Может, всё же осушим это болото? — ещё раз предложил Август.
Разве это вернёт Мартинусу корову? — ответили ему.
Так вы хотите, чтобы шкипер Скору покоился рядом с бездушной скотиной?
Все даже вздрогнули при этой мысли; нет, этого они не хотят, но должен же быть какой-то выход, неужто ничего нельзя придумать? И опять дело на этом заглохло. Однако Ездра принял сторону Августа и стал убеждать людей осушить болото, эту чертову дыру, творящую чёрные дела средь бела дня, но он говорил с глухими. Ездре ничего не осталось, как продолжать строить свой хлев на четырёх коров, раз уж он заложил под него фундамент.
Но вот наконец случилось то, что уже никак не могло не склонить людей на сторону Августа: в воскресенье после полудня с болота опять донёсся крик, на этот раз крик повторился дважды, один за другим.
Полленцы насмерть перепугались, надо было принимать меры. Крики послышались в то же самое время, что и в прошлый раз; люди обратили внимание, что как раз в это время шкипер Скору провалился в болото, не иначе как он взывал о спасении, никого другого тут быть не могло. То, что шкипер на этот раз крикнул дважды, объяснялось тем, что он страдал от позора и бесчестья, особенно после того, как рядом с ним в болото провалилась корова.
Пастушка со всех ног бросилась домой, пастор и его люди на этот раз тоже слышали крики; прибежал Ездра и, рухнув без сил на землю, объявил, что вынужден бросить свою работу над домом, он и подумать не может, чтобы жить в этом кошмаре.
Староста Каролус серьёзно отнёсся к этому происшествию и тотчас отправился к пастору за советом. На тот случай, если понадобится что-нибудь записать или он чего-нибудь не поймёт, Каролус взял с собой Йоакима.
Осушать болото собралось много народу, все мужчины Поллена; лето, светло, а потому им не страшно, ведь они делают то, что сделать необходимо. Руководит всем Август; он натянул верёвку от берега до вершины холма, чтобы все видели, где копать, и расставил вдоль неё людей, сам он работает без устали и себя не щадит. О, сегодня у него нет ни красного платка на бёдрах, ни сигары во рту, он весь взмок; похоже, что он в чём-то виноват перед покойным шкипером Скору и хочет загладить свою вину, вот и усердствует; он сморкается в руку и вытирает её о штаны и нисколько не бережёт свои замечательные сапоги с блестящими пуговками.
Во время работы люди почти не разговаривают, а если что и скажут, то тихо, как того требует торжественная серьёзность их дела.
Приближаясь постепенно к тому бездонному месту, они осторожнее опускают лопаты в болото, кто знает, на что они могут там наткнуться. Ездра идёт впереди и первый поддевает торф на лопату, за ним следует цепочка мужчин; медленно, по мере того как канава становится глубже, они скрываются из виду, самые последние почти исчезают на дне канавы.
Ездра уже достиг опасного места. Он кладёт перед собой на землю жерди и доски и становится на них, болото колышется от взмахов его лопаты. Ездра бросает взгляд назад — в случае чего помощь рядом, — потом делает большой шаг и становится на то злополучное место. Его лопата зачерпывает только жидкую грязь, он переворачивает и поддевает предательскую зелёную кочку, но её место тут же заполняет чёрная жижа, лопата не оставляет в ней никаких следов, словно он мешает ложкой жидкую кашу. Но вот он выбирается на твердую почву. В конце натянутой верёвки он отходит в сторону, его сменяет следующий за ним человек, а Ездра идёт и становится последним. Такой порядок установил Август.
К полудню через всё болото уже прокопана широкая канава, а к вечеру, можно сказать, половина работы позади. Люди, переговариваясь, расходятся по домам. Они углубились в бездонную топь уже на четыре заступа, но не обнаружили в ней ничего, кроме ила. По прорытой канаве журчит вода.
Утром они снова принимаются за работу.
И наконец...
Человек, который на этот раз идёт первым, с криком выскакивает из канавы. Он что-то нашёл? — спрашивают люди. Да, он что-то задел лопатой, похоже, это одежда. Теодор, который идёт вторым, презрительно усмехается и предлагает поменяться местами. О, Теодор хочет показать, что он настоящий мужчина; он делает несколько взмахов лопатой, и обнажается что-то круглое. Это всего лишь корень, говорит он и хочет выдернуть его из канавы. Корень не поддаётся, он сидит крепко, Теодор отпускает его и пытается счистить с него ил — открывшаяся картина заставляет его отшатнуться: он держит за руку мертвеца!
