Словно в тумане Брент мысленно перебирал события нескольких недель, которые прошли с того времени, когда он внес на руках в свою квартиру умирающего Ричарда Стоктона, и до этого невероятного, но все же до боли реального момента. Полный событий отрезок времени был пропастью, разделившей два мира, которые не имели ничего общего.
Он приехал в Индию на первом же пароходе, на который смог попасть. Двери чиновников открывались перед ним, как только он шептал пароль: «Вспомни коршунов Хорал Нула!» Его путь был облегчен внушительно выглядевшими документами с большими красными печатями, секретными приказами, переданными по телефону или произнесенными шепотом на ухо высокопоставленным чиновникам. Он легко двинулся на север по каналам, о которых до сих пор не догадывался, промелькнув тенью через огромную страну, перенесенный громадной машиной и поставленный посреди сцены… незаметный, полускрытый винтик империи, власть которой распространялась на полмира.
С ним беседовали усатые важные военные с медалями на груди, когда это было необходимо, а тихие люди в штатском служили ему проводниками. Но ни один из них не спросил у Брента, зачем он ищет Аль-Борака или какое послание он ему несет. Пароля и упоминания Стоктона было достаточно. Оказалось, тот был более важной фигурой в государственном механизме, чем предполагал Брент. Приключение становилось все более фантастическим по мере развития событий, пока он нес послание умершего друга, значения которого даже не понимал, к таинственному человеку, затерявшемуся среди туманных гор. Стоило ему произнести магическое заклинание, как запертые двери широко распахивались и загадочные люди любезно кланялись, ни о чем его не спрашивая. Однако на севере все изменилось.
В Кабуле Гордона не было. Об этом Брент узнал из уст не кого-нибудь, а самого эмира — человека, носившего европейский костюм, как будто он никогда не надевал ничего, кроме европейской одежды, но с пронзительным, беспокойно бегающим взглядом правителя, который знает, что он пешка в руках сильных соперников, и нервами, истрепанными постоянной борьбой за власть. Брент чувствовал, что Гордон был скалой, о которую эмир опирался. Но ни король, ни агенты империи не могли сковать ноги или направить ястребиный полет человека, которого афганцы называли Аль-Борак — Стремительный.
Гордон исчез… Он скитался в одиночку по тем голым горам, чьи мрачные тайны давно предъявили на него права. Он мог отсутствовать месяц, он мог отсутствовать год. Он мог — эмир с неохотой допускал и такую возможность — никогда не вернуться. Горные долины были полны его кровными врагами.
Однако даже длинная рука империи не могла протянуться дальше Кабула. Эмир управлял племенами, но его власть не простиралась слишком далеко. Это была страна гор, где закон зависел от сильной руки, вооруженной длинным кинжалом. Гордон исчез на северо-западе, и Брент, несмотря на дрожь при взгляде на мрачные силуэты Гималаев, решил искать его там, не представляя себе другого пути. Он попросил у эмира и получил солдат для сопровождения, с которыми отправился в горы, стараясь следовать по тропе Гордона.
Неделю спустя после выезда из Кабула они потеряли его след. Было такое впечатление, будто Гордон растворился в воздухе. Дикие лохматые горцы угрюмо отвечали или совсем не отвечали на вопросы, свирепо глядя из-под насупленных черных бровей на нервничающих кабульских солдат. Отъехав еще дальше от Кабула, они встретили откровенную враждебность. Только однажды был получен неожиданный ответ на предположение о том, что Гордон убит. Когда они спросили, жив ли он, дикие горцы разразились хохотом.
Аль-Борак пойман врагами и убит? Разве волк может быть пойман толстозадой овцой? И снова взрыв резкого хохота, такого же грубого, как черные скалы, горевшие в жидком пламени солнца.
Брент упрямый, как его дед, много лет назад пересекавший другую пустыню, шел наугад, пытаясь взять давно остывший след и в слепой жажде риска забыв о безопасности.
Бледные от страха солдаты снова и снова твердили ему, что они далеко от Кабула и находятся в малонаселенной, мятежной и почти не исследованной области, дикие жители которой не подчиняются власти эмира и являются врагами Аль-Борака, что сами они давно бы пленили его и отвезли в Кабул, если бы не боялись гнева эмира.
Предчувствия солдат подтвердились, когда однажды прохладным туманным утром ураганный ружейный огонь обрушился на их лагерь. Большая часть их погибла при первом же залпе, грянувшем сверху из-за камней. Остальные сражались, но тщетно: лагерь был окружен горцами, которые вдруг неожиданно возникли из тумана. Брент знал, что их захватили врасплох по вине солдат, но ему не пришло в голову ни тогда, ни сейчас их проклинать. Они были как дети: как только он отворачивался, засыпали на посту. Солдаты вели неряшливый и невоенный образ жизни, с тех пор как вышли из Кабула. Они с самого начала не хотели идти, предчувствуя, чем закончится этот поход. Теперь они были мертвы, а он в плену и ехал навстречу судьбе, о которой мог только догадываться.
Четыре дня прошло с момента той резни, но ему все еще становилось дурно, когда он вспоминал об этом… Запах пороха и крови, вопли умирающих и секущие удары стали. Он содрогнулся при воспоминании о человеке, которого убил в последней схватке, разрядив револьвер прямо в бородатое лицо. Он никогда больше не будет убивать. Его затошнило, когда он вспомнил крики раненых солдат, которым победители перерезали глотки. Снова и снова Брент удивлялся, почему они его пощадили. Душевные страдания, пережитые им, были так сильны, что он хотел, чтобы его тоже убили.
Ему позволили ехать верхом и неохотно давали поесть, когда ели сами. Но еды было очень мало. Брент, никогда не знавший, что такое голод, теперь постоянно его испытывал. У него отняли плащ, и ночью он замерзал на твердой земле и ледяном ветру. Он соскучился по смерти за долгие дни езды по невероятно крупным тропам, которые поднимались все выше и выше.
Иногда ему казалось, что стоит протянуть руку — если бы его руки были свободны — и он коснется бледного холодного неба. Он был избит и измучен до такой степени, что первоначальное яростное возмущение растворилось в тупой боли, которая была вызвана скорее физическим страданием, чем сознанием несправедливости.
Брент не знал, кем были его похитители. Они не удостаивали его английской речью, но за эти дни он выучил пушту намного лучше, чем за время путешествия от Хайбера до Кабула, а потом на запад. Как многие люди, которые полагаются на свой ум, он хорошо усваивал новые языки. Однако из разговоров горцев он узнал только, что их вождя зовут Мухаммед ас-Захир и направляются они в Руб-аль-Харами.
