![]()
Характерное для иконоборческого периода украшение храмов.
Церковь Св. Ирины в Константинополе
Богословие «великих каппадокийцев» во многом использует Оригена, которого они всячески превозносили. Василий Великий и Григорий Богослов еще в молодости составили книгу из некоторых трудов Оригена, назвав ее «Филокалия», т. е. «Добротолюбие»; они старались избегать выходящих за рамки православной догматики крайностей, присущих этому гениальному богослову, но это им не всегда удавалось.
В поэзии Григория Богослова сильна струя печали, покаянных плачей: «Я образ Божий, а вовлекаюсь в греховность; худшее во мне противится лучшему… Два духа во мне: один добрый и стремится к добру, а другой, худший, ищет худого… Ум оплакивает рабство, заблуждения отца первородного, пагубные дела праматери, этой матери нашей дерзости и гордыни, злорадным смехом смеюсь ужасной участи моей… Горячие проливаю слезы, но не выплакал с ними греха… Зорок я на чужие грехи и близорук на свои». Как тут не вспомнить пушкинское «Воспоминание»: «…В бездействии ночном живей горит во мне/ Змеи сердечной угрызенья;/ Мечты кипят; в уме, подавленном тоской,/ Теснится тяжких дум избыток;/ Воспоминание безмолвно предо мной/ Свой длинный развивает свиток./ И, с отвращением читая жизнь свою,/ Я трепещу и проклинаю,/ И горько жалуюсь, и горько слезы лью,/ Но строк печальных не смываю».
В поэме о человеческой добродетели описан православный взгляд на дела спасения: «Добродетель – не дар только великого Бога, почтившего тем образ Свой, – нужно и твое стремление. Она – и не дело только твоего сердца: для нее потребна иная сила. Две доли нужны в деле спасения: от великого Бога – первая и главная, а одна доля от меня. Бог сотворил меня восприимчивым к добру; Бог подает мне и силу, а в середине я – текучий… Без Него все мы – суетные игрушки, живые мертвецы, смердящие грехами».
Св. Григорий Нисский, младший из «великих каппадокийцев», был третьим сыном св. Эммелии. Как и старший брат Василий, Григорий был воспитан в религиозном духе бабушкой Макриной-старшей, а начальное образование преподал ему отец. Полного систематического образования св. Григорий не получил, но его знания были не менее обстоятельными, чем у Василия Великого и Григория Богослова, которые прошли обучение в лучших школах Александрии и Афин. Свои знания он приобрел исключительно настойчивым самообразованием, к которому был склонен в течение всей жизни.
Сведения о его жизни обрывочны и скудны, он не любил писать о себе. Известно, что сперва он предпочел профессию светского ритора духовной карьере, женился он на глубоко религиозной женщине по имени Феосевия и впоследствии, став епископом Ниссы, сочетал епископство с супружеской жизнью, как и его современник, св. Иларий Диктавийский.
Григорий Богослов называл Феосевию «подлинной святой и истинной супругой священника». В сан епископа его возвел в 371 г. старший брат Василий, тогда уже известный церковный деятель. Рядом с Ниссой находилась большая женская община, настоятельницей которой была его старшая сестра св. Макрина. Отношения между ними были самые теплые; после ее смерти, свидетелем которой он был, св. Григорий написал трогательную биографию сестры.
Епархию Григорий, по его словам, принял «по принуждению», поскольку никогда не был склонен к общественной деятельности. Пиком такой деятельности стал для него II Вселенский Собор в Константинополе в 381 г., где Григорий был воспринят присутствующими как гарант Православия и где его стараниям приписывают важнейшее дополнение никейского символа членом о Св. Духе. Вскоре после этого он прославился в Константинополе своим ораторским искусством, однако его сменил там св. Иоанн Златоуст, а св. Григорий – достигший, как он выразился, «седовласого возраста», – занялся любимыми литературными трудами. Скончался св. Григорий в 395 г. в возрасте 60 лет.
