ГЛАВА 33
Оперуполномоченному Особого отдела 43-й стрелковой дивизии капитану Лихову А. С.
С получением сего приказываю вам немедленно прибыть для личного доклада по делу Леонова А. П.
Начальник Особого отдела армии полковник Ладыгин В. К.
— Разрешите? — Капитан в пропыленной форме приоткрыл дверь.
— Входите, товарищ капитан.
— Товарищ полковник! Капитан Лихов по вашему приказанию прибыл!
— Что помятый такой?
— «Мессеры», товарищ полковник! Машину мою повредили, пришлось на попутном грузовике добираться. Насилу успел вовремя.
— Ладно, хрен с ними, с «мессерами». Давай, присаживайся.
Капитан осторожно присел на стул. Портфель, который он до этого держал в руке, поставил на пол.
— Вот что, капитан… ты там у себя, похоже, неслабую кучу разворошил.
— Не понял, товарищ полковник?
— Этот твой Леонов интересная фигура получается. Тут по его душу прибыл один товарищ оттуда, — рука полковника ткнула в потолок. — Я, признаться, и сам слегка… гм… обалдел. В общем, дядя за ним приехал суровый.
— Что ж он такого натворить-то успел? И когда?
— А хрен его знает! Короче, в разговоре с этим… гостем веди себя осторожно, предельно вежливо и внимательно, понял?
— Понял.
— На все его вопросы отвечай тщательно и подробно. Бывали, знаешь ли, прецеденты. Так что думай! И просто так не балаболь! Усек?
— Так точно, товарищ полковник! Усек!
— И помни! Он сегодня есть, а завтра — уехал! А тебе тут и дальше служить.
Хозяин кабинета поднял трубку телефона.
— Восьмого… Товарищ «восьмой»? Да, прибыл. Так точно, у меня. Проводить к вам? Понял. Все понял, жду вас.
Полковник положил трубку.
— Сейчас он сам к нам зайдет. Смотри в оба, капитан, нечасто у нас такие гости бывают.
Наступило молчание. Полковник зашелестел бумагами, а капитан поправил гимнастерку и пододвинул поближе свой портфель.
В дверь кабинета постучали.
— Да-да! Входите! — Полковник привстал из-за стола.
Глядя на него, встал и капитан.
Дверь открылась, и в кабинет вошел высокий мужчина со знаками различия полковника. Хорошо подогнанная форма сидела на нем как влитая. Подойдя к столу, он вопросительно посмотрел на капитана.
— Представьте меня вашему гостю, товарищ Ладыгин.
— Полковник Чернов, Михаил Николаевич. Прибыл к нам из Ставки Верховного главнокомандующего!
— Капитан Лихов! Оперуполномоченный Особого отдела 43-й стрелковой дивизии!
— Очень приятно, товарищ капитан. Не возражаете, товарищ полковник, если я у вас капитана заберу к себе на часок-другой? Поговорим, чаю попьем. У вас ведь к нему срочных дел нет? Или…
— Нет. Ничего срочного у меня к капитану не имеется. Так, рабочие вопросы. Это и после оговорить можно.
— Вот и славно. Ну что ж, товарищ капитан, пойдемте со мной, прогуляемся. Заодно и местность окружающую мне покажете. Я ведь ночью приехал, толком и не видел ничего.
— Так и я ведь, товарищ полковник, тут нечастый гость. Ненамного больше вашего знаю.
— Но все же побольше? Вот и хорошо. В портфеле у вас что?
— Бумаги по Леонову.
— Что-то новое?
— Нет. Я еще раз передопросил всех, кто с ним контактировал, но ничего особенно интересного не узнал. Так, мелочи всякие…
— Ничего. Мелочи мы тоже посмотрим. Пойдемте. — Отступя в сторону, Чернов указал рукою на входную дверь.
Уже внизу, во дворе штаба, полковник обернулся к Лихову:
— Ну-с, товарищ капитан, показывайте, где у вас тут место есть тихое, чтобы и посидеть можно было спокойно, и поговорить по душам без помех.
— Вон там, справа, речка будет. Наш берег крутой и высокий, видно далеко. Красиво там! Да и подход с одной только стороны есть, так что увидим, если кто пойдет в нашу сторону. Чужих там не бывает, если только связистки забегают иногда. — При последних словах Лихов смущенно замолчал.
— Связистки? Одни?
— Бывает, что и нет…
— Надеюсь, что в этот раз о вашем приезде пока еще никто не проведал? Не смущайтесь, капитан, здесь не монастырь, а я не настоятель, чтобы вам мораль читать. Давайте показывайте ваш обрыв.
Минут через пять собеседники вышли на берег. Кусты раздавались здесь в стороны, освобождая небольшую полянку. Она заканчивалась крутым обрывом, который спускался к реке. На его краю, метрах в двадцати от кустов, лежало несколько бревен. К ним вела еле заметная тропинка.
— Хм, действительно место романтическое. Надо отдать должное тому, кто его нашел, — есть у него тяга к прекрасному. Ну, давайте, что ли, на этих бревнышках и присядем.
Полковник выбрал место, смахнул рукой незаметные соринки и сел. Капитан устроился рядышком, поставив портфель около правой ноги.
— Итак, капитан, давайте для начала расставим все точки над «и». Не возражаете?
Лихов согласно кивнул головой.
— Вот, держите — это мои полномочия, — полковник протянул ему документы. — Читайте.
— «Полковник Чернов Михаил Николаевич, является специальным представителем Ставки Верховного главнокомандующего. Его указания обязательны к исполнению всеми военнослужащими РККА, партийными и советскими работниками, независимо от их звания и занимаемой должности». Подпись — Верховный главнокомандующий И. В. Сталин, печать…
— Этого вам документа достаточно, товарищ капитан?
— Вполне. А что, товарищ полковник, есть и… другие документы?
— А вам не откажешь в сообразительности! Есть, как не быть. Просто, как я полагаю, именно вот этот снимает все возможные вопросы и недоразумения.
— Спрашивайте, товарищ полковник. Скажу все, что знаю.
— Ну никаких подписок я у вас отбирать не буду, сами все понимаете, капитан. Все, что будет тут сказано, никто другой услышать не должен.
— Понимаю, товарищ полковник.
— Да не держитесь вы так официально! Я же вас не на допрос вызвал. Мне с вами поговорить нужно. Рапорта ваши и протоколы допросов я прочел и дело в основном знаю. Вы, если не ошибаюсь, с Леоновым этим сами беседовали. Ведь так?
— Так, товарищ полковник.
— При каких обстоятельствах, если не секрет?
— Проводил профилактическую беседу.
— На предмет?
— Возможного привлечения его к сотрудничеству.
— И как успехи?
— Мне он показался… бесперспективным, что ли… не подходящим для этого дела…
— Это вероятный-то агент британской разведки не показался?! Обладающий неизвестными для нас приемами и методами ведения боевых действий? Как же вы так — опытный контрразведчик и не выявили его антисоветскую сущность?
Капитан побледнел.
— Я…
— А ведь вам Виктор Кузьмич говорил, наверное, сначала думать, а потом уж и говорить. Ведь так?
— Так..
— То-то же! Про бритву Оккама слышали?
— Э-э-э… нет.
— Был такой древний мыслитель за границей. Монах, кстати говоря. Вот он и сформулировал такое утверждение: «Не следует умножать число сущностей сверх необходимого». Понятно?
— Не совсем…
— Иными словами — если все, что у вас там Леонов вытворял, можно объяснить нормальными причинами, то нечего сюда приплетать британцев и французов! Ну, скажите мне на милость, где старшина-сверхсрочник мог пройти шпионскую школу? Да еще британскую! И когда?
— Ну он же не все время в армии служил?
— Ага. До 1936 года на гражданке работал, это так. Мог, в принципе, и обучение пройти, мог… Только где это в то время англичане (уж я про французов и не говорю даже) нахватались таких вот исключительных знаний, что и сейчас мы про них ничего не знаем?
— Но ведь в шпионских школах учат многому, чего не знают в строевых частях.
— Да, учат. Только вот дотов шпионы не берут, и знать это им незачем. Да и «кочерга» эта ваша — тот еще инструмент!
— «Вьетнамская».
— Что?
— «Кочерга» эта. Леонов ее называл — «вьетнамская кочерга».
— Угу. Да. Вьетнам — это ведь у нас французская колония, так?
— Не знаю, товарищ полковник.
— И какую такую войну вы можете там припомнить? Чтобы додумались до этой… «кочерги»?
— Не знаю.
— То-то же! Так что ваш Леонов такой же британский шпион, как я — китайский.
— Но ведь кто-то его всему этому научил? Да и два языка он знает — тоже неспроста!
Полковник хмыкнул.
— Я, к вашему сведению, знаю четыре. Немецкий, английский, французский и испанский. И что, меня тоже в шпионы запишете?
— Но… Тут совсем другое дело, товарищ полковник.
— Это почему же? Что, так уж трудно к линии телефонной подключиться? И звонок нужный организовать? Документы подделать? Или вы подпись Верховного так хорошо изучили, что подделку мгновенно распознаете? К вам что, такие вот спецпредставители Ставки каждый день заглядывают — чаю попить? И их документы вам знакомы, как псалтырь?
