— Не трогай руками, — предупредил целитель, становясь рядом и тоже рассматривая листочки, — ядовито. Я потом это соберу и подсыплю кое-кому в еду, чтобы знал, как в моей сумке копаться.
— Даезаэль, прости, я же сказала — у нас просто не было выбора.
— О, что ты! Я вовсе не вас с капитаном имею в виду. Я имею в виду того гада, который выпотрошил мою целительскую сумку в надежде на то, что мы не спасемся. Он, конечно, не знал, что я такой запасливый, а может, охранные артефакты не дали ему залезть наверх и там заняться воровством.
— Я думала, что у нас стоят артефакты и от проникновения в фургон. — Я потянулась от души, так, что даже косточки хрустнули.
— Стояли, — уточнил Даезаэль. — Думаю, их изящно дезактивировали. А потом полезли в мою! Целительскую! Сумку!
— В мою они тоже залезли, — робко заметила я.
Эльф злобно зыркнул в мою сторону:
— Какое мне дело до твоей сумки, объясни, а?
— Даезаэль, я понимаю твое возмущение. Ты такой молодец, что взял такое количество препаратов! Если бы не твоя предусмотрительность, мы бы все умерли!
Да, любой знакомый мне целитель и не подумал бы брать столько всего про запас, зная, что пополнить целительскую сумку необходимым он может в любом городке по дороге.
— Это была не предусмотрительность, — пробурчал эльф, кривясь так, словно у него одновременно заболели все зубы, — я собирался этим торговать. А теперь из-за этих событий моя прибыль значительно уменьшится. Думаешь, только тролль мечтает о быстром обогащении?
— Ничего себе — быстрое! Ведь все эти снадобья нужно было еще приготовить!
— Я лично их не готовил. Я их украл у родни, — сообщил целитель. — Это была моя месть за то, что они решили от меня избавиться, отправив в эту мерзкую поездку. Я хотел хоть как-то компенсировать невыносимые моральные страдания, которые я испытываю здесь ежесекундно.
— Очень сочувствую. — Я решила, что с целителем в таком состоянии лучше не связываться.
— Ну что, отдохнула? — Даезаэль все еще сердился. — Давай-ка займемся этими болящими.
При мысли о тяжелой работе у меня сразу же заныли все мышцы. Однако Даезаэль меня удивил. Он трудился как никогда раньше, несмотря на то, что выглядел так, будто вот-вот переломится пополам.
Каждого пациента нужно было раздеть, обтереть мокрым полотенцем, надеть сухую одежду и закапать в рот несколько капель зелья. Когда подошла очередь капитана, он открыл глаза, тусклые и совершенно больные, и пробормотал:
— Я сам.
— Если ты утонешь в ручье, — предупредил эльф, — я срежу кожу с татуировкой с твоей спины и сделаю себе аппликацию на куртку, хорошо?
— Хорошо. — Капитан вдруг открыто, по-мальчишески, улыбнулся, и я, сама того не желая, залюбовалась им. Он становился необыкновенно красивым, когда позволял себе открыто показывать свои чувства, все равно какие — злость ли, усталость или радость.
— Как-то яд на него подействовал неправильно, слишком сильно, что ли, — прокомментировал Даезаэль. — Видела его улыбку зловещую?
— Почему же зловещую? — удивилась я.
— Потому что уже изменения в психике начались, ты разве не заметила? Он не должен так улыбаться. Вот холодно окинуть взглядом — это другое дело.
— Он просто рад, что мы все выжили. — Я попробовала защитить Волка. — Тут ночью такой кошмар был!
— Да, кстати… А как получилось, что на ногах были только вы вдвоем?
— Капитан вел фургон. — Я улеглась на траву, подложив руки под голову и наслаждаясь теплом солнца. — Потом он плохо себя почувствовал, попытался разбудить Драниша и тебя и понял, что нас всех скосила неизвестная болезнь. Тогда он обратился к силе Дома, нашел эту речку, остановил фургон и стал пытаться что-то сделать, чтобы нас спасти. Я — единственная, кто очнулся. Еще вечером я почувствовала недомогание и ходила в лечебницу, может быть, поэтому хоть как-то держалась.
— Может быть, — согласился эльф. — Может быть. Организм вообще штука загадочная.
Только под вечер больные начали как-то приходить в себя. Хуже всего пришлось Персивалю. Отравленной пищи он съел больше всех, а вот эльфийское противоядие на него подействовало слабее.
— Что, Ярик, едем дальше догонять твою невесту или останемся здесь на ночь? — спросил Драниш, держа в руках чашку чая. Ему было непривычно чувствовать себя таким слабым, поэтому он литрами пил чай, сгорбившись около костра, не шутил, не улыбался и только иногда бросал на меня грустные взгляды. — Остаемся? Это правильно.
