не хотел его убивать. Просто у него не было выбора. Как любой здравомыслящий человек, он не хотел больше никого убивать. На самом деле, он даже не хотел убивать Сакса. Но рано или поздно может получиться так, что у него не будет выбора. И ему придется его убить.
Если я доберусь до пистолета, — мрачно подумал он, — тогда может быть. Возможно, я сделаю это просто из принципа.
Но это не будет хладнокровное убийство.
Сакс получит шанс поступить, как разумный человек. Разница в этом. Возможно, сам Сакс такого шанса никому из них не дал бы. Потому что в душе Сакс не был цивилизованной личностью. Он был бешенным, кровожадным животным, которому доставляют наслаждение лишь чужие страдания.
И в это не было никаких сомнений.
«Великанша» так и не вернулась, и напряжение постепенно спало. Но все оставались пропитаны им, как губки. Лишь возвращение из этой мертвой зоны смогло бы избавить их от него. Менее крупные рыбы по-прежнему сновали вокруг, но и их осталось не так много. Время от времени они тыкались в лодку и дрались между собой, но в целом было тихо. Очень тихо.
Постепенно люди снова стали заводить разговоры, особенно после того, как Сакс приказал Менхаусу раздать немного шоколада, крекеров, и по паре глотков воды.
— Что ты сделаешь в первую очередь, когда вернешься домой, Кук? — спросил Менхаус, словно забыв, где они находятся и с чем столкнулись.
— Если вернешься домой, — мрачно поправил Фабрини.
Сакс рассмеялся.
— Ну, я, наверное, приму горячую ванну, вкусно поужинаю, и буду спать три дня, — сказал он.
— Звучит неплохо, — улыбнулся Менхаус. — А я завалюсь на диван, и неделю буду развлекаться с женой.
— Черт, — закатил глаза Фабрини. — Да у вас парни никакой фантазии. Вот я возьму бутылку бухла, парочку шлюх и хорошенько повеселюсь.
— А ты, Сакс? — спросил Менхаус.
Сакс широко улыбнулся.
— Я, наверное, оставлю свое мнение при себе. Некоторые из вас уже никогда не вернутся домой.
26
Хотя трудно было сказать, когда была ночь, а когда день, и сколько могли здесь длиться сутки, Гослинг назначал из своей маленькой команды часовых, и они дежурили посменно, по два часа каждый. Их задачей было держать ухо востро и смотреть в оба. А еще сигнализировать при малейших признаках опасности, при появлении других выживших или суши.
Потому что он все еще надеялся, что земля где-то рядом. Должна быть где-то рядом. Под этой жирной водой должно быть морское дно, и вполне разумно предположить, что рано или поздно какая-то его часть поднимется и сформирует остров или континент.
Вот что говорил себе Гослинг.
Вот за что цеплялся.
Он не знал, что ждет впереди и какие ужасные формы может принять, но если б им удалось добраться до суши, у них у всех появился бы шанс. Шанс выжить, а возможно, и выбраться отсюда.
Возможно, одной его надежды было недостаточно, но это был лучший вариант, поэтому он держался за него и держался крепко.
27
— Вы, парни, меня убиваете, когда вот так сидите, — проворчал Сакс. — Не говорите ничего. Не двигаетесь. Ни черта не делаете.
— А что нам делать? — спросил Менхаус. — К тому же, лучше будет, если мы будем молчать, — сказал Крайчек.
— К черту Крайчека, — сказал Сакс. — Он больной на всю голову. Верно, Крайчек?
Крайчек ничего не сказал. Он смотрел на туман, на воду, на водоросли. Возможно, думал о чем-то, но не спешил делиться своими мыслями.
— Оставь его, — сказал Кук. — Что он тебе сделал? Что он кому-то из нас сделал?
Но Сакс никак не прокомментировал его замечание. По крайней мере, голосом. Но его глаза говорили сами за себя, причем, такие вещи, которые никто не хотел слышать.
— Что? — спросил Фабрини. — Нам нельзя просто сидеть, большой босс? А что, по-твоему, мы должны делать?
Сакс расхохотался, и его смех был похож на раскат грома.
— Мужик, а ты скользкий. Все вы здесь скользкие, как гребаные ужи. Думайте, я не знаю, о чем вы там шепчитесь? Думайте, не знаю, что вы замышляете, коварные ублюдки? Я знаю, поверьте мне, я знаю все.
Кук успокаивающе положил руку Фабрини на плечо.
— Мы ничего не замышляем, Сакс. Всего лишь хотим вернуться домой.
Сакс облизнул пересохшим языком губы. Посмотрел на каждого по очереди. На каждом задержал взгляд, словно говоря, я знаю, лживые ублюдки, что вы думаете, я знаю, знаю…
Потом растянул рот в широкой, хищной ухмылке и зашелся в смехе. Смеялся он долго.
— Дурни, — фыркнул он. — Разве не понимаете, что я вас прикончу? Прикончу каждого из вашей гребаной своры, прежде чем позволю к себе прикоснуться. Разве вы это не понимаете?
Господи, да он спятил, — нервно подумал Фабрини.
— Дурни! Дурни! Дурни! — повторял нараспев Сакс.
— Перестань, Сакс, — сказал Кук. — У тебя паранойя. Хватит тратить энергию на этот бред. Ради бога, посмотри, где мы находимся и с чем столкнулись… Как ты можешь себя так вести?
— Он прав, — тихо сказал Менхаус. — Мы должны держаться вместе.
Сакс изобразил смущенную, глупую улыбку, словно соглашаясь со всеми. Конечно, парни, нужно держаться вместе. Давайте все держаться вместе. Один за всех и все за одного, а? Это пригодится, когда вы, грязные крысы, накинетесь на меня и бросите чертовым рыбам. А потом будете смеяться, смеяться, верно?
Кук посмотрел на него, и ему не понравилось, что он увидел.
— Тише, — сказал он.
Сакс продолжал беспокойно ерзать на сиденьи, словно в заднице у него были занозы. — Вам, парни, лучше начать думать головой, потому что старина Сакс здесь главный. Да, черт возьми.
— Пожалуйста, Сакс, — сказал Менхаус. — Просто расслабься.
Сакс снова начала хохотать. Но сейчас в его смехе было еще меньше веселья, чем прежде. Это было больше похоже на гогот сумасшедшего. То высокий и глухой, словно звучащий в пустой комнате, смех, то низкое и зловещее хихиканье.
— Ублюдки! Засранцы. Гребаные куски дерьма, — ругался он. — За кого вы меня принимаете, тупицы? Разве не видите, что я вас раскусил? Что я знаю, что вы затеваете? Вы уже не ждете темноты, вы просто ждете возможности, любой возможности. Любого шанса прикончить меня. О, я по глазам вашим вижу. Отлично вижу.
Кук и Фабрини переглянулись. Их глаза говорили красноречивее всяких слов. Сакс постепенно сходил с ума, и в этом не было уже никаких сомнений. Человек находился на грани нервного срыва.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