Бедный Теодор, ему пришлось расстаться с содержимым своего желудка, его одновременно и вырвало и пронесло, уничтоженный, он рухнул на землю. Август обошёл лежавшего Теодора.
Он единственный из всех мужчин осмелился взяться за лопату и откопать труп, да-да, у Августа хватило мужества посмотреть покойнику в глаза.
Просто удивительно, как хорошо выглядел погибший шкипер, его сохранил ил, от Скору пахло только болотом, даже одежда на нём не истлела, на пальце блестело золотое кольцо; руки были раскинуты в стороны, их пришлось осторожно согнуть, чтобы сложить на груди, один сапог шкипер потерял. Труп лежал на каменном дне всего в трёх аршинах от поверхности болота, здесь было что-то вроде большого котла! Из трещины на дне котла пузырясь поднималась вода — родник.
Они перенесли труп на сухое место, смыли с него ил и прикрыли его. Двух человек Август отрядил домой, чтобы они сколотили гроб.
Самое страшное было уже позади, и кое-кто стал говорить, что на этом работу можно и закончить. Ездра же возражал им, у него были на то свои причины, и он пожаловался Августу. Как это закончить? — не понял Август. Об этом не может быть и речи, ни в коем случае, гиблое место следует осушить до конца, чтобы в нём больше не сгинула ни одна живая душа!
Потому и второй день они работали до самого вечера и вырыли поперёк болота большой ров. Вода по нему бежала рекой, дно его представляло собой твердую горную породу, только котёл всё ещё был полон воды и ила. Корову старого Мартинуса так и не нашли, зато нашли потерянный сапог шкипера Скору.
Вечером, после работы, стали думать, кто останется охранять труп. Все решительно отказывались от этого опасного дела, впрочем, может, оно и не было таким уж опасным, но тем не менее внушало людям необъяснимый ужас. Ездра согласился покараулить покойника, только пусть с ним останется кто-нибудь ещё; вызвался Теодор, который уже пришёл в себя. Ему хотелось, чтобы все забыли о его слабости, он успел сбегать на берег и привести себя в порядок.
Стояла летняя, по-северному светлая ночь. Ездра и Теодор ходили взад и вперёд, страшно им не было, напротив, они вызвались посторожить покойника из добрых побуждений, упрекнуть их было не в чём. Разве что Ездра втайне радовался, что вода из его болота уже спущена, и эту радость едва ли можно было назвать благочестивой.
Потом они сели на землю и задремали, солнце спустилось за холм, стало прохладно, пришлось им застегнуть куртки. Последнее, о чём они говорили, так это о том, что никогда ничем не обидели шкипера Скору, за что бы он стал мстить им? Нет... И труп — это всего лишь труп, а не шкипер. Да, но...
Теодор вздрогнул и проснулся, верно, ему что-то приснилось.
Что с тобой? Ездра быстро вскочил.
Ничего особенного. Только вот глянь туда вниз. Там что-то шевелится!
Что шевелится?
Покрывало Скору. Может, спустимся и посмотрим.
Давай, ответил Ездра, однако он не спешил.
Полночь уже миновала, начало светать, они напряжённо вглядывались в полумрак. Что-то красноватое, может, зверь какой, сказал Теодор.
Ездра: Наверняка это лисица.
Ты прав, согласился Теодор. Скорее всего, лисица, но...
Пойдём посмотрим, шепнул Ездра.
Пойдём... А ну как это нечистый?
Чего-чего? Ездра вздрогнул. Ты это всерьёз?
Может, он, а может, и не он. Но ты не хуже моего знаешь, что нечистый, выискивая жертву, может принимать любое обличив, так почему бы ему не обернуться лисицей? Так все говорят.
Ездра заколебался: Скору погиб уже давно, и все эти годы его душа была на небесах, с чего это он вдруг понадобился нечистому?
На этот вопрос Теодор ответить не мог.
Или ты думаешь иначе? — опять спросил Ездра.
Теодор: Мало ли что я думаю!.. А только зверь этот мне подозрителен. Я тебе вот что скажу: Скору был далеко не ангел, не думай. Уж он-то достаточно нагрешил в своё время, я точно знаю. Вот нечистый и явился к нему.
Но Ездра был не робкого десятка, он взял в каждую руку по камню и начал спускаться к трупу.
Ты пошёл? — спросил Теодор и нерешительно двинулся за ним.
Увидев человека, рыжая лисица тут же отскочила от трупа, мелькнув в воздухе красной полоской; Ездра швырнул в неё камень, лисица взвизгнула, может, только от страха, но, как бы то ни было, всё-таки взвизгнула, и Ездра был доволен.
