— Давай, — прикрикнул Куна. — Или ты думал, что тебе просто так платят?
— Давай, — повторил Туран и, ухватив Красную за ошейник, потянул к людям. Мэтр Аттонио благоразумно начал отодвигаться от приговоренного. Охотник же оскалился, перестал бесцельно махать оружием, упер древко в землю и теперь медленно выцеливал острием точку на горле сцерхи.
— Убей. — Слово застряло и выбралось сдавленным сипом. Туран облизал губы и заговорил громче, переходя на крик. — Убей! Ты же понимаешь? Конечно, ты хорошая девочка… Нужно убить. Желтоглазая, это почти Желтоглазая! Убей. Слышишь, мать твою! Убей!
Она рванула вперед, опрокинув Турана на снег. Руки полоснуло болью — острый край ошейника содрал кожу с ладоней, по спине перетянуло хвостом, а в полупяди от головы мелькнули когти.
— Уйдиии!
Туран откатился в сторону и вскочил на ноги, но увидел лишь тушу, подмявшую под себя человека, и отлетевший протазан. Крики сменились хрустом и чавканьем. Сцерха придавливала тело лапой, ухватывала покрепче и резко дергала шеей, норовя оторвать кусок, после чего закидывала башку и судорожными толчками проглатывала добычу.
— Туран, отзовите ее, — проскрипел мэтр. — Мне кажется, уже и Куне достаточно.
Сволочи. Какие же они все сволочи. Эта страна не имеет права на существование! Убить ее будет правильно. Жаль, что нельзя одним ударом убить страну.
Туран попытался поймать кровящими руками цепь. Его мутило от ненависти ко всем, включая Куну, мэтра Аттонио, Красную и того незадачливого мужичка, который не мог подохнуть тихо.
Рывок. Рычание. Сердитый взгляд и холодный укол — а вдруг да не узнает? Узнала и, раззявив пасть, нервно замяукала, выгнула шею, на которой виднелся глубокий порез.
— Успокойся. — Голос был сиплый и совершенно чужой. — Ты все правильно сделала, так и надо. Так и надо. Так им всем и надо.
Вечером этого же дня, уже в поместье, Красная подралась с Желтоглазой. То ли сама полезла, распаленная утренней схваткой, то ли наоборот, раздразнила запахом крови давнюю соперницу. В результате — разнесенные клетки, две израненные сцерхи и орущие друг на друга Ыйрам с Куной.
Туран же, получив порцию нагоняев, лежал в холодной комнате и баюкал израненные руки. Периодически он криво улыбался в потолок, тихо пофыркивал и начинал беззвучно шевелить губами, будто разговаривал с кем-то, но скоро обрывал себя на полуслове и снова кривился.
На столе лежала открытая книга: не самый лучший список с «Поэтики» Усмана Тимейского. Рядом покоился потрепанный пергамент с десятком строф, половина из которых, к тому же, была зачеркнута — всё, что сумел выдавить из себя Туран за время, проведенное в поместье. Сегодня он окончательно осознал, что разучился складывать стихи. И виной всему это место, изменившее мысли. Место превратило их в мясных червей, которые прочно обосновались в Турановой голове, выедая остатки его-прежнего.
Скоро совсем не останется Турана ДжуШена, а тот, который придет на смену, будет… Неизвестно какой, но иной. Так зачем мучиться, оттягивать его появление?
Для начала Туран взял со стола пергамент и, сложив его в несколько раз, подпихнул под ножку стола — хоть качаться перестанет. Взгляд остановился на чернильнице и напоследок мелькнула шальная мысль осушить ее одним глотком: они так делали совсем мальчишками в студиях Байшарры. Но писать предстоит много, пусть и не стихи. Сперва же…
Вытащив сундук, Туран поставил его набок. Проведя ладонью по неровной поверхности, он нашел нужные точки и надавил до хруста в пальцах. Щелкнули потайные пружины, отпуская крышку. Полость под ней была достаточно велика, чтобы вместить несколько кинжалов и оплетенных сталью пузырьков.
Туран выбирал тщательно. Остановившись на клинке, что более всего походил на тонкую спицу, он надолго погрузил острие в одну из склянок с бесцветной жидкостью. После обернув тряпицей, спрятал стилет под куртку. Опасно? Опасно. Но надо с чего-то начинать. Начинать по-настоящему.
Воняло сцершьим пометом и тухлятиной. Запертая в отдельном загоне Красная лежала бездвижно, но почуяв человека, осторожно зашипела. Огонек Турановой свечи отразился на чешуе и глазах сцерхи.
— Не шуми, — прошептал Туран.
Красная попыталась лизнуть ладонь. Язык горячий и сухой, а на шее и плечах виднеются рваные полосы, стянутые грубой нитью, покрытые толстым слоем Ишасовой мази. Больно ей…
Всем больно.
Лучше бы она тогда скорлупой подавилась, лучше бы сама издохла.
— Теперь мне не жаль и тебя.
Туран, оттолкнув ластящуюся башку, со всей силы ткнул кинжалом в одну из многочисленных ран и даже успел выдернуть его, отскакивая в дальний угол. Красная содрогнулась, перекрутилась, будто дождевой червь на игле, и затихла.
Не забыв подобрать тряпицу, в которую был упрятан стилет, Туран вышел в коридор. Этой ночью он впервые проспал больше трех часов подряд.
— Сдохла?
— Сдохла.
Стоя над мертвой сцерхой, Ыйрам недовольно глядел на Ишаса и Турана. Рядом суетился Ирджин, приподымая веки и тыча в подсохшую кровь прозрачной палочкой.
— Это из-за ее драки с Желтоглазой?
— Это из-за ее раны от охотника. — Туран был спокоен. — Желтая почуяла кровь и полезла в драку. Ну и подрали друг друга. Смотрите, как глубоко. Сегодня издохла одна, завтра издохнет вторая.
— Ирджин, ваше менение?
— Мое мнение в том, что не надо было Куне волю давать, — ответил кам, засовывая руку в рукавице по локоть в глотку сцерхе. — Туран прав.
— Ирджин, — Ыйрам понизил голос, но твердости от этого не уменьшилось. — Я вас уважаю, но Куна направлен сюда хан-табунарием Тавашем-шадом.
— Ну тогда ждите, пока ваш Куна переубивает всех ящеров.
— Потери неизбежны. Дрессировать и натаскивать их как-то надо. Возраст уже позволяет.
— Ну, это ваши заботы, — произнес кам, счищая слизь с рукавицы в колбу. — Мои же дела здесь почти закончены. И я с превеликим удовольствием уберусь из этой дыры.
Ыйрам лишь пожал плечами и вышел из сарая, поманив за собой Ишаса.
— Вы поможете мне дотащить все это добро до лаборатории? — спросил Ирджин, кивая на ящик с мензурками и длинный штатив. — Только осторожно.
Туран подхватил нескладную штуковину, которая все время норовила сложиться, и понес ее в правое крыло. Уже провернув ключ в замке, Ирджин тихо произнес:
— Я знаю, что Красную убили вы. Не желаете побеседовать об этом?
Дверь распахнулась. Шагах в трех от порога, растопырив руки, будто желая обнять случайного гостя, стоял голем.
Триада 4.1 Элья
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
