– Да, я слушаю.
– Ларисочка, это я! – раздался в трубке слащавый голос Галины Степановны. – Ты меня слышишь?
– Слышу, – ответила Лариса, недоумевая, как соседке стал известен номер ее мобильного, и вообще, что ей могло вдруг понадобиться.
– Ларисочка, срочно езжай домой! У тебя в квартире потоп, вода хлещет как из ведра. Уже и второй этаж залило, и третий, и тетю Надю, и Калмыковых. А у них ремонт на тридцать тыщ, у Калмыковых! Ужас! Ты кран позабыла выключить?
– Черт! – Лариса с досады даже ногой топнула. Вот не везет так уж не везет. Ведь знала, что этим и кончится!
– Что? – заорала старуха в самое Ларисино ухо так, что она едва не оглохла. – Не слышу!
– Не забыла! – рявкнула в ответ Лариса. – Не забыла! Его сорвало!
– А! Ну так приезжай! Мы твою дверь выломать не можем, а квартиры заливает. Вася Калмыков Павлику позвонил, тот дал твой телефончик. Ты уж давай побыстрей, а то придется тебе расплачиваться с Калмыковыми за ремонт… – Галина Степановна намеревалась продолжать, но тут связь прервалась и в трубке послышались короткие гудки.
Еще бы они смогли выломать дверь! Она железная, и не просто железная, а с сейфовым замком, – Павел поставил ее четыре года назад и заплатил за установку по тем временам бешеные деньги.
Лариса засунула телефон в сумочку и со всех ног помчалась в конец коридора, где находились мужские гримерки. Она не сомневалась, что Глеб еще не успел переодеться, прошло лишь минут пятнадцать, как они расстались. Нечего сказать, хорошенький выйдет у них разговор по дороге к затопленной квартире! И надо же случиться этому именно сегодня, сейчас!
Лариса остановилась у двери и постучала. Никто не отвечал. Она стукнула сильнее.
– Да, – раздался голос Глеба.
– Это я, – крикнула Лариса.
– Чего так быстро? – недовольно спросил Глеб из-за двери. – Я еще не готов.
– Знаю. У меня дома кран сорвало. Соседка звонила, квартиру заливает и все нижние этажи.
– Поздравляю. – Щелкнул замок, Глеб выглянул в коридор. Он еще даже не смыл до конца грим, глаза его по-прежнему были подведены и казались особенно блестящими в полутьме коридора. – Тогда тебе нужно срочно ехать. Не жди меня, а то нарвешься на неприятности с соседями.
– Вот и я про то же, – мрачно согласилась Лариса и добавила неуверенно: – Может, ты потом, попозже, сам приедешь?
– Без машины? – Глеб отрицательно покачал головой. – Нет. Я устал.
– Возьми частника.
– И что мы будем с тобой весь вечер делать? Воду вычерпывать?
– Ты предпочел бы, чтобы я это делала одна?
Глеб пожал плечами. Лариса усмехнулась. Как это она позабыла, что Глеб не из тех мужчин, кого можно обременить бытовыми проблемами. Достаточно вспомнить его квартиру, больше похожую на берлогу. Пожалуй, из всех хозяйственных дел он умеет лишь готовить, да и то делает это по большим праздникам. Ладно, сегодня явно не судьба им объясниться. Лучше не делать это в суете, а то получится, как в прошлый раз.
– Бог с тобой, – она махнула рукой. – Если все же надумаешь, приезжай. Все, я побежала!
– Пока, – он скрылся за дверью.
Лариса бегом спустилась во двор. Странно, но случившаяся неприятность с краном как будто бы отвлекла ее от основных проблем. Она ехала домой, почти не боясь нового телефонного звонка и практически уверенная, что ничего серьезного и страшного в нем нет. Артем совершенно прав. Какая она дура, что не поговорила с ним раньше, а мучилась, накручивала себя, довела до ручки!
Во дворе у подъезда стояла целая толпа. В первых ее рядах маячил Вася Калмыков, противный тип, с лысой, как коленка, головой и бабьим лицом, круглым и плаксивым. Жалобное выражение калмыковской физиономии было, однако, обманчивым, и это хорошо знали все жильцы. Стоило кому-то случайно задеть его стоящий во дворе «фольксваген» или, упаси бог, не соблюдать мертвую тишину после одиннадцати часов вечера, он появлялся на пороге квартиры нарушителя порядка и долго, нудно скандалил, обещая дойти с жалобами аж до Генерального прокурора Москвы.
С Ларисой, живущей прямо над ним, у Калмыкова и его жены Зои был непрекращающийся конфликт по поводу ее домашних вокальных занятий, случающихся нередко как днем, так и поздно вечером, причем последнее много чаще.
Сейчас Калмыков, заметив въезжающую во двор Ларисину машину, торжествующе замахал руками.
«Все! – обреченно подумала Лариса. – Теперь придется весь гонорар за партию отдать ему в счет ремонта».
Она затормозила, выключила двигатель и, не спеша покинув салон, двинулась навстречу потерпевшим.
23
Артем повесил костюм в шкаф, аккуратно прикрыл дверцы, немного постоял посреди маленькой, тесной комнатки, как бы прощаясь на сегодня со своей ролью. Затем погасил свет и вышел.
В коридоре было пусто. Труппа разошлась, спеша попасть домой и отдохнуть перед завтрашней премьерой. Время спектакля дневное, благодаря субботе, так что и выспаться толком не удастся. А что завтра предстоит, ясно каждому – уж если на генеральной репетиции зал был полон, то на премьере наверняка будут в проходах стоять. Так было на «Демоне» Рубинштейна, и на «Кармен», и на «Аиде».
Артем не спеша прошелся по коридору. В отличие от других солистов, его сегодня не тянуло побыстрее покинуть театр. В голове у него все прокручивался недавний разговор с Ларисой, и Артем невольно анализировал каждое свое слово, пытаясь определить, прав ли он был.
Пожалуй, не прав. Зачем нужно было вникать в ее отношения с Глебом, что он, Артем, подружка Ларисина, что ли, которой можно выплакаться, пожаловаться на трудности с кавалером! Он бы только рад был, если бы все у них сошло на нет, чего там греха таить.
Можно было отговорить Ларису продолжать роман с Ситниковым, тем более что сама она изводится, дергается, тяготится проступком того. Наверное, можно было. Она готова была послушаться Артема, да и вообще любого, кто отнесся бы к ней с участием и пониманием.
И надо было отговорить! Зачем ей такой подонок, сам не соображающий, что творит? Что в нем есть, кроме яркой внешности и голоса? Ничего. Кого он может любить, кроме самого себя?
Артем дошел до выхода, поколебался и направился обратно. Ему не хотелось выходить на люди, пока он окончательно не разобрался в себе.
Нет, все он сделал верно. Главное – не видеть Ларисиных слез, не смотреть день ото дня на ее лицо, искаженное страданием и ужасом, вернуть покой и свет ее глазам. Любит она этого красавчика, ну и ладно, видно же, что любит. Сердцу не прикажешь, это только он, Артем, может приказать себе что угодно, потому что нет у него другого выбора.
Интересно, поговорит Лариса сегодня с Ситниковым? Может, уже поговорила? Кажется, они собирались ехать к ней домой.
