энергия тратилась в невообразимых количествах, и время, что было только столь неподвижно, прямо на глазах возвращалось в обычное русло. Осознав это, Северская схватилась за свой револьвер и начала доставать его. К сожалению для неё, это также вызвало ускорение времени, и к моменту, когда она смогла извлечь оружие, время снова вернулось в привычное русло.
Кол, увидев исчезновение девушки, на мгновение впал в замешательство, однако спустя пару секунд врожденные инстинкты подсказали ему направление, и следующий выстрел был совершен уже спустя две секунды. Только вот рожки девушки никуда не делись, и она смогла заметить нечеловечески быстрое движение Кола и дернуться в сторону от предполагаемой траектории полета пули. А вот один из бандитов, стоявший прямо за девушкой, уклониться не успел, и пуля попала ему в грудь, круша кости и разрушая легкие. Бойцы, которых привел с собой Кол, подчиняясь команде того самого охранника и своему инстинкту самосохранения, «брызнули» в разные стороны, стараясь укрыться от стрельбы их босса, который прямо на глазах становился быстрее и из которого начала исходить такая же серебряная дымка, что и от Лены.
Она не была похожа на ЭНРу Лены или Салматии, однако даже она позволила Колу активировать скрытые способности и превзойти человеческие пределы. Лена лишь успела скрыться за капотом и понадеялась, что двигатель машины, на одной из которых приехали бандиты, не позволит пулям пробиться к её телу. Кол же, увидев, что его цель укрылась за машиной, наконец смог отвлечься хотя бы на мгновение и осмотреть себя. Хмыкнув, он произнёс:
— Однако. Это ведь и есть секрет твоей силы, а, кисуля? — и снова выстрелил в машину. — Что ты теперь можешь, лишь прятаться? — Выстрел. — Ты трусливая. — Выстрел. — Мелкая. — Выстрел. — Брехливая…
Лена, сидя с другой стороны, лишь дрожала. До этого она уже сражалась с монстрами, но сейчас её противник был человеком. И весь тот ужас, что она когда-либо испытывала, теперь был снова с ней. Только вот сейчас девушка не чувствовала в себе сил, которые обретала в моменты сражения с монстрами Невелиса, и могла лишь продолжать сжимать в руках револьвер, скрючившись за машиной. Сколько она бы могла так просидеть, Северская не знала, однако внезапно девушка услышала другой голос. Он был спокойным, но в нём звучало то самое величие, что заставляет других склоняться перед человеком, и буквально кричало о древности рода, который привык повелевать.
— И сколько ещё ты будешь слушать его?
Лена молчала, а голос, что шел изнутри, продолжил:
— Кто он, что этот смерд смеет так громко оскорблять тебя?
— Он тот, кто владеет силой.
— А ты что, ею не владеешь? Ты, обладающая всей силой не то что морей — океанов, боишься жалкого человечишку со слабенькими генами оборотня?
— Я... я... я...
— Тебе страшно, но это не причина прятаться. Если ты сейчас позволишь себе склонить голову перед этим ничтожеством, то как ты планируешь сражаться с теми, кто стоит в тени? Как ты собираешь защитить свой образ жизни, если себя защитить не можешь?
Лена продолжала сидеть. Однако её руки перестали дрожать. Что-то внутри неё распространялось, и это была не храбрость. Спокойствие. Спокойствие того, кто стоит неизмеримо выше других. Того, кто несет ответственность за судьбы людей. И вот из её губ после очередного оскорбления Кола, который не прекращал обстрел, вырвалось:
— Да кто ты такой, чтобы указывать мне?!
Кол, который собирался отвесить очередную шутку, поперхнулся словами и замолчал. А Лена поднялась из-за машины, держа в правой руке револьвер. Она шла в сторону Кола, и из её глаз веяло такой жутью, что, казалось, у человека, который посмеет встать у неё на пути, сердце немедленно остановится, если вообще не разорвется на части.
Но Кол бы никогда не поднялся до таких высот, если бы не имел стальной воли и характера лидера. Он мгновенно подавил раболепие внутри себя и, вздернув руку на уровень груди, снова сделал выстрел. Однако рожки Лены, которые, пока она пряталась за машиной, почти исчезли, снова вспыхнули золотом, и спустя мгновение она оказалась прямо перед ним, проигнорировав законы времени. Только сверхреакция Кола позволила ему ударом ладони отклонить дуло, что было направлено ему в грудь, и пуля пронзила лишь его плечо. Следующий нанес уже сам бандит, но только вот удар прошел лишь по касательной, рассекая бровь девушки, и алая жидкость начала почти сразу заливать Северской её левый глаз.
Следующие несколько минут прошли в череде ударов и редких выстрелах на сверхкороткой дистанции. Никто из эскорта Кола вмешиваться и не пытался, завороженно смотря на то, что происходит на небольшом пятачке пространства. Силуэты людей были размыты, то тут, то там появлялись облачка серебристого и золотого тумана.
Но вот после очередного сдвоенного выстрела сцепившиеся фигуры наконец распались. Только вот последствия для людей, вернувшихся в нормальное пространство, были разными. Если у девушки была лишь глубокая, но не опасная рана на боку, то Кол, пошатнувшись, осел на землю, зажимая рану на животе. Его пистолет выпал из его руки и звякнул об асфальт, а на рубашке мужчины начало расплываться кровавое пятно.
Бой завершился так внезапно, что никто не успел понять, что им делать, и поэтому бандиты всё так же завороженно смотрели, как Лена подходит к Колу, зажимая рану на боку. Подойдя к нему, она подняла револьвер и наставила его прямо в голову мужчине. Но тот совершенно не показывал страха, на его лице, чем больше проходило времени, тем шире расплывалась ухмылка. Наконец он произнёс:
— Что, поджилки… трясутся? Не… можешь выстрелить? Убить безоружного… человека ведь не так просто… да?.. Не то… что в бою.
Лена продолжала молчать и лишь смотрела на Кола, после чего опустила револьвер и, развернувшись, пошла обратно к своей машине. Весь её вид показывал, что ей просто не интересен дальнейший разговор. Глаза мужчины после этого заполыхали от еле сдерживаемой ненависти, и он закричал ей в спину:
— И что… снова убежишь… поджав хвост? Снова спрячешься и…
— Кол, мне просто неинтересно с тобой возиться. А если посмеешь снова встать у меня на пути, умрешь, — не повернувшись, ответила Лена, продолжая идти вперед.
Кол же на мгновение замер. Осознание, что его только назвали ничтожеством, недостойным даже смерти, подняло новую волну гнева, которая окончательно снесла стену самоконтроля. Ведь именно с таким отношением к себе он боролся всю свою сознательную жизнь. И вот теперь снова
