крыше башни чародеев. Об опустевших дворах и тридцати домовинах на границе леса, куда маленькая девочка вместе с двумя старушками из усадьбы пыталась положить обгоревшие тела, среди которых были тела её родителей.
– Нет. Это не из-за тебя.
– Из-за меня.
– Маруся… Я… нужно было увезти её ночью, пока было темно, чтобы никто не увидел. Но я не подумал, что графу могут доложить. Я… я разозлил графа. И ещё Настасья Васильевна…
Мне хотелось её утешить, хотелось найти подходящие слова, придумать оправдание, но я просто-напросто не смог. Не уверен, что существуют такие слова, что могут заглушить подобную боль.
– Мне очень жаль. – Я переплёл наши пальцы. Её ладонь была ледяной. – Но всё же… в этом виноваты только Ферзен и его люди. Не ты. Ты была всего лишь ребёнком, когда это случилось.
– Я ослушалась родителей и сбежала из дома. И только поэтому граф увидел, на что способны чародеи. Если бы не я…
– Ты была всего лишь ребёнком, как и я был всего лишь ребёнком, когда Дэгрун решила через меня отомстить моему отцу. Ты меня спасла.
– Потому что ты не виноват.
– Вот и ты не виновата.
– Ты не понимаешь…
– Нет, это ты не понимаешь.
У нас едва не случилась ссора, но, к счастью, оба вовремя замолчали.
После мы долго сидели в тишине.
– О чём вы говорили?..
– Что?
– О чём вы говорили с Марусей, когда она пришла? Это было что-то важное? Мертвецы не приходят просто так.
– Она сказала…
Долго в голове я перебирал наш разговор, её объятия, слова. Нельзя, пожалуй, сказать, что Маруся сказала хоть что-нибудь настолько важное, чтобы делиться этим с Лесной Княжной. Ох нет, она последняя, кому я бы открыл тайну нашей последней с Марусей встречи.
– Ничего особенного… она не сказала ничего особенного.
Мне ужасно хотелось вырвать руку из ладони Княжны, но я терпел, чтобы она не решила, будто меня хоть каплю это трогает.
И чтобы прервать это мучение, я напомнил:
– Нам нужно идти.
Ей стоило быть холодной со мной, даже жестокой. Она должна была такой стать. Как Сушкова. Как любая другая девушка, которая отвергла нежеланного кавалера. Это правило хорошего тона, в конце концов. Но она делала всё точно назло. Она, точно назло, стала живой, настоящей, человечной. Было куда проще, пока она оставалась мечтой.
И вот мы нашли Колю там, где оставили. Пробрались в сад графа. И теперь сидим в гостевом доме. Ждём.
Пишу многим позже.
Катажина долго плакала, а Княжна её утешала. Она не позволила себе ни слезинки, пока её подруга не заснула. А потом подошла ко мне, обняла, и я не смог не обнять её в ответ. Мы рассказывали друг другу сказки.
Она заснула на моей груди. И клянусь, никогда бессонница не была счастливее, чем в эту ночь под звёздами. Её сон был беспокойным, тревожным, а я не смог вовсе сомкнуть глаз. Сейчас сижу, пишу. Нужно следить, чтобы огонь не потух. Уже светает.
Я должен рассказать всё, пока ещё могу, хотя от холода пальцы едва держат перо. Я подбрасываю поленьев в костёр. Надеюсь, чернила не замёрзнут. Впрочем, морозы не такие уж сильные. Нам повезло.
Но надо рассказать всё по порядку.
Итак, всё началось в оранжерее. Мы пробрались туда. Ни у кого не было ключей.
– Я могу уничтожить дверь, – сказала Княжна. – Но шум всех привлечёт.
– Можно прострелить замок, – предложил Николай. – Но тоже будет шумно.
Мы так и сидели на бывшем излюбленном месте Пахомыча, ждали чего-то. Когда вдруг раздались шаги, и послышался голос Клары.
– Они хотят выпустить кликуш. Отца нужно предупредить. Граф, вы слышите меня? Эта ведьма заморочила головы всем, особенно Мишелю. Вы же понимаете, да…
– Я отведу вас к отцу, – строго ответил граф. – Митя, Лёша, встаньте у выходов. Стреляйте в любого чужака. Особенно в женщин. Ни одна нормальная баба сейчас здесь не появится. Только ведьма. И стреляйте не задумываясь. Если она успеет просто вскинуть руки, вам конец.
Я заметил, как Княжна подняла руки перед собой.
– Нет, – я схватил её за запястье, – с ним Клара.
– Она предала нас…
– Она не понимает.
