В сознании «Тератуса» вспыхнули предупреждающие символы. Утечки охладителя, выброс плазмы. Он сделал еще один шаг назад, понимая, что нужно соединиться с титанами «Полководец», которые он так сильно старался опередить. Правая нога застопорилась, оплавившись под повторяющимся обстрелом двух «Псов войны». Ее сочленения и сервоприводы горели, и их было не разблокировать никакими мерами по устранению повреждений.
«Тератус» наблюдал, как два «Полководца» Легио Фортидус приближаются.
Он чувствовал, как их орудия берут «Пакс Асцербус» на прицел. Ощущал как сила, напитавшая его в залитых кровью храмах-ангарах, покидает железное тело.
Он тоже навел свои орудия.
<Давайте>, — произнес «Тератус». — <Умрем вместе>.
Угроза в виде двух «Полководцев» сбоку теперь стала слишком серьезной, чтобы оставлять ее без внимания, и титаны предателей прекратили преследование защитников Авадона, чтобы сокрушить имперские машины.
Оставив за собой пылающие трупы «Тератуса» и «Псов войны», «Красная месть» и «Кровавая подать» захромали в зубы «Талисманика», «Владыки призраков», «Мирмидона Рекс» и «Лика погибели».
В конечном итоге, прошло еще три часа, прежде чем пала последняя машина Легио Фортидус.
«Красная месть» и красное небо.
За Красную Планету.
Себелла Девайн уже давно утратила всякое удовольствие, которое когда-то получала от терзания пасынка. Первой умерла надежда Альбарда, затем его ожидание смерти. Он знал, что они в состоянии держать его живым неопределенно долго.
Кошмар продолжающегося существования изъел его разум до глухоты к ее уничижительным колкостям. Она бы давным-давно его убила, однако перворожденный сын являлся носителем кровной линии. Практики Ширгали-Ши сработали бы только с жизненной влагой кровной линии.
Возле двери Альбарда Себелла отпустила сакристанцев.
Некоторые интимности предназначались лишь для матери.
В очаге горел голографический огонь, испускавший в мрачное помещение фальшивый жар и свет. Она приходила сюда настолько часто, что могла различить отдельные элементы пламени и сказать, сколько времени осталось до начала нового цикла.
В уголке глаза лопнула кровяная жилка, и она отвернулась от призрачного света. Яркость причиняла ей боль, и только регулярные инъекции сложных эластинов и пергаминовых клеток в глазные яблоки позволяли ей вообще видеть. Капелька побежала вниз по натянутой, словно на барабане, коже лица Себеллы, но она этого не почувствовала. Ее кожу столько раз пересаживали, растягивали и подвергали инъекциям, что она омертвела практически до полной нечувствительности.
Смрад в покоях Альбарда, несомненно, был отвратителен, однако, как и тактильное восприятие, ее обоняние также атрофировалось. Шаргали-Ши обещал восстановить и улучшить ее возможности, и с каждой процедурой она становилась все ближе к совершенству, которым некогда обладала.
Серебро ее экзоскелета блеснуло в свете пламени, и Альбард поднял взгляд из своего кресла, заполненного мехами и гнилью. С краю его рта сочилась слюна, от которой деревенела неухоженная борода, однако его натуральный глаз был более ясным, чем когда-либо за уже долгое время.
Визит Рэвена вернул его к жизни.
Хорошо. Ей требовалось дать выход боли своей скорби на кого-то другого.
За креслом Альбарда поднялась тупоносая клиновидная голова, раздвоенный язык лизнул воздух. Шеша, нага ее бывшего мужа. Зашипев, та вновь погрузилась в дрему, столь же отжившая свой век и бесполезная, как ее нынешний хозяин.
— Здравствуй, Себелла, — произнес Альбард. — Уже пора?
— Пора, — отозвалась она, присев рядом с ним и положив покрытые аугметикой руки ему на колени. Корка грязи на покрывале вызывала у нее отвращение. Это выглядело так, словно он обгадился, и сейчас она была рада, что больше не чувствует запахов.
— А где Ликс? — спросил он надтреснутым и нервным голосом. — Обычно это она играет в вампира.
— Ее здесь нет, — сказала Себелла.
Альбард разразился сухим отрывистым кашлем, который перешел в фыркающий смех.
— Стоит возле супруга, пока он сражается за Молех?
— Что-то вроде того, — сказала Себелла, извлекая из складок платья три аметистовых фиала и пустотелый клык наги.
При виде фиалов хриплый смех Альбарда оборвался. Себелла бы улыбнулась, не будь это сопряжено с риском разорвать себе кожу до самых ушей.
Она сдвинула покрывало, обнажив тощие, изможденные ноги Альбарда. По внутренней стороне бедра тянулись пролежни и следы проколов, кожа вокруг которых была натерта и покрыта струпьями.
— Сакристанцы их чистят? — спросила она.
— Боишься, что я могу подхватить инфекцию и отравить вас всех?
— Да, — произнесла она. — Кровная линия должна быть чиста.
— В твоих устах даже слово «чистый» звучит грязным.
Себелла подняла клык наги и прижала его к скудным остаткам плоти на ноге Альбарда. Кожа вмялась, как высушенный пергамент, и проступили лиловые вены, похожие на дороги на карте.
Альбард подался вперед, и это движение было настолько неожиданным, что Себелла вздрогнула от удивления. Ей уже годами не доводилось видеть, чтобы пасынок шевелил чем-либо, кроме мышц лица. Она даже не была уверена, что он вообще может двигаться.
— Ликс обычно дразнит меня подвигами Рэвена, — произнес Альбард, и в его интонации появилась насмешка, от которой Себелле захотелось перерезать ему глотку здесь и сейчас. — Ты не собираешься поступить так же?
— Ты сам сказал, твой брат сражается за Молех, — ответила она ровным голосом.
— Нет, нет, нет, — хихикнул Альбард. — Насколько я слышал, мой сводный брат лишился двух сыновей при Авадоне. Ужасно жаль.
Себелла дернулась вперед, разбросав склянки. Кровь там, или нет, но она собиралась убить его. Слить досуха через яремную вену.
— Мои внуки мертвы! — закричала она. Кожа в уголках ее рта разошлась, и разлетающаяся слюна смешивалась с кровью. Она схватила его рукой за шею.
— Стой, — сказал Альбард, уставившись ей за плечо. — Гляди.
Себелла повернула голову, и в этот момент рука Альбарда на что-то нажала под покрывалом. Голографическое пламя взорвалось слепящим сиянием, и Себелла завопила, когда свет вонзился в ее чувствительные глаза, словно раскаленные иглы.
— У Шеши не осталось яда, чтобы ослепить тебя, — прошипел Альбард. — Так что придется обойтись этим.
Себелла вцепилась в собственное лицо. Щеки перечеркнули полосы красных слез, она силилась подняться. Ей нужно было выбраться, нужно было, чтобы сакристанцы отвели ее в потаенную долину Ширгали-Ши.
Рука Альбарда поднялась над покрывалом и вцепилась в нее.
Себелла изумленно глянула вниз, видя Албарда сквозь просвечивающую красную пелену. Его хватка была крепкой, непреклонной. Ее кожа растрескалась, и между его пальцев сочилась зловонная кровь.
— Твои внуки? — продолжил Альбард. — Повитухе следовало удавить этих рожденных в кровосмешении уродов еще влажной пуповиной. Они ничем не лучше зверей, на которых мы когда-то охотились… вы все чудовища!
Она билась в его хватке. Туго натянутая кожа порвалась на предплечье. Злоба пересилила шок, и Себелла вспомнила, что в ее второй руке клык наги. Она занесла его и всадила туда, где, как ей казалось, должна была находиться шея Альбарда.
Клык попал ему в плечо, но он был до такой степени закутан в меха, что она сомневалась, что достала до иссохшей плоти. Себелла силилась вырваться, но безумие придавало Альбарду сил. Пришла ошеломляющая, неизведанная боль, когда кожа на руке разошлась до самого плеча. Она сползала с мышц, как будто консортка-дебютантка снимала оперную перчатку.
Ужас приковал Себеллу к месту, а Альбард выронил покров кожи, который сорвал с ее руки. Он ухватился за каркас экзоскелета. Используя ее вес в качестве рычага, он с гримасой яростного напряжения подтянул себя к краю кресла.
Огонь померк, и она увидела, что в его второй руке что-то поблескивает.
Какой-то клинок. Скальпель? Она не могла сказать наверняка.
Где Альбард достал скальпель?
— Ликс получает удовольствие от моих страданий, — произнес Альбард, словно она задала вопрос вслух. — Она точно знает, как сделать мне больно, но не слишком тщательно собирает свои маленькие игрушки.
Скальпель дважды полоснул быстрыми взмахами.
— Я много узнал о страдании от моей суки-жены, — сказал Альбард. — Но мне нет особого дела до твоих страданий. Я просто хочу, чтобы ты умерла. Можешь это для меня сделать, мать-шлюха? Пожалуйста, просто умри.
Она пыталась ответить, проклясть его, пожелав вечной боли, но ее рот был заполнен жидкостью. Горькой, насыщенной жидкостью с привкусом металла. Она подняла клык наги, словно еще могла сразить своего убийцу.
