— Вот схема переключения передач, на рычаге… видите? Переключение перегазовки не требует, все передачи с синхронизаторами. На газ не давить сильно, слегка лишь. А теперь заводите и вперед!
К удивлению бойца автороты (тот считал себя опытным, поскольку отслужил аж целых полтора года), незнакомая машина не только завелась с полоборота, но и двинулась без заметного напряжения движка.
— Так… теперь на вторую… чуть побольше газу… очень недурно. Скорость не более тридцати! Дорога тут сами видите, какая.
Через десять минут обучения новоиспеченный водитель мазовской цистерны стал чувствовать себя чуть более уверенно.
— Хватит! — резко скомандовал коринженер. — поставьте машину вон туда… нет, еще дальше… хорош! Глушите двигатель и ждите.
Через примерно час сорок все шоферы были сочтены годными для движения. А еще через полчаса вся десятка цистерн собралась вокруг одного из хранилищ. Последний подъехал тот грузовик, в котором перевозили людей.
— А теперь будем заливать! Вы: закрепите вот эту веревку вокруг конца шланга… с другим концом лезете наверх… открывайте люк… вы лезьте туда же, помогите товарищу втянуть шланг, да не забудьте закрепить его той же веревкой, чтоб не скользил… Готов? Другой конец закрепляйте на штуцер. А теперь вы же в кабину, заведите движок, поставьте на нейтраль. Вот здесь включение насоса. Давайте! Как пойдет горючее, крикните сверху.
— Па-а-ашло!!!
— А вы, товарищи, точно так же помогайте подтянуть шланг от этой цистерны.
Двое спустились с крыши хранилища. Один из них был в звании сержанта, и потому осторожно заметил:
— Товарищ коринженер, четыре шланга разом втиснем в горловину, а больше может и не войти.
— Верно замечено, сержант. Но тут ни вы, ни я ничего поделать не можем. Будем заливать по очереди.
Через два часа все цистерны были опустошены.
— Последнее дело, товарищи, — возгласил коринженер. — Вот вам тряпки. Протрите везде, где только могли пролить горючее, патрубки в первую очередь. Шланги отсоединить и смотать. Грязные тряпки кинуть вот сюда, о них позаботятся. Сержант Иванов!
— Я!
— По окончании работ отвезти группу бойцов на обед. Через час жду вас в том овражке, откуда вы выехали. Продолжим работу.
Бойцы автороты двинулись в сторону столовой. Коринженер почему-то остался. Дождавшись, пока занятые на заправке скроются из вида, он прошелся вдоль линии пустых автоцистерн, в результате чего все они исчезли. Дальше товарищ Александров снова направил шаги в сторону того же овражка. Через считанные полчаса любой, кто вдруг заинтересовался бы тем, что творится в этом овражке, мог завидеть стоявшие там десять автоцистерн. А если бы любопытство этого товарища достигло совсем уж запредельной стадии, то он мог бы заметить легкое проседание рессор и сделать вывод, что эти цистерны полны.
На следующий день Рославлев действовал чуть иначе. Прикинув производительность, он сматрицировал в овражке сразу двадцать автоцистерн. В день выходило прибавление содержимого хранилища примерно на триста двадцать тонн бензина.
Наполнение хранилищ бензином оказалось поставленным на поток. Следующей задачей были снаряды к сорокопяткам — те самые, которые пробивали бы броню легких и средних танков.
Комбриг Яковлев был сух и деловит.
— Чем те снаряды, которые вы предлагаете, лучше прежних?
Рославлев невольно придерживался того же тона.
— Имея высокотвердый сердечник, новые снаряды пробивают броню легких танков на любой дистанции в любой проекции. А это и есть главное. Прежние отличаются худшей бронепробиваемостью. И еще момент: потенциальные цели имеют наполовину клепаный корпус. При попадании снаряда заклепки будут работать как осколки по всему, что есть внутри. Средних танков у противника мало, но на дистанции до восьмисот метров их лобовая броня будет уязвима.
— Тогда скорее новые снаряды будут нужны противотанковой артиллерии.
