Фанни улыбнулась ему сочувственно и нежно.
– Все понятно, – сказала она и опрокинула свою порцию одним духом.
Даниэль вернулся в свое кресло.
– А теперь, – деловито заметил он, – Кэт нашла для нас еще пять возможных кандидатов. Может, поработаем немного?
29
Для Андреаса и Александры весна и лето 1961 года стали месяцами томительного, тоскливого ожидания, скрытого раздражения и подавленности. Светлые проблески бывали редки и едва скрашивали мрачные, беспросветные нью-йоркские дни.
Июнь оказался наиболее благоприятным месяцем, вернее, наименее тяжким. Андреас был полон решимости преодолеть свои недуги. Он упорно занимался, иногда даже выдавливал из себя шутку. Когда июль ворвался в квартиру подобно огнедышащему дракону, пронизывая двойные рамы и заглушая кондиционеры, на него нахлынула первая волна разочарования, но он продолжал упорно работать каждый день с Яном, своим физиотерапевтом. Хотя его мышцы, безусловно, окрепли, прогресс оказался мучительно медленным. Соревнования в Монако, Зандворте, Спа, Реймсе и Эйнтри прошли без него: заглядывая вперед, он ясно видел, что и к концу сезона не обретет должной формы.
Август стал нижней точкой, надиром. Десятого числа Ян в бешенстве покинул их квартиру, да так и не вернулся. Двадцатого Андреас взял напрокат спортивную машину, втиснул свое негнущееся тело на водительское сиденье, выехал из города на предельной разрешенной скорости, вырвался на платную скоростную автостраду и закончил свой бросок, врезавшись в задний бампер новенького «Кадиллака» с откидным верхом. Ему повезло: он остался цел, но боль и бессильная ярость разочарования обожгли ему душу.
Двадцать первого августа Александра решила, что с нее довольно.
– Ты ведешь себя как свинья, – сказала она как-то вечером, задвинув сотейник в духовку и включив таймер. – Я люблю тебя, но, когда ты ведешь себя по-свински, я начинаю тебя ненавидеть.
Андреас уставился в окно.
– А что, по-твоему, я должен делать?
– Почему бы для начала не смешать нам по коктейлю?
Она присела на табурет у стойки, за которой они обычно завтракали. Андреас вышел из кухни и через несколько минут вернулся с двумя стаканами, протянув жене тот, где выпивки было меньше.
– Это что, часть твоей физкультурной программы? – ворчливо спросила она. – Знаешь, здесь на добрых два пальца спиртного.
– Да, я знаю, но это не часть программы. У меня нет программы.
– Конечно, есть! Ян перечислил…
– Яна здесь больше нет.
– Я его в этом не виню. Как ты думаешь, сколько еще он мог выносить твои оскорбления?
– Пока я не поправлюсь.
– Андреас, смени пластинку! Там за окном ходят тысячи людей, которые с радостью обменялись бы с тобой состоянием здоровья. – Александра немного смягчилась. – Как ты думаешь, может, нам завтра предпринять что-нибудь этакое?
– Что, например?
Она пожала плечами.
– Мы могли бы на денек забыть о проблемах и насладиться жизнью. Просто для разнообразия.
Он поставил свой стакан на стойку.
– Что ты задумала?
– Я подумала, – осторожно начала она, – что было бы неплохо слетать на вертолете в Род-Айленд.
– Почему именно в Род-Айленд?
– Говорят, в Ньюпорте открылся потрясающий новый ресторан, и мне захотелось там пообедать с тобой. – Александра опять пожала плечами. – Но если ты не хочешь, ладно, ничего страшного.
Андреас прищурился.
– А-а, мне все ясно. Сама знаешь, что, когда ты за рулем, это сводит меня с ума… И поездов я не люблю, они напоминают мне, что сам я водить не могу, вот ты и нашла единственный выход, возможный для нас. – Впервые за много недель Андреас улыбнулся ей. – Спасибо.
Облегчение окатило ее живительной волной.
– Так могу я заказать билеты?
– Хочешь сказать, что ты этого еще не сделала?
Она засмеялась.
– Конечно, нет. Телефон у меня наверху. Пойду позвоню.
В спальне Александра порылась в сумочке и нашла вырезку. Андреас все верно угадал, билеты на вертолет для них были уже заказаны, но она воспользовалась случаем, чтобы сделать другой, более важный звонок.
Расправив сложенный листок, Александра глубоко вздохнула и набрала номер.
– Господин Рудесхайм? Говорит Али Алессандро. – Она выждала паузу. – Все в порядке. Он согласен на поездку. Мы будем в полдень.
Андреас и Александра вошли в ресторан и заняли свои места в обитой плюшем кабинке. От первого они решили отказаться, чувствуя небольшую дурноту после тряского полета, но жаренный на открытом огне лангуст, заказанный ими, оказался превосходным.
Андреас удовлетворенно прикрыл глаза.
– Я такого вкусного лангуста не ел уже не помню с каких пор.
Он открыл глаза, все еще пытаясь поймать ускользающее воспоминание, разбуженное вкусовыми ощущениями.
К ним подошла официантка с десертным меню.
Андреас проглядел меню, и его глаза удивленно расширились.
– Salzburger Nockerl? Клецки по-зальцбургски? – Он поднял голову. – В Ньюпорте?
Жужжа электрическим моторчиком, из задней части ресторана выкатилось кресло на колесиках, и знакомый голос прогремел:
– Единственный стоящий Nockerl в Соединенных Штатах!
Андреас повернулся на диванчике, поморщился от боли, но тотчас же забыл о ней, увидев Рудесхайма.
– Руди! Каким ветром вас сюда занесло? – Он выскользнул из кабинки и схватил старого друга за руку. – Али, ты помнишь Руди?
Александра смотрела на старика в инвалидном кресле с затаенной нежностью.
– Мы встречались только раз, но я прекрасно помню господина Рудесхайма.
Рудесхайм подкатил кресло к торцу стола, и официантка тут же выросла перед ним как из-под земли со стаканом шнапса.
– Спасибо, Liebchen.
– Всегда пожалуйста, господин Рудесхайм.
Андреас все никак не мог опомниться от удивления. Великан-немец похлопал его по руке.
– Садись, Андреас.
Он оглянулся на Александру и подмигнул.
Андреас забрался на свое место в кабинке.
– Итак, – заговорил он тоном прокурора, – потрясающий новый ресторан, до которого легко добраться на вертолете. – Он постучал пальцем по меню. – Nockerl в меню! Что происходит? И когда вы двое все это состряпали?
– Считай, что это запоздалый подарок на день рождения, – улыбнулась Александра.
Рудесхайм дал знак все еще вежливо поджидавшей официантке.
– Nockerl для троих, Liebchen. И скажи Карлу, что это особый заказ.
– Непременно, – улыбнулась она.
– Что все это значит? – в недоумении спросил Андреас. – Вы тут хозяин?
Рудесхайм кивнул.
– На паях.
– Но почему здесь? Вы покинули Бонн?
– Уже довольно давно. – Мужественное лицо Рудесхайма помрачнело. – Без Мары мне там совсем разонравилось. Я продал дом.
