Они пересекли двор и по каменной лестнице поднялись в одну из круглых башен. Напротив входа Джиневра увидела массивную дубовую дверь, которую комендант отпер огромным железным ключом. Дверь со скрипом распахнулась.
– Прошу вас, леди Мэллори, – поклонился он, отступая в сторону.
Джиневра вошла в тюремную камеру.
– Желаю вам доброй ночи, миледи. – Дверь закрылась, и Джиневра услышала, как заскрежетал ключ в замке.
Джиневра стояла в центре небольшой комнаты и пыталась успокоиться. Огонь в маленьком очаге не мог обогреть помещение. Пол был сделан из огромных каменных плит, высоко над головой в толстой стене находилось узенькое окошко – единственный источник дневного света.
В подсвечнике над дверью горела сальная свеча. Обстановкой служили узкий топчан с соломенным матрацем, подушкой и тонким одеялом, низкий табурет, деревянная бадья без крышки. У очага на полу стоял кувшин с водой.
Джиневра подошла к очагу. Ведро для угля было полным – значит, есть чем поддерживать огонь, пока она бодрствует. Задрожав, она вспомнила, что на ней мокрый плащ, поспешно сняла его и закуталась в халат.
Из королевского зверинца доносилось тоскливое рычание льва. Бедное животное – такой же пленник, как и она, подумала Джиневра. Только ему еще хуже, потому что он не понимает, почему оказался в клетке.
Она сняла с топчана матрац и разложила его перед очагом, а сама завернулась в одеяло. Холод и сырость – вот ее главные враги. Но она не позволит им убить себя лихорадкой. Если хранитель печати и король желают ей смерти, им придется потрудиться.
Глава 16
– Где наша мама, лорд Хью? – Пен пристально смотрела на него. – Она сказала, что вернется еще вчера вечером.
– Да, но не вернулась, – заявила Пиппа. – Где она? Мы хотим видеть ее. – В ее голосе слышалась дрожь.
Хью поднял Пиппу на руки.
– Король пожелал подольше поговорить с вашей мамой. Она просила меня рассказать вам об этом и о том, что она вас любит и скоро вернется.
– Если бы она думала, что так случится, она бы предупредила, – уверенно проговорила Пен. – Она бы не уехала, не предупредив нас.
– Да, просто все произошло совершенно неожиданно, – терпеливо объяснял Хью. – Она не могла знать, что ситуация сложится таким образом. Она хочет, чтобы вы до ее возвращения оставались здесь с Тилли, магистром, Краудером и Грином.
– Но я хочу видеть ее! – потребовала Пиппа, кулачками стуча в грудь Хью. – Мы хотим видеть ее. Правда, Пен?
– Да, – безжизненным голосом произнесла Пен. – Где она, сэр?
Хью не знал, что девочкам известно о лондонском Тауэре. Вполне вероятно, что они вообще никогда не слышали о нем, и тогда, если он скажет правду, они не встревожатся. Он взглянул поверх головы Пен и увидел мрачное лицо сына. А вот Робин все знает об этой ужасной тюрьме. Вряд ли ему удастся устоять перед натиском Пен и Пиппы, когда они начнут расспрашивать его.
– Ваша мама, – заговорил Хью, тщательно подбирая слова, – находится в одном из домов короля. Она сама выбрала этот дом. У нее есть дела в связи с поместьем, и сегодня я должен доставить ей книги и другие нужные вещи.
– Но она предупредила бы нас, если бы хотела куда-то переехать, – настаивала Пен. – К тому же она всегда работает с магистром Говардом. Вы отвезете его к ней? – В ее голосе появились враждебные нотки.
– А если магистр может поехать, то и мы тоже, – добавила Пиппа. – Мама будет рада нам больше, чем магистру.
– Да. Почему мы не можем поехать к ней? – спросила Пен. – Если бы мама жила в этом дворце по собственному желанию, она бы передала, что хочет видеть нас.
Положение Хью оказалось значительно сложнее, чем он предполагал. Дети Джиневры не принимали все, сказанное взрослыми, на веру. Просто их не научили слепо верить старшим, что, зная их мать, было совсем неудивительным.
– Вы не сможете поехать к ней, – твердо заявил Хью. – Ваша мама знает это, поэтому ничего не сказала о вашем приезде.
– Но почему? – спросила Пен.
– Ваша мама сама вам объяснит, когда сможет, – ответил Хью, опуская Пиппу на пол. – Сейчас вы должны просто поверить мне. А почему бы вам не написать ей письмо? Я передам его вместе с вещами и книгами.
– Мы спросим ее, почему нам нельзя видеться с ней, – предупредила Пен. – Пошли, Пиппа, будем писать наверху.
Девочки побежали к лестнице, и Хью, с облегчением переведя дух, посмотрел на Робина.
– Леди Джиневра арестована, сэр? – мрачно осведомился мальчик.
Он уже давно догадался, что леди Джиневра отправилась в Лондон не по своей воле, и знал, как хранитель печати может в одно мгновение изменить судьбу человека. Осталось только понять, почему отец столь уклончиво отвечал на вопросы дочерей госпожи.
– Ну, в общем… – осторожно ответил Хью. – Через несколько дней леди Джиневре придется защищать себя перед королевским советом в Звездной палате. Она предпочла ждать этого события не в моем доме. Король сам назначил ей местожительство.
Робин долго смотрел на него, а потом неуверенно спросил:
– А если бы вы отказались от претензий на поместье, это что-нибудь изменило бы?
– Нет, – сказал Хью. – Дело гораздо серьезнее. Скоро уже полдень, а у тебя, как я понимаю, есть кое-какие обязанности? – Он вопросительно вскинул бровь.
– Да, сэр. – Робин скрылся в маленькой каморке эконома, где должен был проверить стопку счетов.
Хью остался стоять в холле. Он хмурился, догадываясь, что Робин считает его ответственным за арест Джиневры. Но ведь он же не виноват в том, что ее заключили в Тауэр – всему виной ее упрямство. И естественно, незнание изменчивой натуры Генриха. Она не подозревала, что он склонен к жестокости и любит потешить свой характер. Да и как Джиневра могла узнать об этом – она никогда раньше не бывала при дворе.
Возможно, ему следовало бы получше подготовить ее. Надо было не думать о том, как удержать ее в своей постели, а познакомить ее с тем, что ей предстоит.
Кровь Господня! Опять он во всем винит себя!
– Милорд? – Тихий голос магистра вернул его к действительности. – Вы посылали за мной, лорд Хью?
– Да, я хочу, чтобы вы доставили леди Джиневре ее книги. И возьмите с собой Тилли – она сейчас упаковывает вещи госпожи. Вас проводит Джек Стедмен. Сомневаюсь, что вам позволят надолго задержаться у нее, и все же постарайтесь выяснить, что еще ей нужно.
– Где моя госпожа?
– В Тауэре.
Магистр побелел как полотно, и его острый подбородок задрожал.
– В Тауэре, – выдохнул он.
– Так распорядился король, – сказал Хью. – Если бы ваша госпожа следила за своим язычком, ее бы никто не упрятал в Тауэр.