Мы с Николаем переглянулись и одновременно схватили Княжну под локти, потащили в сторону.
Из укрытия мы наблюдали, как мимо прошли граф и Клара.
– Зачем он врёт ей про отца? – прошептал Николай, пока Ферзен возился с замком в лабораторию.
– Не представляю.
– Зато дверь теперь открыта, – прошептала Княжна.
И мы последовали за Кларой и Ферзеном.
Внизу не горел свет. Графу, что же, он не нужен?
Я осознал свою ошибку слишком поздно, хотя Настасья Васильевна сказала прямо: они ждали, что я приведу им Лесную Княжну. Я так и сделал. До моего появления в Курганово что Княжна, что Маруся – все были осторожнее. Всё, всё оказалось разрушено по моей вине.
Когда мы зашли в «зверинец», там тоже не горел свет.
Выстрел прозвучал из темноты. И тут же раздался крик Клары:
– Стойте!
Граф выстрелил снова. И Клара взвизгнула. Николай сорвался с места, бросился вперёд, на звук.
А в подвалах оранжереи вдруг вспыхнул свет. Он был золотой, точно пламя вырвалось из печи. Но горели не газовые рожки. Свет лился отовсюду и точно из ниоткуда. Я увидел графа у противоположной стены, Клару, лежавшую на полу, Колю, бежавшего к ней.
Позади стояла Княжна. Развела руки, повела пальцами. Волосы её развевались точно на ветру, хотя в подвале не было и не могло быть сквозняка.
– А вот и ты, – удивительно довольным тоном произнёс граф. – Мы как раз заждались тебя.
Он не успел договорить, потому что свет так же неожиданно погас. И из темноты вдруг родилась шаровая молния, пронеслась вперёд.
– Стой! Там Клара.
Но меня не послушали, дёрнули куда-то в сторону.
– Открывай клетки! – шепнули мне на ухо. – У стен есть рычаги. Выпусти всех.
– Но… ты хотела уничтожить…
– Сначала кликуш надо вывести на улицу. Иначе они погибнут.
И Княжна отстранилась, растворилась в темноте.
Я побежал, не оглядываясь, нажимал рычаги один за другим, один за другим. Решётчатые двери распахивались, и чудовища обретали свободу. Монстры, созданные доктором Остерманом, наконец-то могли отомстить своим мучителям.
Во мне проснулось нечто жестокое, безрассудное. О как я ликовал в тот миг! Я хотел, я жаждал чужой крови, словно зверь, и не стыдился этого омерзительного людоедского желания. Мне казалось справедливым наказать всех за их грехи, пусть ни охотники, ни лесорубы и не были виновны во всём, что творилось в Великолесье.
Но я забыл об одном. Чудовища были неразумны. Ими двигали только ярость и ненависть. А я попался на их пути.
Первые три клетки я открыл без проблем, только отвлекался на крики графа и Николая с Кларой.
– Ты что творишь?! – завопил граф. – Стреляйте в него. И в чудовищ. Пристрелите их всех.
Я не сразу понял, о чём он говорил. Но стоило ожидать, что в лабораторию отправят охрану. И вот подвалы наполнились людьми. Раздались выстрелы. Рёв.
Над моей головой вдруг с громким уханьем пролетела сова, и я сразу догадался, что это была Лесная Княжна. Птица сделала круг по лаборатории, пропела что-то на своём, на птичьем, и по подвалу в ответ ей прокатился протяжный, полный ярости рёв.
Чудовища её послушались.
И они забыли про меня, развернулись в другую сторону, бросились наверх, к свободе. И на людей с оружием в руках.
А я всё нажимал рычаги, с каждым разом получалось всё тяжелее, каждый новый рычаг казался туже, а лаборатория в какой-то миг стала видеться бесконечной. Но наконец я добрался до последнего.
И узнал белую аккуратную бороду даже теперь, когда она была залита кровью.
Глаза доктора горели золотом.
– О, мой другь. – Его голос изменился до неузнаваемости. Не человеческий. Металлический, рваный. – Вот вы где…
За рычаг я потянуть не успел, вместо этого подкрутил газовый рожок, пытаясь разглядеть Остермана. Он прикрыл глаза рукой, прячась от света.
Доктор оставался одетым в костюм, в котором пришёл на Ночь костров. Тот весь был залит кровью. Если всё произошло так, как я увидел, и мне ничего не почудилось, то шею ему разодрали волки. Нельзя было выжить после таких ранений.
В стороне, ближе ко входу, творился кошмар. Слышно было, как кричали люди и твари. А мы с доктором чинно беседовали, словно
