лагеря. Во всяком случае, хлопали ему довольно дружно.
Потом его сменила стайка девчонок с танцем гавайских папуасок. Они были одеты в юбки из травы и пышные венки из нее же. А на шеях — длинные гирлянды из бумажных цветов.
— Крамской, эй, Крамской! — кто-то из девчонок ткнул меня в спину. — А с кем это был твой батя? Это твоя сестра?
— Не, — мотнул головой я. — Это его невеста.
— Молодая какая мачеха! А мама где?
— На курорте, — ответил я.
— А, они в разводе… — разочарованно раздалось за спиной. — Моя бабушка говорит, что это плохо, что сейчас все так много разводятся. Я вот никогда не разведусь!
Ну да, так и будет, конечно, девочка.
Пионерское шоу близилось к завершению. Все участники выстроились у дальней стенки, публика хлопала. То ли от восторга, то ли от радости, что скоро можно будет покинуть тесный зал.
— Надеюсь, друзья, вам понравился концерт! Лично я в восторге от множества талантов. Надеюсь, еще не раз увидеть ваши лица в нашем замечательном лагере «Дружных»!
Игорь дернул за свисающую сверху веревку. Очевидно, по задумке наверху должно было перевернуться ведро и осыпать ведущего каскадом блесток или каких-нибудь цветных конфетти. Но что-то пошло явно не так. Вместо невесомых блестящих или разноцветных штучек сверху хлынул поток грязной воды. Будто кто-то подсуетился и подменил ведро на поломойное.
В наступившей тишине раздался одинокий девичий смешок. Я быстро оглянулся, но не понял, кто именно из девчонок хихикал — Коровина или Шарабарина.
— Конец представления настал, как холодный душ с ясного неба, — наигранно веселым голосом сказал Игорь. В зале снова захлопали, засмеялись, а кто-то уже начал пробираться к выходу.
Я снова оглянулся и встретился взглядом с Ирой Шарабариной. Вид она имела совершенно невинный, как и стоящая рядом с ней лучшая подруга Коровина.
До ужина все родители разъехались — кто-то своим ходом, до станции электрички от лагеря было полчаса пешего хода, а кого-то организованно погрузили в автобус. Верхолазов не обманул ожиданий и вернулся уже после ужина. После визита родителей в лагере стало ощутимо больше мусора — пионеры всех возрастов поглощали привезенные конфеты.
Почему-то на вечерней линейке никто даже не упомянул «дело о ведре грязной воды». Может быть, потому что Игорь не был никем из официальных лиц, может быть, решили, что так и было задумано изначально, а может еще по какой причине. Впрочем, это совсем не значит, что возмутителей спокойствия не будут искать. Потому что в неофициальных кругах этот номер обсуждали много и активно. Особенно во втором отряде. Никто, правда, не спешил признаваться, что это он забрался на верхотуру с ведром уборщицы. Зато активно передразнивали ошарашенное лицо бывшего вожатого.
Я был почти уверен, что к этому приложила руку Шарабарина. Но у нее железное алиби — когда зал готовили к представлению, половина лагеря видела, что она сидит на скамейке со своей мамой.
Я забрался под одеяло и снова попытался вспомнить что-нибудь про Игоря или своих родителей. Но вспомнил про конфеты. Наверное потому что половина палаты шуршали фантиками. Я тоже полез в тумбочку, запустил руку в пакет, выхватил первую попавшуюся, развернул и сунул в рот. Карамелька, нда…
Уснул я быстро, приторный вкус твердой как камень конфеты все еще не растворился на языке. А я уже снова парил над двором, где жила моя бывшая жена. Из-за кустов вынырнула тонкая девичья фигурка и торопливо пошагала к подъезду. Фонарь над которым опять не работал. Но не успела. В лицо ей ударил яркий свет фонариков от нескольких телефонов.
— Кто это тут у нас домой к мамочке торопится, а? — растягивая буквы сказала одна из выступивших из темноты фигур.
Глава 24
Я проснулся от собственного крика. В темной палате была тишина. Луч уличного фонаря косой полосой высвечивал лицо Мамонова. В окно бился жирненьким тельцем ночной мотылек. Сверчок сверчал. Дверь в комнату приоткрыта.
Бешено колотящееся сердце медленно успокаивалось.
Я сжал кулаки от бессилия, вспомнив то, что я только что видел. Карину подкараулили девчонки во главе с Ритой Хиляевой. Я не понял даже половины из их диалога, но оставшегося было достаточно, чтобы понять, что моей дочери угрожают. Если она не принесет тридцать тысяч рублей, то какие-то ее фотографии опубликуют в интернете.
Напоследок мерзкая кривляка Хильда выплеснула в лицо Карине содержимое яркой жестяной банке в ее руках и гордо удалилась, повиливая тощим задом.
А Кара села на скамейку, зажала ладони между коленей и уставилась в темную пустоту.
Кто-то из моих соседей заворочался, металлическая решетка завизжала. В коридоре раздались чьи-то тихие шаги. Засыпать обратно мне не хотелось.
Кажется, все эти сны про Карину что-то значили. Будто я должен что-то сделать правильно, и тогда у нее все будет хорошо. А если я ошибаюсь, то… Получается, что я где-то ошибся? Что-то сделал не так? Или наоборот не сделал того, что должен был?
Заворочался мой сосед. Я воспользовался звуком и соскользнул со своей кровати. Босиком подкрался к двери и прислушался. Выглянул. Коридор был пуст. Туслкая лампочка освещала дальний его конец, квадраты света расчерчивали пол веранды.
Я просочился сквозь щель двери. Интересно, сколько сейчас времени? Совсем глубокая ночь, или я проспал всего каких-нибудь полчаса?
На цыпочках я дошел до дальнего края коридора. Приложил ухо к двери комнаты воспитателя. Хозяин комнаты не спал. За дверью бормотал радиоприемник. Кажется, даже на каком-то иностранном языке. Потом раздался звук отодвигаемого стула, и я метнулся в сторону, чтобы если вдруг мой папа выйдет, то не заметит меня из-за двери. Но выходить он, похоже, не собирался. Стукнула дверца тумбочки, зашелестел пакет, потом — фантик от конфеты.
Я перевел дух и подошел к двери Елены Евгеньевны. За дверью было тихо.
Ничего необычного.
Я вернулся на исходную, постоял возле своей кровати, а потом решительно сунул ноги в кеды. Спать не хотелось совершенно. Хотелось выйти на воздух и подышать свежим воздухом.
Уже не таясь, я открыл дверь, и слегка пошатываясь, будто спросонок, направился к выходу.
От зябкой ночной прохлады по коже тут же побежали мурашки. Я свернул как бы в сторону туалета, но до самого домика не дошел, опустился на траву рядом с толстым деревом почти сразу за углом корпуса. Не то, чтобы прятался, но просто чтобы в глаза не бросаться.
Я попытался подумать логически. Допустим, я здесь не просто так, а с какой-то важной миссией. И мне за это лето нужно сделать что-то
