– Николь, у тебя же кровь идет, уже весь пол в крови! – кричит миссис Бентли.
– Позвони доктору Ксавьеру, – распоряжается мистер Бентли. – Скажи ему, пусть зайдет с черного хода. И убери здесь.
– Я тебя разочаровала, папочка?! – кричит Николь так, что у меня холодок по спине пробегает.
Внезапно мистер Бентли выскакивает из дверей. Вены у него на лбу вздуваются. Он бежит к машине. Но тут видит меня и останавливается:
– Кэл? Ты же Кэл, верно?
Я киваю, изо всех сил стараясь выглядеть по возможности трезвым. И вежливо интересуюсь:
– С Николь что-то случилось, мистер Бентли? Может, нужна моя помощь?
– Э-э-э… – Он откашливается. – Нет, с ней все в полном порядке. Просто устала немного после выпускного, только и всего. Ничего страшного, мы сами все уладим. Спасибо за заботу.
– Не за что, – бормочу я и разворачиваюсь, чтобы уйти.
Выйдя на тротуар, оглядываюсь через плечо – отец Николь все еще стоит возле своей машины и смотрит мне вслед.
– Николас! – зовет мужа миссис Бентли.
Я ухожу и издали слышу, как в темноте истерически рыдает Николь.
* * *
Открыв глаза, я переворачиваюсь на бок, вижу, что на другой половине кровати никого нет, и сажусь, моментально проснувшись. Прислушиваюсь, но не слышу ничего и тогда выбираюсь из кровати. На часах начало третьего. Ну и куда ее понесло среди ночи? В ванной никого нет. Я открываю дверь соседней спальни. В доме темно, хоть глаза выколи.
– Ниель? – окликаю я.
Тишина.
Я включаю свет, брожу туда-сюда, заглядывая во все комнаты подряд, и наконец выхожу во двор. Сердце у меня бешено колотится. Сон (или воспоминание?) неотвязно крутится в голове, и это только усиливает панику.
Я обхожу дом вокруг и останавливаюсь, заметив странную тень на траве. Подойдя ближе, понимаю, что это Ниель и Хенли. Она лежит на спине, волосы разметались вокруг, и смотрит на звезды. Одну руку положила на голову Хенли, который уткнулся ей носом в живот.
– Ниель, что ты делаешь? – спрашиваю я, тщетно пытаясь успокоиться.
Она не отрывает взгляда от звездного неба:
– Стараюсь сделать так, чтобы мне стало лучше.
– Можно, я с тобой полежу? – осторожно спрашиваю я, мне тоже это не помешает.
Ниель кивает. По телу у меня пробегает короткая дрожь, когда я ложусь рядом на прохладную траву. Смотрю на нее, а она неотрывно глядит на небо, словно ждет чего-то. Я вглядываюсь в ее лицо и гадаю, кто же лежит сейчас рядом со мной.
– Никогда не видела столько звезд, – тихо говорит она. – Целое небо возможностей, целое небо боли. Это так трудно совместить. Может быть, уже сами возможности изначально несут в себе боль? – Голос у Ниель невероятно грустный. По ее маске прошли трещины, и то, что она так старалась скрыть, проглядывает наружу. Я даже не знаю, как ей помочь.
– Скажи, что мне сделать? – спрашиваю я. – Я все сделаю. Хоть до смерти готов замерзнуть ради тебя.
Слышится что-то вроде смешка, и я понимаю, что Ниель меня слышит.
– Холодновато, да? А я и не заметила. Извини.
– Ничего, я уже привык. Когда я с тобой, у меня все время руки и ноги отнимаются от холода.
Она берет меня за руку:
– А мне кажется, ты всегда такой теплый.
Я сжимаю ее кисть и подношу к губам.
– Мне обязательно нужно было это почувствовать, – тихо говорит Ниель.
– Что именно?
– Бабочку. – Это слово она произносит шепотом.
– В смысле? Ты и на силосной башне про бабочку загадывала, но я не понимаю, что это значит.
– Когда я держу тебя за руку, то у меня как будто бабочка в груди бьется. И я почему-то сразу начинаю думать, что все будет хорошо.
– Все будет хорошо, вот увидишь. – Мне и самому очень хочется в это верить.
– Я знаю. Прости, – говорит Ниель, радостно смеется и быстро смахивает слезинку, скатившуюся по щеке. – Я не должна быть такой. Ты не должен был это видеть.
– Эй! – Я поворачиваюсь на бок и трогаю Ниель пальцем за подбородок, чтобы она посмотрела на меня. – Ты всегда можешь быть при мне такой, какая есть. Что бы ни случилось.
– Я сама не знаю, кто я, – бормочет она и натянуто улыбается сжатыми губами, так чтобы случайно не выплеснуть наружу эмоции. Эта вымученная улыбка слишком похожа на улыбку ее матери. Сердце у меня тревожно сжимается.
– А кем ты хочешь быть? – спрашиваю я.
Ниель растерянно мигает, не в силах найти ответ. Я легонько провожу ладонью по ее щеке. В жизни не чувствовал себя таким беспомощным.
– Не знаю. – У нее дрожат губы, она больше не в состоянии сдерживаться. – Теперь уже не знаю.
Я придвигаюсь ближе, прижимаю ее вздрагивающее тело к груди. Мне так хочется прогнать прочь все, что ее мучает.
Что, если бы я вмешался в ту ночь, когда услышал ее отчаянный крик? Что, если бы я не ушел? Что, если бы я бросился ей на помощь? Что, если бы я оказался тем самым другом, который был ей нужен? Может быть, тогда она не лежала бы сейчас здесь и не искала себя, уставившись на звезды?
– Со мной ты можешь быть, кем захочешь. Какой угодно, клянусь тебе, – хорошей, плохой, сумасшедшей. – И не важно, какое из ее «я» сейчас смотрит на меня. Она – та самая девушка. Девушка, которую я ждал почти всю свою жизнь.
У Ниель вырывается легкий, еле слышный смех.
– Хотя, может быть, потом я об этом горько пожалею, – говорю я, надеясь снова ее рассмешить, и она действительно смеется.
Я приподнимаю ее подбородок и запечатлеваю на губах нежный поцелуй.
– Все будет хорошо, – повторяю я снова: лгу нам обоим.
Николь
Каникулы накануне выпускного класса. Август
Я заканчиваю разговаривать по мобильнику и откидываюсь на спинку сиденья. Сжимаю пальцы на руле так, что костяшки белеют, и тупо смотрю в ветровое стекло. Нужно успокоиться, а потом уж выходить из машины. Слишком много народу вокруг. Нельзя терять самообладание.
Кто-то барабанит в окошко, и я вздрагиваю.
– Николь, ты скоро? – спрашивает Эшли.
От одного только звука ее голоса у меня зубы сжимаются.
Отключаю все эмоции: грусть, злость, тоску. И через силу улыбаюсь.
– Иду, – киваю я, бросаю телефон в пляжную сумку и открываю дверь.
– Неужели мы наконец-то в выпускном классе, – говорит Хизер, когда мы идем по горячему песку и подыскиваем местечко, где можно присесть. Мои спутницы наверняка выберут такое, где побольше сексуальных парней.
– О-о-о, этот вид мне нравится, – заявляет Эшли и бросает сумку на песок.
Я разворачиваю покрывало, Ви помогает мне его расстелить, а Хизер с Эшли разглядывают накачанные стероидами мужские тела.
Я стягиваю майку через голову и бросаю ее на свою сумку. Собираюсь уже и шорты снять, но тут на живот мне ложится мускулистая рука, и я вскакиваю. Взвизгиваю от неожиданности.
– Привет, малышка, – шепчет мне в ухо Кайл.
Внутренне я издаю стон и хочу только одного: чтобы этот тип не трогал меня руками. Он разворачивает меня лицом к себе и целует, засовывая язык в рот. Я жду, когда это закончится, буквально считая секунды.
– Привет, – говорю я, улыбаясь. – Интересно, а что это вы все тут делаете? Я думала, у нас сегодня девичник.
– Чтобы я упустил случай посмотреть на тебя в купальнике? Да ни за что. – От подмигиваний Кайла меня тошнит. Он наклоняется и шепчет мне на ухо: – К тому же ты на все лето уезжала, мне так и не удалось с тобой побыть.
Я испуганно отшатываюсь.
– Не волнуйся, детка. Я помню твою легенду, – бубнит он.
Я стараюсь расслабиться. Надеюсь, Кайл не подведет меня. Он должен говорить всем, что якобы мы с ним ездили в Малибу, после того как у меня закончилась месячная балетная программа. На самом деле я была не с ним, в загородном доме его родителей, а с Райчел. Но я стараюсь сохранить нашу дружбу в тайне. Пусть у меня в жизни будет хоть что-то настоящее, чего никто больше не касается.
Кайл крепко сжимает меня в объятиях:
– Это меня просто убивает – смотреть на тебя в купальнике и знать, что я никогда не видел, что там, под ним.
– Послушай, но ведь я взамен разрешаю тебе делать в кампусе все, что хочешь, – тихо говорю я ему на ухо. – Ты никому ничего не скажешь – и я тебя тоже не выдам.
Кайл переживает за свою репутацию. Жалкое существо. Он наболтал всем парням в городе, что мы с ним без конца занимаемся сексом, а я взамен предоставила ему полную свободу в отношениях с сокурсницами. Если бы его младший братец или кто-нибудь из «элиты» узнал, что он даже без футболки меня ни разу не видел, разве что на пляже, Кайл бы этого не пережил.
Не понимаю, почему он до сих пор со мной не порвал. Я весь год этого ждала, с тех пор как он уехал в колледж. Но его наш договор вполне устраивает. Очень удобно: в родном городе при нем остается эта его идиотская репутация… Уж не знаю, кого он там перед друзьями изображает. А в кампусе можно вести холостяцкую жизнь в свое удовольствие.
