В Маралале Лкетинга купил несколько килограммов мираа, которую теперь перепродавал по хорошей цене. За травой к нам пришла вся деревня, и даже два сомалийца впервые переступили порог нашего магазина. Мой муж злобно на них посмотрел и высокомерно спросил, что им нужно. Мне было стыдно за него, потому что сомалийцы были настроены дружелюбно, хотя и понесли большие убытки в связи с открытием нашего магазина. Они купили мираа и ушли. Около девяти вечера мы закрыли магазин.
Когда я вернулась в свою хижину, в ней лежал коренастый воин с перебинтованной ногой. Он тихо стонал. Я спросила, как он себя чувствует. Он ответил, что нормально. Здесь эти слова ничего не значили, ведь, даже лежа на смертном одре, ни один самбуру не признается, что ему плохо. Он был весь мокрый, от него исходил резкий запах пота и йода. Вскоре в хижину пришел Лкетинга с двумя пучками мираа. Он заговорил с раненым, но тот ответил с большим трудом. Должно быть, у него была сильная лихорадка. После бесконечных пререканий мне наконец было позволено измерить ему температуру. Градусник показал больше сорока градусов. Я дала воину жаропонижающее средство, и вскоре он заснул. В ту ночь я спала плохо. Муж всю ночь жевал мираа, а раненый воин стонал и иногда даже кричал.
На следующее утро я пошла в магазин, а Лкетинга остался со своим товарищем. Новость о том, что в продажу поступили мука и сахар, распространилась со скоростью света, и в магазине царила суета. В тот день Анна выглядела очень вялой. Она то и дело садилась отдохнуть, а иногда выбегала на улицу, где ее начинало рвать. Обеспокоенная, я спросила, что с ней. Анна ответила, что все в порядке, может быть, у нее легкая малярия. Я отправила ее домой, и мужчина, который сопровождал наш грузовик, вызвался мне помочь. Я очень обрадовалась его предложению, потому что он умел ловко упаковывать товар. Через несколько часов у меня сильно заболела спина. Было это из-за беременности или постоянных наклонов, я не знала. По моим подсчетам, у меня был конец третьего месяца. Живот немного вздулся, но, кроме этого, ничего не было видно. Лкетинга уже начал сомневаться в моей беременности и предположил, что у меня в животе опухоль.
Через некоторое время в магазин пришел Лкетинга. Увидев моего помощника, он набросился на него и спросил, что тот делает за прилавком. Мужчина объяснил, что Анна плохо себя чувствует и пошла домой. Мы продолжили работу, а мой муж сел в магазине и продолжал жевать мираа, что выводило меня из себя. Я отправила его к ветеринару, чтобы он спросил, не забивали ли сегодня козу, потому что я хотела приготовить вкусное блюдо из мяса и картофеля. Днем я собиралась закрыть магазин на перерыв, чтобы приготовить во второй комнате еду и помыться. Но Лкетинга и мой помощник хотели работать дальше. На своей новой плите я приготовила вкусное блюдо и наконец-то смогла спокойно поесть. Половину я оставила Лкетинге. На сытый желудок мне работалось гораздо легче.
В начале восьмого мы вернулись домой. Раненый сидел в нашей хижине. Видимо, ему стало лучше. Но какой же в маньятте царил беспорядок! Повсюду валялись стебли мираа и пережеванные катышки. Возле очага стояла кастрюля с прилипшим к ней кукурузным варевом, повсюду были разбросаны остатки еды, которые облепили муравьи. Кроме того, в хижине жутко воняло, и от этого запаха у меня перехватило дыхание. Я вернулась домой с работы, и теперь должна убираться в хижине. Чтобы приготовить чай, мне пришлось скрести кастрюлю ногтями.
Высказав свое недовольству мужу, я натолкнулась на полнейшее непонимание. Захмелевший от мираа, он стал защищаться и сказал, что я не хочу помочь его другу, который так отчаянно борется за жизнь. При этом я требовала всего лишь по мере возможности соблюдать порядок. Лкетинга и прихрамывающий воин покинули мою хижину и перешли к маме. Там разгорелась жалкая дискуссия, и я почувствовала себя забытой и одинокой. Чтобы не утратить присутствия духа, я достала магнитофон и включила немецкую музыку. Через некоторое время Лкетинга просунул голову в хижину и с недовольством спросил: «Коринна, в чем проблема? Почему ты слушаешь эту музыку? Что это значит?» О боже, как ему объяснить, что я чувствую себя непонятой, что я устала и ищу утешения в музыке? Понять это он был не в силах.
Я взяла его руку и попросила сесть рядом. Мы вместе слушали музыку и смотрели на огонь. Между нами постепенно возникло эротическое напряжение, и я им наслаждалась. В свете костра Лкетинга выглядел великолепно. Я положила руку на его темное обнаженное бедро и почувствовала его возбуждение. Он посмотрел на меня дикими глазами, и в ту же секунду мы заключили друг друга в объятия. Мы целовались. Впервые мне показалось, что это нравится и ему. Я пробовала целоваться каждый раз, но Лкетинга не находил в этом удовольствия, и все мои попытки заканчивались провалом. Теперь же он целовал меня и становился все более диким. Наконец мы занялись любовью. Это было чудесно. Потом он нежно погладил мой маленький животик и спросил: «Коринна, ты уверена, что у тебя теперь есть ребенок?» Я счастливо рассмеялась и ответила: «Да!» – «Коринна, если у тебя есть ребенок, то почему ты хочешь любви? Ведь теперь все нормально, я дал тебе ребенка и буду ждать». Эти слова немного протрезвили меня, но я постаралась не воспринимать их всерьез. Довольные, мы заснули.
На следующий день было воскресенье. Наш магазин не работал, и мы решили сходить на мессу к Джулиани. Маленькая церквушка была заполнена женщинами и детьми. Немногочисленные мужчины, среди которых были ветеринар со своей семьей, врач и учитель, сидели в стороне. Джулиани читал мессу на суахили, а учитель переводил ее на самбуру. Женщины и дети пели и били в барабаны. В общем и целом служба проходила весело. Лкетинга был здесь единственный воин, и в церкви он оказался в первый и в последний раз.
После полудня мы пошли на реку. Я стирала одежду, а он мыл нашу машину. Наконец-то у нас появилось время, чтобы совершить привычный ритуал обоюдного омовения. Все было как раньше, и я с тоской думала о прошлом. Конечно, магазин мне нравился, пища стала более разнообразной, но у нас почти не оставалось времени для нас двоих. Все поглотила суета. Однако каждый раз в понедельник я с удовольствием шла в магазин. Я подружилась со многими женщинами Барсалоя и некоторыми мужчинами, которые хотя бы немного говорили по-английски. Постепенно я запомнила, кто на ком женат и кто чей родственник.
Я очень привязалась к Анне. Уже несколько дней ее муж просиживал в магазине, потому что у него был отпуск. Меня это не беспокоило, в отличие от Лкетинги. Каждый раз, когда муж Анны выпивал минеральную воду, Лкетинга спрашивал, посчитала ли это Анна. Мне было очень неловко.