— Сынок… Пашка… — вымолвила баба Лиза. — Ирод окаянный!
Из ее сбивчивых объяснений Егор уяснил, что Павел, сын Елизаветы Павловны, пришел за ежемесячной данью — пенсией старухи. Этого человека, которому не так давно стукнуло аж сорок пять, Егор знал с детства, как и его жену и детей, с которыми, бывало, они играли вместе. Из-за кризиса Павел потерял работу, однако новую искать не спешил. Все время что-то мешало: снег, дождь, девальвация, отсутствие костюма, старые ботинки, плохое настроение, шаббат, футбол по телевизору или день рождения собутыльника. Повод находился всегда, но даже Егор знал, что настоящая причина кроется в одном, главном: Павел отчаянно пил. Как однажды выразилась баба Лиза — как не в себя. Алкоголь бесплатно пока не выдавали, потому сын ее вечно рыскал в поисках денег. Пенсия матери была маленькой, зато регулярной. Павел «навещал» родительницу с такой же пунктуальностью, день в день. Но, как назло, именно сегодня пенсию еще не принесли, хотя должны были, вот Пашка, полыхая трубами, и взбеленился.
— Решил, что обманываю, — пожаловалась бабка. — Мне же для него ничего не жалко, дала бы, коли имела, да только где взять?
— Понял, — кивнул Егор. — Елизавета Павловна, вы пока идите ко мне, там открыто. Чайку поставьте, попьем. А с Павлом я разберусь.
Старуха скептически смерила его взглядом с головы до ног, убедилась, что вреда ее «сыночке» Егор причинить неспособен, и, охая, начала спускаться.
Егор зашел в квартиру. Как «разберется», он пока не знал, решил, что сообразит на месте. Больше никто на помощь бабе Лизе не спешил, а Пашка этот — мужик здоровый. Денег дать — и пусть проваливает? Идея была рабочей, но Егору она не нравилась. Такому раз уступишь — сядет на голову. А как тогда?
— Сука! — раздался рык за стеной и грохот, словно ударили по стулу ногой. — Куда же ты деньги спрятала?!
От выдачи пенсии на карточку Елизавета Павловна отказалась, поняв, что с «сыночки» станется отобрать ее. Как тогда старухе жить? Нет, только наличные.
Переступив порог разгромленной квартиры, Егор остановился в прихожей у старого трюмо с треснувшим зеркалом, не решаясь идти дальше. Да уж, это не «Ракуэн». Ни кирки под рукой, ни силы варвара, ни заученных боевых комбинаций — лишь он сам и превосходящий в комплекции дядя Паша с пудовыми ручищами.
— Мать, ты, что ли? — Здоровый мужик с обрюзгшим лицом появился на пороге спальни. Взгляд его блуждал, он подслеповато прищурился. — Ты еще кто? Где бабка?
— Дядя Паша, это я, Егор. Сосед снизу.
— Здоров, сосед, чо надо?
— Вы бы мать поберегли, — ответил Егор. — Нет у нее денег, не приносили пенсию.
— А тебе какое дело? Вали отсюда, чтоб я тебя не видел!
Павел надвинулся, сделал резкое движение, будто хотел ударить, и Егор рефлекторно сжался, отпрянул. Мужик хохотнул, ощерился:
— Вали давай… Или это… А может, ты мне взаймы дашь? А?
При мысли о драке вспыхнул застарелый страх физической боли, ноги стали ватными, в груди засосало. Наверное, нечто подобное чувствуют игроки в капсулах, нарываясь на ганкеров: беспомощность и обиду.
Егор сделал еще шаг назад. Павел презрительно ухмыльнулся, сунул ему под нос кулак, чтоб напугать побольше, и стал поворачиваться, скользя взглядом по квартире. Тогда Егора что-то толкнуло изнутри, он почти реально услышал голос своего варвара: «Вмажь ему!»
Вмазать так с ходу не получилось, но он сделал другое: обеими руками схватил уже отвернувшегося алкаша за поднятый кулак и что было сил рванул на себя. При этом быстро шагнул вбок, выставил ногу, за которую Павел благополучно зацепился.
Он и без того, будучи пьяным, не отличался хорошей координацией, а тут еще и ноги заплелись. Павел глухо матюгнулся, вырвал руку из захвата, пытаясь вцепиться в угол трюмо, но не успел — рухнул аккурат на шаткое старенькое трюмо. Прямо феерически так рухнул, едва не добив треснутое стекло, и со стуком, будто тяжелый мешок картошки, свалился на пол.
