Он замолчал, предоставив ей возможность обдумать его слова.
— Насколько я понимаю, ордера на обыск у вас нет?
— Ордера нет. Но если вы будете настаивать на ордере, я разозлюсь и из хорошего парня мигом превращусь в очень плохого.
Сестра Олив Эно ощупала его взглядом, словно пытаясь воочию представить подобную трансформацию.
— Кабинет находится в противоположном конце дома…
Эти слова дались ей непросто — голос вдруг сделался скрипучим, словно старая деревянная ступенька. Она отвела Босха в холл, откуда они, свернув влево, прошли по коридору к двери кабинета. Посреди помещения стояла старая металлическая конторка. Кроме нее, в комнате находились пара канцелярских шкафов и несколько стульев. Все остальное не стоило упоминания.
— После смерти Клода мы с Олив сложили все его бумаги в эти шкафы и с тех пор никогда в них не заглядывали.
— Неужели оба шкафа полны?
— Все восемь полок. Вы только взгляните.
Босх сунул руку в карман, вынул еще одну двадцатидолларовую купюру, разорвал ее пополам и отдал половинку Элизабет Шейвон.
— На улице меня дожидается такси. Передайте этот фрагмент женщине, которая сидит за рулем, и скажите ей, что я вернусь несколько позже, чем намеревался.
Элизабет Шейвон тяжело вздохнула, взяла обрывок купюры и вышла из комнаты. Когда она ушла, Босх подошел к конторке и стал один за другим выдвигать ее ящики. Первые два были пусты, в третьем находились различные канцелярские принадлежности, а в четвертом Босх обнаружил старую чековую книжку, посредством которой платили за содержание дома. Там же находилась папка, где хранились давние счета, квитанции и чеки. Пятый ящик был заперт на ключ.
Потом Босх занялся содержимым стоявших рядом конторских шкафов, начав с нижней, четвертой, полки и постепенно двигаясь вверх. Поначалу ему не попадалось ничего, имевшего хотя бы отдаленное отношение к делу, которым он занимался. Нижние полки были заставлены папками, помеченными наклейками с названиями различных казино и других игорных заведений. На других полках стояли папки с именами каких-то людей. Прочитав фамилии, Босх понял, что Эно собирал компрометирующие материалы на известных карточных шулеров и прочих мошенников, промышлявших за игорными столами. В это время вернулась Элизабет Шейвон, опустилась на стул рядом с конторкой и стала следить за манипуляциями Босха. Продолжая просматривать папки, он время от времени задавал ей вопросы, связанные с деятельностью Клода Эно.
— Так чем же занимался Клод в казино?
— Был «подсадной уткой».
— Как это понимать?
— Да очень просто. Изображал из себя гостя. Ходил по залу, играл по маленькой на полученные от казино фишки, наблюдал за посетителями. У него глаз был наметан на разных мошенников и шулеров, и он без особого труда их вычислял.
— Не сомневаюсь. Должно быть, он и с вами так познакомился?
— Я не стану отвечать на ваши вопросы.
— Мне все равно.
К этому времени он уже просмотрел все полки, за исключением двух верхних. Открыв первую из них, он обнаружил, что папок там нет и хранится лишь настольный набор, вероятно, в свое время украшавший конторку. В набор входили пепельница, перекидной настольный календарь «Ролодекс» с карточками для записей в алфавитном порядке, настольные часы и стаканчики для ручек. Все предметы были изготовлены из резного дерева или облицованы им и несли на себе имя Эно. Босх поставил «Ролодекс» на конторку, сдул с него пыль и открыл на карточке с литерой «К». Но фамилии Арно Конклина там не оказалось, как и записей, которые имели бы к нему отношение. Неудача постигла его и с литерой «М». Имя Гордона Миттеля на карточке не значилось.
— Надеюсь, вы не собираетесь просматривать весь календарь? — осведомилась Элизабет Шейвон.
— Нет. Я собираюсь забрать его с собой.
— Вы не посмеете так вот запросто взять чужую вещь и…
— Еще как посмею. Если возникнет желание жаловаться, милости просим. Тогда я тоже настрочу на вас жалобу.
После этой отповеди Элизабет заткнулась и некоторое время сидела тихо, как мышка. На следующей полке Босх обнаружил около дюжины старых папок из ПУЛА, датированных концом 50-х и началом 60-х годов. У Босха не было времени их изучать, но он просмотрел наклейки на обложках, однако имени Марджери Лоув не нашел. Потом, вытащив из стопки наугад один скоросшиватель, быстро пролистал его содержимое и понял, что Эно в силу одному ему известных причин делал копии с некоторых дел, которыми занимался в свою бытность в ПУЛА, а когда уходил на пенсию, забрал эти копии с собой. Выборочная проверка, сделанная затем Босхом, показала, что все это были дела об убийствах, причем два из них — об убийстве проституток. Босх также установил, что все они, за исключением одного, не были доведены до конца.
