Экдал глубоко вздыхает, кажется, облегчённо, и принимается вертеть головой, соображая, куда дальше идти. Тут из кухни является Старейшина-духовник и жестом подманивает внезапно оробевшего наёмника. Я следую за ними в гостиную, где Экдалу приветливо кивает Унгуц.
— Ага, смотри-ка, кто пожаловал!
— Азамат сказал… — начинает Экдал нервно.
— Знаем, знаем, — скрипит Унгуц. — Мы твоё разрешение ещё утром подписали, вот, — он запускает руку за пазуху диля и извлекает свеженький пластиковый свиток. — Держи, до конца войны можешь быть на планете, но потом чтобы в течение двух дней предстал перед Советом с невестой!
— Спасибо, Старейшина Унгуц! — сердечно благодарит Экдал и даже опускается на одно колено перед Унгуцевым креслом.
— Ладно, ладно, — усмехается старик. — Лучше Азамата благодари, мы-то люди подневольные… Иди отдохни, да своим отзвонись. Ильд, малыш, проводи дядю.
Аронов сын послушно показывает Экдалу путь на кухню.
— А у него есть невеста? — ошеломлённо спрашиваю я. Я же точно помню, что у него есть жена, Эсарнай.
— Ну так он же на Муданге не женился ещё, нашёл себе красотку на Гарнете и возит везде. А перед Советом появляться боялся, ещё не одобрим, придётся же другую искать, — доходчиво объясняет Унгуц. — Вот потому пока что она ему только невеста.
— Странно, — говорю. — А хом носит, как будто он лёгкий…
Старейшины переглядываются.
— Если только никто не смухлевал, — произносит Унгуц с весёлой искоркой в глазах, — то нам и решать ничего не придётся… Ох, ну и век мы с тобой застали, Ажги-хян, вона как боги изгнанников привечают, как будто порядочные люди уже не в счёт!
Я снова смываюсь на кухню, пока не оскорбила слух своего духовника конским ржанием.
Экдал на самом деле явился не один, но решил не приводить всех своих людей в мой дом, а велел им разбить лагерь на плато, соседнем с тем, куда приземляются унгуцы. Там есть удобное местечко, объяснил он мне, где скала нависает над площадкой, и с воздуха не видны белые шатры и небольшой звездолёт, на котором ребята прилетели.
— Так тебя проводить к остальным? — спрашиваю.
— А можно сначала чего-нибудь пожевать? — с надеждой спрашивает он. Аристократическая скорбь с лица вся куда-то делась. Перенервничал, бедняга. Наливаю ему и детям супа.
— Где ваши родители? — спрашиваю у мелких.
— Отец на охоту пошёл, — говорит Ильд. — Мать у себя в комнате.
— Ой, да я бы сам налил, — спохватывается Экдал.
— Сиди уж, — говорю. — А чего ты про брата спрашивал?
Он вздрагивает.
— Да мы… — начинает он, и весь трагизм снова возвращается в его взгляд, как будто никуда и не уходил. Ну просто Гамлет, ни дать ни взять, даром что индеец. — Мы разругались из-за джингошей. Я пытался поднять восстание, а он был против. Меня же за восстание и изгнали, чтобы не мутил воду… А потом Эндан подался в наёмники, и назло мне всё время с джингошами работал. Поэтому, понимаете, мне важно знать, что он одумался. Что он, как и я, хочет избавить от них планету. Иначе я не смогу его простить.
— Ну, если бы он не хотел с ними воевать, его бы тут не было, — пожимаю плечами, поставив перед ним тарелку.
— Этого мало, — горько произносит Экдал. — Я не могу называть братом человека, который тупо поступает, как все. Мне надо, чтобы это было его собственным решением.
Я сижу напротив него за столом и смотрю, как он ест. Он невероятно красивый, и, кажется, единственный в мире человек, который может изящно есть суп. Я смотрю на его исполненное пафоса лицо и в очередной раз убеждаюсь, что ужасно люблю Азамата.
Глава 19
После того, как Экдал присоединяется к прочим конспираторам, я ещё часа четыре плету гобелен и слушаю сказки, которые Унгуц рассказывает Ароновым детям. Самого Арона так и нет, видать неудачная охота, вопрос только насколько… Вот тоже нашёл время! Ещё не хватало, чтобы его пришлось искать. Сейчас вот Азамат спустится, спросит, куда его братишка делся, и что я отвечу? Азамату ещё один повод понервничать совершенно лишний. А телефон у Арона, конечно, недоступен, откуда в горах связь…
— Что-то долго ребята там засиделись, — скрипит Унгуц, глядя на часы. И правда, за окном давно стемнело. — Небось уже всё важное обсудили, теперь по пустякам спорят.
Я принимаю его слова как руководство к действию. Разогреваю ужин и отправляюсь наверх мужа выковыривать. Он-то, небось, как затемно позавтракал, так и не ел ничего с тех пор.
Захожу на третий этаж — а там дымовая завеса. Все сидят курят что-то несусветное: не табак, не травку, а какие-то пряности. Тянутся вязкие сонные разговоры, Азамат уже третий раз пытается произнести слово «обеспечить», помогая себе зажатой в руке трубкой.
Я решительно распахиваю три окна подряд и, когда все оборачиваются на шум, грозно провозглашаю:
— Ужинать подано, извольте покинуть помещение!
— Лизонька, так мы ещё не закончили, — начинает Азамат заплетающимся языком.
— Вы закончите, когда тут же и отрубитесь, на полу, в дыму. Давайте дуйте вниз, вы же голодные, и не соображаете уже ничего, окосели все!
Последнее оказывает действие: народ встряхивается и топает к лифту. Я открываю остальные окна. Людям тут спать, в конце концов!
— Суровая у тебя супруга, хе-хех, — усмехается толстяк.
— Она очень обо мне заботится, — отвечает ему Азамат, глядя на меня.
Кухня наполняется народом, и Азамат в толчее не замечает отсутствие брата. Детей я отправляю к матери с сервировочным столиком, чтобы она тут не отсвечивала. От еды все веселеют, начинают шутить, в кухне стоит громовой хохот. Я ужинаю вместе с ними, выслушивая сомнительные комплименты, потом потихоньку принимаюсь загонять всех по койкам.
— А ты сама-то? — спрашивает Азамат, вставая.
— А я сейчас всех разгоню, помоюсь и приду. Ты ложись.
Когда он наконец уходит, я потихоньку подкатываю к Старейшинам. К этому времени внизу остались только они, решив расположиться на ночь там же, в гостиной, ещё Онхновч и несколько малознакомых мне граждан, не успевших за хохотом доесть ужин.
— Слушайте, — говорю, подсаживаясь к Ажгдийдимидину, — у нас Арон загулял. Пошёл на охоту сразу как Азамат прилетел, и пока не возвращался. Я не хочу Азамату создавать повод для беспокойства, но… как думаете, с ним всё в порядке?
— А он не говорил, надолго ли пошёл? — спрашивает Унгуц.
— Мне — нет. Если и говорил, то сыну, а из него ж слова не вытянешь. Но вещей Арон вроде бы не брал. В смысле, чтобы ночевать…
— Он местность-то знает? — встревает подошедший к нам Онхновч, и шумно отхлёбывает из чашки с очередным чаем из гербария.
— Откуда бы? — говорю. — Он тут вчера вечером впервые оказался.
— Ну, а Азамат ему рассказал, что тут где?
Пожимаю плечами. Я понятия не имею даже примерно, было ли у Азамата время вчера с Ароном пообщаться, и совсем не хочу о своих приключениях рассказывать посторонним.
— Не знаю, удалось ли им вчера поговорить, Азамат был занят…
— Ну насчёт зияний-то уж точно сказал!
— Каких зияний?.. — моргаю.
— Так называются входные отверстия туннелей, — подключается незнакомый мне мужчина, высокий и жилистый.
Я медленно перевариваю сказанное.
— То есть тут тоже есть туннели, и Арон мог в них провалиться?
— А что, неужели Азамат вам не говорил? — удивляется мужчина.
— Да я не уверена, что он сам знает.
— Ну вы даёте! — фыркает Онхновч. — Вы что же, думали, такое красивое место до вас никто не занял просто так? Да если б не зияния, тут бы уже давно город стоял! Не может быть, чтобы Азамат об этом не слышал.
— Может и слышал, я откуда знаю, — хмурюсь я. — Мне не говорил, это точно. Но он эту землю получил на следующий день, как мы поженились, ему было не до географии… Потом, он так обрадовался, когда я согласилась, чтоб он мне отдельный дом строил — наверное, когда я место указала, решил не разочаровывать.
Я внезапно чувствую острую потребность защитить мужа, хотя самой весьма любопытно, знал он или нет. Старейшина-духовник незаметно тянет меня за рукав, и я замолкаю. Он показывает мне записку: «Успокойся, никто не сомневается, что твой муж самый умный». Нет, всё-таки у меня очень правильный духовник, он действительно умеет возвращать мне душевное равновесие.
— Так что с Ароном делать будем? — я возвращаюсь к более животрепещущей теме, чем репутация Азамата.
— А чего с ним сделаешь? — философски пожимает плечами Онхновч. — Если он никуда не провалился, то сам придёт, а если провалился, мы его всё равно не достанем. Выпадет где-нибудь в другом месте.
— Ага, через пару лет! — киваю я.
— Или сто лет назад, тут уж как повезёт. Но если мы сейчас по темноте пойдём его искать, то сами все попроваливаемся, а толку никакого не будет. У нас ведь даже карты зияний нет. Так что лучше помолиться и спать пойти.