— И ей тоже. Вам больше понадобятся осколочно-фугасные, но бронебойные в боекомплекте приказываю заменить..
— А старые снаряды куда?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Их оставить как НЗ для противотанкистов. На полукилометровой дистанции они будут действенны против легких танков в любой проекции, даже в лобовой. Но это не все. Ваш главный враг — пехота. Японцы будут забрасывать бронетехнику бутылками с бензином. Против этого лучше всего работает пехота на броне, но ее использовать без крайней надобности нельзя. И дело не в том, что устав запрещает. Нужны приваренные поручни и карабины для того, чтобы цеплять бойцов. А главное: нужны обученные бойцы, умеющие на ходу вскакивать на броню и спрыгивать с нее. У меня нет времени такое организовать. Но тут можно попробовать вот какую тактику…
Яковлев выслушал внимательно и начал критиковать:
— Для таких перестроений понадобится хорошая связь. А ее нет.
— Берусь достать танковые рации. Правда, они будут простенькими, но хорошую связь дадут; правда, дистанция у них будет так себе. Но тут нужны ремонтные службы, которые установят их хотя бы на командирские машины. И опять главная наша проблема: нехватка времени.
— Будем пробовать.
Смушкевич пошел на контакт охотно: видимо, сказались посиделки с Рычаговым.
— Яков Владимирович, есть ли уже сведения о том, какие подразделения будут присланы? Двадцать второй истребительный я не считаю.
— Семидесятый истребительный, те наполовину на И-153, остальные на И-16.
— Тут такое дело, Яков Владимирович: на сто восьмидесятых нет подвесок под эрэсы. А на И-16, равно на И-153 такие есть. Но "чайки[20] как истребители японцам не соперники, так что сначала двадцать второй должен от них небо расчистить. И-153 пусть работают как штурмовики. А еще эрэсы хороши против плотного строя самолетов противника. Ну, тут ненадолго: как наладят те рассыпной строй, так эрэсы только что против наземных целей сильны будут. И еще одну штуку, Яков Григорьевич, я припас для двадцать второго полка.
Коринженер разжал ладонь. На ней оказался непонятный приборчик.
— Закрепить на стекле фонаря перед пилотом. Вот так он включается, так выключается. Он записывает изображение — все, что перед ним. С такими куда легче проводить разбор полетов.
Смушкевич задумался, потом нерешительно протянул:
— Этот… ну, эта штуковина, она, так думаю, очень секретная?
— И еще как! Уж будьте уверены.
— Может, ее тогда не надо в самолеты? Сам должен знать: как собьют нашего за линией фронта, так приборчик к японцам попадет.
Коринженер подумал и понимающе тряхнул головой:
— Тут, Яков Владимирович, мне возразить нечего. Снимаю предложение. Но имею еще сведения, которые тебе надо знать. Очень скоро улечу отсюда. Если кратко: буду готовить еще подразделение.
— Под будущую войну с Германией, что ль? Иль с Польшей?
Ответом был недоброжелательный взгляд и выраженно официальный тон:
— Ваши догадки, товарищ комбриг, оставьте при себе. И не распространяйтесь про сведения, которые вы только что узнали. Все понятно? Ну и отлично. К вашему сведению: разведки европейских стран чувствуют себя в Японии, как у себя на заднем дворе. Вопросы? Нет?
— Есть просьба. Нельзя ли ускорить прибытие сюда запаса эрэсов?
Инженер-контрабандист задумался, потом спросил:
— А что, сейчас их совсем нет?
— Есть, но уж очень мало, всего-то с десяток ящиков осколочно-фугасных.
— Могу посодействовать, но с условиями.
— Какими?
— В ящике восемь снарядов, так?
— Верно.
— Будем считать, что в ящике снаряды из одной заводской партии… Тогда вот что: из каждого ящика взять по одному эрэсу, промаркировать — скажем, номерами — и проверить, снарядив их на "чайки" и запустив по порядку в землю. Мне надо быть уверенным, что нормально работают механизм запуска, баллиститный порох и взрыватель…
Смушкевич не знал термина "баллиститный порох", но о смысле догадался.
— …и если испытания покажут полную пригодность, то достану еще эрэсы.