— Принесите мне коробку или большой пластиковый пакет, чтобы я мог упаковать эти папки, — бросил Босх через плечо. И поскольку женщина не двинулась с места, гаркнул: — Живо!
Элизабет Шейвон поднялась со стула и вышла. Босх же, глядя на груду лежавших перед ним скоросшивателей, задумался. Он не знал, насколько важны эти папки и представляют ли для него какую-то ценность. Но он знал совершенно точно, что должен взять их с собой. Именно на тот случай, если в них все-таки содержится какая-то важная информация. Однако куда больше значимости старых полицейских папок его занимала другая проблема — он не мог отделаться от ощущения, что чего-то здесь не хватает. Основываясь на рассказе Маккитрика, он считал, что у Клода Эно имелись некие компрометирующие материалы на Арно Конклина, но таковых пока не обнаружил. Между тем они, по мнению Босха, должны были находиться в доме. Коль скоро Эно держал у себя в шкафу копии старых дел из ПУЛА, то и свидетельства нечистоплотных деяний Конклина тоже должны храниться где-то рядом, в безопасном месте. Но в каком?
Вернулась Элизабет Шейвон и швырнула на пол картонный ящик из-под пива. Босх положил туда папки, перекидной календарь «Ролодекс» и поинтересовался:
— Расписку написать?
— Мне от вас ничего не надо.
— А вот мне от вас нужно кое-что еще.
— Похоже, это никогда не кончится…
— Надеюсь, все-таки кончится.
— Что вам угодно?
— Скажите, когда Эно умер, вы помогали старой леди… то есть, простите, вашей сестре освобождать депозитную ячейку в его банке?
— Откуда…
Она спохватилась, но начало фразы было произнесено.
— Вы хотели спросить, откуда я знаю? Но это же очевидно. То, что я ищу, обычно хранят в банковском депозитарии. Итак, куда вы дели содержимое ячейки?
— Выбросили. Там лежали какие-то старые папки и выписки с чьих-то банковских счетов. Ничего ценного. Эно был уже очень стар и не понимал, что делал.
Босх посмотрел на часы. Чтобы успеть на самолет, следовало действовать активнее.
— Принесите мне ключ от этого ящика. — Он ткнул пальцем в запертый ящик конторки.
Женщина не шевельнулась.
— Поторапливайтесь, милейшая. У меня мало времени. Или вы принесете мне ключ от этого ящика, или я сам его открою. Правда, после этого использовать ящик по назначению вам уже не удастся.
Она сунула руку в карман своего домашнего платья, извлекла оттуда связку ключей, отперла ящик конторки, выдвинула его и отошла в сторону.
— Мы не знали, что это и зачем Эно все это хранил.
— Оно и к лучшему.
Босх подошел к конторке и заглянул в ящик. Там лежали две тонкие папки из манильского картона и две пачки писем, перетянутые резинками. В первой папке находились свидетельство о рождении Клода Эно, его паспорт, свидетельство о браке и другие документы, имевшие отношение к его персоне. Во второй папке хранились бумаги, оформленные по стандартам ПУЛА, в которых Босх быстро распознал пропавшие из дела об убийстве Марджери Лоув документы. Времени читать эти бумаги у него не было, и он сунул папку из манильского картона в ящик из-под пива.
Когда Босх попытался снять резинку с первой пачки писем, та лопнула, напомнив ему о лопнувшей от старости резиновой ленте, перетягивавшей голубой скоросшиватель, в котором хранились документы по делу об убийстве его матери. И тогда он подумал, что все имевшее отношение к этому делу готово рассыпаться от старости в прах.
Все конверты были маркированы логотипом банка «Уэллс Фарго бэнк» из Шерман-Оукс и уведомляли о состоянии текущего счета некоей корпорации «Маккэг, инк.». Вместо адреса были указаны индекс и номер абонентского ящика почтового отделения, также находившегося в Шерман-Оукс. Босх наугад достал из пачки три конверта и быстро просмотрел находившиеся в них документы. Несмотря на разные даты, суть уведомлений оставалась неизменной: десятого числа каждого месяца на счет корпорации вносилась сумма в тысячу долларов, а пятнадцатого числа следовал перевод указанной суммы на счет дочернего подразделения банка «Невада сейвингс энд лоун» в Лас-Вегасе.