В своей книге «Святые Отцы и Учители Церкви» выдающийся русский религиозный мыслитель, историк и философ Л.П. Карсавин посвятил св. Григорию Нисскому проникновенные строки: «Система Григория Нисского – одно из высших и самых глубоких осмыслений христианства, далеко еще не понятое и не оцененное… Григорий хорошо усматривал смысл и цену индивидуальных построений. Он, величайший христианский метафизик, не притязал на отождествление своей системы с соборным учением Церкви. Он смотрел на себя как на одного из истолкователей церковной Истины, и, как все ее истолкователи, – ограниченного и подверженного ошибкам. Сама же Истина Церкви раскрывается соборно, в меру крайней необходимости, оставляя широкую сферу для индивидуальных ее осмыслений, и всегда сосредоточивалась около основных и жизненных проблем».
Интерес к сочинениям св. Григория и их высокая оценка возродились только в XIX в. после почти полуторатысячелетнего перерыва, когда над его трудами витала тень Оригена, осужденного V Вселенским Собором, ведь Григорий Нисский был наиболее «оригенствующим» из тройки «великих каппадокийцев», чтивших гениального александрийца, но отвергавших крайности его «Начал». Правда, на VII Вселенском Соборе св. Григорий был назван «отцом отцов».
Читать Григория Нисского нелегко – его труды написаны тяжеловесным, а иногда темным языком, в нем нет стилистического блеска его назианзинского друга, однако по глубине и широте охвата тем он ему не уступает, а временами даже и превосходит. Григорий не создал такой богословской и религиозно-философской системы, какая построена Оригеном в его «Началах», но всегда к этому стремился. Подготовительные разделы, и прежде всего адекватная предмету гносеология, т. е. теория познания, у него написаны и представляют значительный интерес.
Познание как таковое св. Григорий считает актом самоценным: «Благодать Спасителя нашего даровала любовь приемлющим познание истины, как врачевание душам. Оно разрушает чарующее человека обольщение, угашает бесчестное мудрование плоти, когда приявшая единение душа светом истины путеводима к Богу и к собственному спасению». Прежде всего это относится к богопознанию, но изучением сотворенного мира тоже не следует пренебрегать – ведь творение по необходимости несет на себе печать Творца, его Художника, и «по видимой во вселенной Премудрости можно гадательно видеть Сотворившего все в Премудрости».
Здесь Григории одним из первых в христианской литературе предвосхитил принцип «подобия Сущего», «analogia entis», утвержденный на одном из соборов в XIII в. Об этом идет речь в его «Толкованиях на Шестиднев», дополняющих и завершающих «Шестиднев», «Гексамерон», Василия Великого. Он развивает исходную мысль Василия: «К чему приводит геометрия, арифметические способы исследования и пресловутая астрономия, если люди, изучившие эти науки, дошли до заключения, будто видимый мир совечен Творцу, и если то, что ограничено и имеет вещественное тело, возвели они в одну славу с Богом непостижимым и невидимым?»
Все недоразумения античных натурфилософов заключаются в неприятии первых слов Библии: «В начале сотворил Бог небо и землю» (Быт 1:1). В лице человека Бог создал себе сотрудника в деле богочеловеческого преображения мира: «В тебе, как в создании Своем, отобразил Бог подобие благ Своей собственной Природы, словно запечатлев на воске резное Свое изображение». Так что можно увидеть Бога в своей душе, но для этого необходимо очистить ее от греха, победить чувственность и «омыть ум». Иначе познаваемая истина будет искажена, «не вниде истина в душу злохудожню», а плоды такого знания могут нести зло. Тем самым утверждается необходимость нравственного измерения в процессе получении и использования знания. Насколько глубоко прав был св. Григорий, свидетельствуют, например, многие события нашего времени.
Св. Григорий – один из основателей православного мистического богословия. В «Жизни Моисея» образ величайшего ветхозаветного пророка и законодателя и таинственное Синайское Богоявление использованы Григорием для метафизического описания процесса духовного восхождения человеческой души к Богу. Очищенная постепенным восхождением душа в состоянии экстаза становится богоподобной и способной увидеть Бога, как и Моисей, «лицом к лицу» – ведь еще Платон утверждал, что «подобное познается подобным».
