Я скривилась и быстро уничтожила файл письма. Затем отправила лаконичное ответное сообщение — мол, готова лететь завтра, жду инструкций. При этом чувствовала себя шпионкой и не получала от этого ни капли удовольствия, хотя не так давно эта легкомысленная авантюра в погоне за денежным призом меня и забавляла, и мотивировала одновременно.
Что ж, разумность растет лишь с опытом, путем проб и ошибок.
Вызов управляющего разогнал гнетущие мысли о будущем и вернул в насущное настоящее.
— Госпожа, Дуно составил список для медосмотра рабов, как вы и велели. Первым пунктом Гхорр. И… как быть с Лау?
— Приведи сначала всех, кому необходим медосмотр… раненых, приболевших… в лазарет. И сообщи, когда все будут в сборе, — решила я. — А после устроим показательный домашний суд перед домом и открыто озвучим вердикт с наказанием Лау. Каждый должен видеть и понимать, что его ждёт, если он решит следовать путём виновного… Кстати, Лизен, а где сейчас девочка-забыванка в черной маске?
— Она в комнате Муирне, госпожа, завтракает, — сообщил управляющий. — Плывчи следит за тем, чтобы девочка питалась бульоном и не ела больше водорослей друри.
— Отлично. Жду от тебя сигнала, Лизен.
Я отключилась и посмотрела на индрика. Он увлеченно рыхлил хоботом землю в кадке. Любен косился на него, но отогнать от декоративного растения не решался, заметив мое лояльное отношение к новому «питомцу».
«Ру… ты хорошо помнишь Уллу?»
«Конечно. Моя энергия — отражение ее духа».
«Значит, ты узнаешь ее, если увидишь?»
Зверёк замер, прочитав в моем приоткрывшемся сознании намного больше, чем я хотела показать.
«Она здесь? Мою Уллу вернули?»
«А разве ее куда-то отправляли?»
«Прежняя хозяйка острова сказала Тэймину неделю назад, что Улла теперь живёт в лабораториях Великих Чертогов. Перед тем, как забрать его туда», — пояснил индрик, и у меня перехватило дыхание.
Это было очередным подтверждением того, что истощённый раб в черной маске из камеры в кабинете Муй Задаки — и есть похищенный много лет назад сын посла Диниту. Значит, он живёт в Чертогах совсем недавно и забрала она его с острова фактически незаконно, в день конфискации имущества! И по законам Тигардена-2 и соглашению с ЗССР этот раб должен принадлежать мне… Жаль, что доказательств нет.
Вопрос в том, как она сумела забрать его на глазах комиссии ЗССР?!
«Не знаю, твоя ли это Улла, но девочка в чёрной маске, которая сейчас завтракает на первом этаже, не покидала острова, — сообщила я, сопровождая свои слова ментальными картинками из памяти. — Насколько мне известно, всё это время она находилась в Пещерах забыванцев… это прямо тут, под скалой, на которой стоит дом.»
Индрик отряхнул с хобота крошки земли и порысил к двери с топотом, от которого задребезжало всё содержимое немаленького стеллажа.
«Идем к ней! Я скажу, Улла это или нет!»
Комната, которую Грай выбрал для рабыни-плывчи, располагалась по соседству с кухней и неподалеку от новообразовавшегося домашнего лазарета. У его двери уже стояло несколько рабов, которые выстраивались в очередь под строгим взглядом Дуно.
Индрик вырвался вперёд, трамбуя маленькими слоноподобными ножками ступеньки лестницы, словно старательный барабанщик. Его внезапный спуск с хозяйского этажа вверг в ступор всех присутствующих. Но длилось это недолго. При моем появлении рабы очнулись и попадали на колени, как стебли кукурузы, скошенные взмахом бытовой электрокосы.
«Госпожа… госпожа… госпожа…», — многократным эхом заметались по коридору ментальные возгласы космозонгов. И надо сказать, окрашены они были куда более приятными эмоциями, чем при первой нашей встрече на общем смотре рабов или в резервации. Это был уже не слепой страх или злоба, а робкое благоговение и жадное любопытство.
В другое время такая реакция вызвала бы у меня прежний всплеск неловкости, но сейчас все помыслы занимал вопрос о той, что завтракала в комнате рабыни-плывчи.