Я старалась не обделять его вниманием, однако такое количество больных и от этого очень капризных мужчин требовало от меня огромного терпения. Тиса, едва пришедшая в себя, отправилась на речку стирать одежду.
— Физический труд — лучшее лекарство, — буркнула она в ответ на мое предложение помощи. — Ты вон этих развлекай.
Честно говоря, иногда мне очень хотелось к ней присоединиться, чтобы больше не терпеть рядом парней, которые как будто сговорились дружно играть на моих нервах.
Даезаэль беспрестанно ел, восполняя утраченные силы. Заэ-инн он берег, поэтому потребовал от меня, чтобы я сварила кашу с кусочками сушеного мяса. Пока каша варилась, Сын Леса сожрал почти все наши запасы меда, который я собиралась класть в чай: после отравления нужно было как можно больше пить. В итоге каждому досталось по маленькой ложечке, и чай мы пили с сушеными яблоками.
Кипяток в котелке быстро заканчивался, и я постоянно таскала воду с речки; утешала гнома, которого тошнило, улыбалась троллю, угождала капитану, который каши не хотел и требовал супа, ругалась с эльфом, который записал себя в главные страдальцы и поэтому ныл и причитал больше всех. Когда я перепаковывала его сумку, Даезаэль довел меня до бешенства своими придирками и требованиями запомнить большинство снадобий.
— Еще один вопрос, и я сброшу тебя с крыши! — наконец не выдержала я. — Я тоже себя очень плохо чувствую, но мне никто чаю не принес и кашки не сварил. А ты еще и издеваешься надо мной! Поэтому заткнись, прошу тебя!
— Чего ты возмущаешься? — разобиделся эльф. — Ты же женщина! А женщины сильнее мужчин и быстрее восстанавливаются. Поэтому ты должна быть рада, что мы позволяем о себе заботиться, так ты забываешь о собственных проблемах.
— Если бы еще проблемы забыли обо мне, было бы вообще замечательно, — пробурчала я.
Чувствуя, что еще немного — и сорвусь самым постыдным образом, чего доброго, начну кричать и кидаться вещами, я схватила одеяло и ушла в густой ивняк, росший на берегах речушки. Каким-то чудом смогла продраться поглубже в кусты, завернулась в одеяло и устроила там себе пречудесное ложе из ветвей, гибкое, покачивающееся, нежно массирующее мое тело, в котором ныла каждая косточка, а каждая мышца отдавалась стоном при любом движении. Это убежище было именно тем, что мне нужно.
— Котя! Котя! — позвал меня тролль. Сквозь сплетение ветвей было видно, как он стоял на берегу, почесывая грудь и не глядя в мою сторону.
Конечно, Драниш мог меня найти без труда, но, видно, желания у него такого не возникло. Поэтому он ограничился тем, что еще раз лениво крикнул «Котя», вызвав в ответ возмущение эльфа: «Чего ты орешь? Что, девушка уже в одиночестве побыть не может? Если тебе нечем заняться, дров лучше наноси!» Привычное переругивание моих товарищей, к которому подключился даже Персиваль, далеко разносилось по пустынному берегу, действуя на меня как колыбельная. Первые комары вяло зудели над ухом, но активных попыток атаковать не предпринимали. Наверное, им не нравилась кровь, приправленная эльфийскими лекарствами.
Меня разбудили тихие голоса. Я открыла глаза. Уже смеркалось, видны были только смутные темные силуэты. Я попробовала было подняться, но поняла, что если участники разговора узнают, что я их подслушала, то не простят этого никогда.
— …хотела поговорить? — холодно спросил Волк.
— Я… хотела… о нас… — Тиса смущалась и заикалась.
— Что? Что значит о нас? — удивился капитан.
— Ну… не о нас… обо мне… Капитан, что будет со мной, когда вы найдете свою невесту и женитесь?
— А что с тобой случится? — Судя по голосу, благородный искренне не понимал ни причины этого разговора, ни переживаний Тисы.
— Я… капитан… нет, господин Ярослав, я же люблю вас! — Девушка почти выкрикнула это признание, каждое слово как будто жгло ее горло.
— Я знаю. — Голос Волка смягчился. — Я знаю, ты меня любишь, и очень тебе благодарен за это. Думаю, если бы не это обстоятельство, я бы не терпел тебя рядом с собой так долго.
— Не… не терпели? — ахнула Тиса.
— Да. — В голосе Ярослава прозвучало легкое раздражение. — Иногда ты бываешь очень надоедливой.
— Я… но я просто старалась сделать вашу жизнь как можно более комфортной!
— Тиса, я ведь не должен напоминать, что делать мою жизнь комфортной — это твоя обязанность, а не привилегия? — спокойно спросил капитан.
