1. Евреи были вооружены явно лучше, но нет никаких данных, что стрельба нанесла хоть какой-то ущерб христианам.
2. Кислота из бутылочек предназначалась не только погромщикам, а всем вообще прохожим-гоям. Что уже не «нахальство», а уж, простите, прямое преступление, никак не оправданное самозащитой.
Христиане же подогревались не только напитками, но и рассказами потерпевших о том, как евреи обижают прохожих: стреляют в них, обливают кислотой. Ходили и слухи: о ритуальном убийстве мальчика в Дубоссарах, о христианке-служанке, убитой евреем (следствие показало, что она покончила с собой, но тут много неясного). Статья об обескровленном трупе мальчика, кстати, печаталась в газете «Бессарабец», но сообщенные в статье сведения, конечно же, не подтвердились.
Прошел новый слух: правительство разрешило бить евреев, потому что они враги престола и отечества. Ах, так?! К середине дня начался собственно погром: группы христиан стали вторгаться в разные части города, уничтожая и расточая имущество евреев. Полиция принимала меры, но было ее мало, руководство отсутствовало, и каждый полицейский действовал фактически по своему усмотрению. В войсках по случаю Пасхи многие офицеры были в отпусках, управлялась армия плохо, нечетко. Если войска и вызывались, они, как правило, не заставали погромщиков, не успевали за событиями.
И вот тут «часть евреев, вооружась револьверами, прибегла к самозащите и начала стрелять в громил... из-за угла, из-за заборов, с балкона... бесцельно и неумело, так что выстрелы эти, не принеся евреям ни малейшей помощи, вызвали у громил дикий разгул страстей». При этом «дома, в окна коих были выставлены иконы и кресты, бесчинствующими не трогались»11.
Озверевшая толпа перешла от разгрома имущества евреев к насилию над самими евреями. Евреи продолжали стрелять, и «особенно роковым для евреев» стал «выстрел, коим был убит русский мальчик Остапов». С одного-двух часов дня «насилия над евреями принимали все более тяжелый характер», а с пяти часов произошел «целый ряд убийств». Примерно в половину четвертого обезумевший губернатор с «говорящей» фамилией фон Раабен (Рабе — по-немецки «ворона») передал командование начальнику гарнизона генералу Бекману. Тот разделил город на участки и стал передвигать части из одного квадрата в другой, тогда как раньше они были «бессистемно разбросаны по городу». «С этого же времени войска стали производить массовые аресты бесчинствующих»12. К вечеру погром стих.
Выглядел город как после «хорошей» бомбежки или долгих уличных боев: чуть меньше третьей части домов, 1350, оказалось повреждено, 500 еврейских лавок разгромлено. Арестовали 816 человек, из которых привлекли к ответственности 664 человека — это кроме дел об убийствах.
«Всех трупов... обнаружено 42, из которых 38 евреев». Протоколом Врачебного отделения Бессарабского Губернского правления зафиксировано «раненых всего 456, из коих 62 христианина... 8 с огнестрельными ранами». Из раненых — 68 полицейских, 7 «воинских чинов» (цифры вступают в противоречие с приведенными выше... Или горожан считали отдельно, военных отдельно? — А.Б.). Один из солдат «получил ожог лица серною кислотою».
Другие авторы дают оценку, очень мало расходящуюся с этими. Фрумкин называет цифру в 45 убитых евреев13, И. Бикерман — 53 убитых14, Краткая Еврейская Энциклопедия — 49 человек.
Кишиневский погром оказался своего рода рубежом. Это первый погром совершенно нового типа, не похожий на события 1881-1882 годов.
Во-первых, во время этого погрома уже не только расточали или разграбляли чужое имущество. Противники старались друг друга ранить или убить. Этот погром словно возвращает нас во времена погромов в Германии XIV века.
Во-вторых, этот погром ждут. К нему вполне могли бы подготовиться и власти, если бы у них такое желание было. Другой вопрос, что власти ленивы, сонны, как и вся уходящая в небытие Российская империя. Они пропускают мимо ушей и глаз множество признаков того, что сейчас вполне может начаться...
А уж евреи к нему готовы — заранее вооружились!
В-третьих, а погром ли это вообще? Все-таки погром — это когда «одна часть населения открыто нападает на другую». А тут — кто на кого нападает? В Нежине и даже в Балте евреи были скорее пассивными защитниками своих домов и своей части города. И оружия у них тоже не было.
Про кишиневский погром известно до обидного мало, и я не могу сказать, были ли ружья у евреев охотничьего или боевого образца. Как и откуда они взяли револьверы. Вряд ли ведь спокойные приличные закройщики и аптекари пошли да стали легально покупать оружие... Тем более, револьверы ни в утиной охоте, ни на крупного зверя как-то не применяются. Видимо, оружие все-таки было контрабандным — то есть поступило в нарушение законов Российской империи.
«Погром», как вы помните, начался с того, что евреи стали стрелять по христианам, плескать В ПРОХОЖИХ серной кислотою,— то есть, называя вещи своими именами, напали на русское население. И потом евреи вовсе не были невинными жертвами насилия. Их револьверная стрельба на удивление неэффективна: за весь день, за все время, когда расстались с жизнью несколько десятков человек, всего девять попаданий — несчастный «мальчик Останов», да восемь раненых, которым оказали помощь. Если вспомнить про «частую револьверную стрельбу» одновременно из разных мест — неправдоподобно плохая стрельба.
Но качество этой стрельбы — вопрос второй. Главное — евреи «начали первыми» и потом тоже применяли оружие. Уж как умели — так и применяли, но ведь получается — они ХОТЕЛИ убивать и ранить христиан. Они готовились к этому. У евреев хуже получалось, но все же они сделали, что могли: застрелили одного христианина, убили холодным оружием четверых, многих ранили, включая солдатика, на которого плеснули кислотой...
Христиан в городе не намного больше, чем евреев: 58 тысяч на 50. Если они «победили» — то есть смогли убить больше евреев, разрушили практически всю еврейскую часть города, то причина этого только в одном — они оказались лучшими боевиками, чем евреи.
Зловещий факт: имущество евреев почти не разграблялось, оно почти всегда уничтожалось. В Балте было 20 изнасилований. Прошло 20 лет, и теперь никто не стал «бесчестить» еврейских женщин в Кишиневе. Было подано три заявления об изнасилованиях, но одно из них отклонено сразу, а два других не подтвердились после расследования, проведенного прокурором Одесской судебной палаты А.А. Лопухиным15. Значит, шли не насиловать и не грабить. Тут шли друг на друга с иными целями: бить, убивать.
Но где здесь, простите, погром? То есть элементы погрома здесь тоже есть — потому что христиане стремятся уничтожать имущество евреев, разрушают их дома. Но все это — только фрагмент общей картины, некий способ покорения, уничтожения противника.
Это — Гражданская война. Одни подданные Российской империи воюют с другими. Одна из сторон прибегает к погрому как способу ведения военных действий — истреблению имущества врага. Именно одна из сторон — потому что, когда евреи устраивали христианский погром, они не уничтожали ни лавки и магазины, ни личное имущество христиан. Но погром — только фрагмент, часть событий.
Это — трайбализм. Само слово «трайбализм» родилось во время исследований в «новых» государствах Африки, только что освободившихся от колониализма. В таких государствах очень часто возникает борьба, а то и война с применением оружия двух племен-триб. Так же точно в Киренаике и в Алексндрии во II веке до Р.Х. насмерть бились трибы греков и иудеев.
В Кишиневе 1903 года тоже сцепились две трибы — иудейская и христианская. Христианская оказалась сильнее, но повернись дело иначе — был бы погром христианский...
А вот что важнее всего: события в Кишиневе очень многими евреями так и понимались: «надо учиться». Скажем, Зеев Жаботинский произнес буквально следующее:
«Кишиневская резня сыграла крупную роль в нашем общественном сознании, потому что мы тогда обратили внимание на еврейскую трусость»16. Трусость или просто неумелость, отсутствие опыта? Этот вопрос не задается.
Нужно ли оплакивать, что у твоего народа нет опыта убийств, и призывать его приобретать? Для Жаботинского, видимо, очевидно: конечно же приобретать как можно быстрее.
Наконец: а что нужно, чтобы назвать евреев «храбрыми»? Истребить не четверых, а четыреста человек? Перестрелять христиан из пулеметов? Взорвать их вместе с собором? Сбросить атомную бомбу на христианскую часть города? На эти вопросы Жаботинский тоже не отвечает и конкретных советов не дает.
Виднейшие писатели и общественные деятели еврейского происхождения — Дубнов, Ахад-Гаам, Ровнинский, Бен-Ами, Бялик — призывали к созданию своих вооруженных сил: «Братья... престаньте плакать и молить о пощаде. Не ждите помощи от своих врагов. Пусть вам поможет ваша собственная рука»17.