Я легонько стукнула костяшками пальцев в дверь, услышала тихий голос Муирне и вошла.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Девочка в черной маске сидела за красным пластиковым столом на пластиковом же красном стуле, совершенно не сочетавшимися с обстановкой и перенесенными сюда скорее всего из запасов садовой мебели для пикников краснолюбивой госпожи Задаки. Очевидно, прежде эта комнатка служила техническим помещением для домашних работ и хранения вещей или продуктов — все стены заставлены стеллажами от пола до потолка. Кушетка, служившая Муирне кроватью, прибыла явно из той же партии устаревшей мебели, что и «больничные койки» в лазарете.
Воздержание от употребления друри сделало свое дело — аура девочки снова приобрела тот восхитительно серебряный, почти белый, оттенок, знакомый ещё по пещере забыванцев.
Меня встретил слабый шепоток ее мыслей, звучавших приглушённо, как голос через большую пухлую подушку.
«Листья… листья, подсвеченные солнцем… милый цвет…» — напевал с мягким акцентом прозрачно-сонный сияющий разум девочки.
— Ясной сингулярности, — произнесла я вслух общепринятое в Содружестве приветствие и внимательно наблюдая, какое впечатление оно произведет на девочку.
Та лишь моргнула, вслушиваясь в мою речь, но больше никакой реакции не последовало.
— Кое-кто пришел к тебе в гости, — продолжила я осторожно. — Маленький друг. Хочешь посмотреть на него?
Девочка нерешительно кивнула. Индрик нетерпеливо боднул меня лобастой головой и вышел вперёд, вытягивая хобот трубой и махая ушами с интенсивностью дружелюбного собачьего хвоста при виде любимого хозяина.
«Улла! Это Улла! Здравствуй, Улла!» — ликовал он.
Руки девочки задрожали, и выпавшая из пальцев ложка со звоном и плеском упала в тарелку с питательным бульоном. Она беззвучно, словно рыба, открывала и закрывала рот, который в маске казался безжизненной однотонной щелью. Черная органика материала облепляла ее губы полностью, оставляя открытым лишь само отверстие рта для принятия пищи.
В ее разуме творился хаос из незнакомых мне слов, а чувства представляли из себя месиво, в которое и заглядывать было страшно.
Муирне забегала вокруг девочки, пытаясь ее успокоить, но худенькое тельце той неудержимо тряслось, как в припадке эпилепсии.
«Ру, что с ней такое?! Что нам делать?» — запаниковала я.
«Она хочет заговорить со мной, но не может! — зачастил индрик, обвивая хоботом тонкое запястье Уллы. — Эта штука на ее голове… что-то мешает ей пользоваться речью! И мысленно ответить мне тоже не может!»
Я едва не хлопнула себя ладонью по лбу, обозлившись на собственное тугодумие. Ну конечно! Ведь в маске установлен блокиратор голосовых связок, этим ещё в Чертогах хвасталась Муй Задаки!
Вероятно, бывшая хозяйка из предосторожности заблокировала речь девочки давно, ещё перед отправкой в пещеры забыванцев. А я могу пробиться в мысли Уллы по двум причинам — из-за того, что функция владелицы перешла ко мне, а также благодаря наличию телепатических рецепторов диниту.
«Не волнуйся, Улла, — шепнула я мысленно, сосредоточившись на смятенном разуме девочки и стараясь передать ей ощущение уверенности и безопасности. — Я попробую снять все ограничения, только и ты попробуй успокоиться…»
Значок с перечеркнутой головой находился на затылочной части маски. Чувствуя, куда направлен поток моего внимания, юная диниту склонила голову. Она всё ещё вздрагивала и судорожно дышала, не сводя глаз с прилипшего к ее ногам индрика.
Я провела пальцем по выпуклому рельефу значка. Что ж, попытка не пытка. Даже самая глупая. И, надавив на значок, четко произнесла:
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Идентификация голоса. Владелец Гайя Чудо-Юдо. Деактивировать маску.
От этой попытки я не ожидала никакого результата — так, для очистки совести произнесла, чтоб не думалось, — но значок в ту же секунду загорелся алым, и электронный женский голос ответил равнодушно:
