Карета нырнула в тоннель внутри башни, и Гарин задернул шторку. Теперь до самой таможенной башни у самого разводного моста не было ничего интересного.
— Мы на мосту. Еще час — и дома.
— Давно пора, — Войцех в очередной раз попытался размять спину, но тщетно — его ноги снова уперлись в стенку кареты, не давая вытянуться во весь рост. — Еще немного — и я не смогу разогнуться.
— Могу высадить, пока дойдешь до моего дома, как раз разомнешься.
Бывший подмастерье тут же примолк.
— Никогда тут не был, — миеннист выглянул из затененного окошка. — Тут очень зелено.
— Вострый бор, — с удовольствием произнес гном. — Я его сажал.
— Сам? — с уважением протянул культист и снова выглянул в окошко.
— Не все, конечно, — Гарин потупился. — В основном, оплачивал работы. Тут еще полвека назад жуткое болото было, так мы его осушили и засадили. Теперь — любо-дорого посмотреть. Даже боровики есть.
— Ваш народ же не любит лес, — сомнение в голосе миссионера можно было буквально пощупать. — И поверить в эдакую благотворительность — у гнома?
— Дело не в благотворительности. Через полвека тут будет масса деловой древесины — а выше по Ителу к тому времени уже все сведут. Я так прикидываю: на каждый талер, что я вкладываю сейчас — это включая охрану от браконьеров — я получу минимум десять талеров чистой прибыли.
— А, — миеннист едва заметно улыбнулся. — А то я уж думал, что ты заболел.
— Пока нет, — гном глубоко вздохнул, — но с нашими делами до этого уже недолго осталось.
Карета помалу сбавила ход, повинуясь сигналам алого фонаря с таможенного поста. Дождавшись, пока рыдван полностью остановится, гном слез с диванчика и неторопливо подошел к двери.
— Добрый день, — Гарин покровительственно кивнул таможеннику, как раз открывшему дверцу, и выбрался наружу. Каменная кладка под ногами тут же постаралась встать дыбом, но гном все-таки сумел устоять на ногах, схватившись за поручень. — Прекрасная сегодня погода, не правда ли?
— Неправда, — буркнул солдат. Судя по неказисто сидевшей форме и алчному блеску в глазах, он только недавно получил назначение, и сейчас отчаянно хотел вернуть потраченные на взятки деньги. — Двадцать талеров за проезд!
— Да ну! — делано удивился гном. Насколько он помнил, последняя редакция Свода о таможенных пошлинах не содержала никаких упоминаний о налогах с местных жителей. — Для начала — как называется сия пошлина?
— Какая тебе разница? — настроение солдата, и без того отвратительное, стремительно катилось в минус. — Плати и проваливай.
— Двадцать талеров? — Гарин вздохнув, полез в кошелек.
— Именно так.
— Ладно, — гном, выудив из кошеля крохотный серебряный свисток, тут же пустил его в ход. Солдат, зажав уши руками, присел на корточки, а секундой позже из караулки выскочил сержант Гриббс — похоже, сегодня именно он был старшим смены.
— Какие-то проблемы, советник?
— Ваш подчиненный, сержант, крайне дурно воспитан, — гном, сняв форменную квадратную кепку с головы солдата, отвесил тому изрядного щелчка. Таможенник рухнул без сознания, а сержант смертельно побелел. — Вы, вообще, в курсе, откуда берутся деньги на ваше жалование?
— Из городского бюджета, советник.
— А откуда формируется бюджет?
— Из пошлин и налогов. В основном, с приезжих.
— А как вы думаете, много ли народа пожелает вернуться, если вымогатели встречают их уже на границе?
На этот вопрос сержант не ответил.
— Уже завтра этот тип должен работать инспектором очистных систем. Вы сами сообщите инспектору, или это сделаю я?
— Нет, советник, я это сделаю, — сержант нервно сглотнул. Он позволил себе всего пару часов сна, а за этот срок подчиненный, почувствовав запах легких денег, распоясался по-полной.
— Отлично. Откройте шлагбаум, я тороплюсь.
— Да, да, конечно, — Гриббс со всех ног кинулся к перекладине, выкрашенной в алый цвет. — Сию минуту исполню.
— Замечательно, — Гарин оттянул к стене башни бесчувственное тело солдата и запрыгнул в карету. — Я сообщу инспектору о вашем усердии.
— Ты тут важная птица, — заметил миеннист, дождавшись, пока дверца кареты захлопнулась.
— Это торговый город. А у меня много денег, — гном на секунду замолчал. — Временами это бывает очень удобно.
— Когда-то я тоже умел ценить удобство денег, — карету затрясло — последний сегмент моста был бревенчатым, чтобы в случае штурма его можно было быстро сжечь. — Потом понял, что куда лучше просто быть живым.
— Ты так и не сказал, почему тебя разжаловали.
Миеннист тихо засмеялся.
— Ты задаешь этот вопрос уже восьмой раз. Наверно, мне лучше ответить?
— Думаю, да.
— Я создал ересь. Я открыл способ, как скрыться от глаз бога. И он действительно работает.
* * *
Уланов в последний раз попрыгал и, убедившись, что ничего не звенит, пошел к двери. Его тело обтягивала белоснежная броня: гибкая, но непробиваемая — во всяком случае, обычным оружием. За спиной висел зачарованный рюкзак с колдовским точилом, вечными ножницами, бесконечной катушкой ниток и прочими, полезными в любом походе инструментами. На бедре паладина висел меч — последний Меч-Кладенец, который еще не успел покинуть пределы этого мира.
— Ты готов, — Этериль встретила Уланова во дворе. Сейчас она была в облике старухи.
— Да.
— Путь найдет тебя, — резной посох трижды коснулся плеч паладина. — Ты будешь ошибаться, но не горюй об этом. Я вижу — ты выполнишь то, что должно.
— Я выполню, — эхом отозвался паладин.
— Тогда ступай.
Ворота со скрежетом разошлись, впуская в заснеженный двор полуденное солнце. Снаружи дыхнуло жаром, и Уланов против воли попятился — за годы спячки он совершенно отвык от тепла.
— Иди-иди, — из глубины двора послышался медовый голос, и паладин едва сдержался, чтобы не оглянуться. — В итоге ты послужишь моей славе. Я так вижу.
— Ты врешь! — зашипела Этериль, едва сдерживая ярость. — Твой год еще не наступил, ты слепа, как крот!
— Возможно, — красотка в алом, поерзав, устроилась на заснеженных перилах. — А возможно — и нет. Он не может знать.
— Иди, паладин, — Артанис наконец вспомнила о свидетеле «семейной сцены». — И да пребудет с тобой удача.
— О, да, мальчик, — голос Виверы буквально сочился язвительностью. Секундой позже в лоб девушке врезался снежлк, и она, всплеснув руками, свалилась в сугроб. Вслед ей полетел издевательский смех.
— Иди, — хрустальный голос Артанис окутал Уланова теплой пеленой, вымывая из сознания остатки сомнений. — И возвращайся с победой. Я буду ждать.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