— Ах ты ж тварь… — выплюнул он, злобно скалясь, и начал подниматься.
Егор к этому времени уже вовсю представлял, что он в игре. Воображение разыгралось; как выяснилось, в такой ситуации это хорошо помогает. Он варвар Гор — бесстрашный, сильный, ловкий… Вооруженный!
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Виртуальной кирки здесь не было, и оружием Егору послужил стул. Павел успел встать на колени и протянул руки к Егору, а тот схватил за спинку стоящий у трюмо стул и обрушил его на голову алкаша. Бил не в полную силу, боясь проломить череп, но и не слабо. Рассохшееся дерево хрустнуло в его руках, Павел снова упал и громко застонал. По лбу его потекла кровь, но это была неглубокая рана — так, ссадина, швы накладывать точно не придется.
— Су-у-ука-а-а… — утробно захрипел сосед.
— А ты — алкаш и дегенерат, — констатировал Егор. — Дожил! На мать родную руку поднял, кретин!
Прикинув, что бы в этой ситуации сделал Гор, он быстро обошел Павла, вновь пытающегося подняться. Схватил его за правую кисть, выкрутил руку за спину, вцепился в отросшие и не очень-то чистые патлы.
Павел попытался пнуть его ногой, но без энтузиазма, словно уже был деморализован. Егор рванул так, что голова противника откинулась назад, спина тоже выгнулась. Мужик закряхтел от боли. Заставив приподняться, Егор повел его к раскрытым дверям, тот ковылял на полусогнутых, сипел и скрипел зубами. Доведя таким манером Пашу до лифта, он локтем нажал на кнопку и, пока кабина ехала на этаж, наклонился к уху алкаша.
— Слушай внимательно, что будет, — сдержанно и внушительно заговорил Егор. — Полицию я вызывать не стану, не надейся. Они тебя помаринуют чуток и отпустят. Но если ты еще раз — хоть раз, Павлуша! — заявишься издеваться над родной матерью, я сделаю один звонок, и очень быстро сюда подъедут мои друзья. Потом какое-то время ты проведешь в багажнике нашей машины. И выйдешь из него в лесу. В холодном таком зимнем лесу, из которого в город уже никогда не вернешься. Въехал?!
Последнее слово он хрипло выдохнул в ухо мужика, и тот вздрогнул всем телом. Как раз кабина подъехала, раскрылись дверцы. Егор сильно толкнул Павла вперед. Упав на грязный пол, он завозился, пытаясь встать, но смог лишь сесть и повернуться. Из тускло освещенной кабины уставился на Егора. В глазах у него был страх! Черт — дядя Паша реально испугался его! Этот здоровенный амбал с пудовыми ручищами!
— Помни про багажник и лес, — тихо сказал Егор и, потянувшись в проем кабины, вдавил кнопку первого этажа.
Когда двери закрылись и лифт уехал, он еще какое-то время стоял, машинально разминая кулак и размышляя. Вот ведь как получается — не только он отыгрывает варвара, но и варвар отыгрывает его. То есть налицо обратная связь… В игре он успешно наехал на ганкеров, и это повлияло на него так, что он и в реале решился вступиться за старую соседку и навалял бугаю-алкоголику. А ведь еще месяц назад спасовал бы.
С этими мыслями Егор спустился на свой этаж и вернулся в квартиру, где его поджидала баба Лиза. Она явно подслушивала, на ее лице отражалась борьба эмоций: старушка переживала за сына, но и боялась его, а потому результат вызвал у нее облегчение.
Каким-то внутренним чутьем Егор знал, что Павел больше не появится, но все же счел нужным сказать:
— Павел больше вас не побеспокоит, Елизавета Павловна. Но если вдруг… Денег не давать! Пропьет, вы ему только хуже сделаете!
— Ага, легко сказать! — проворчала старуха. — А коли убивать начнет?
— Сядет, — пожав плечами, ответил Егор.
Чай баба Лиза пить не стала, хотя как-то успела за короткое время и вскипятить воду, и залить заварку. Поспешила к себе наводить порядок.
* * *
Стычка с Павлом взбудоражила Егора. Он сам себе удивлялся, ведь боялся же, трусил так, что ноги подгибались!
Хотел по привычке решить все миром, да не вышло, словно Гор, сейчас беззаботно бегущий вдоль обрыва над рекой, по-варварски покопался у него в сознании, отодвинул робость Егора в сторону и впихнул на ее место часть своей брутальной воинственности. Да и сложно с подобными Пашке решать вопросы миром, такие обычно понимают только язык силы. И чем больше силы, тем лучше понимают.
