— Да я… Я все что угодно! Я…
— Хорошо. — Она показала ему крошечный пузырек, на дне которого лежала лишь пара драже, покрытых крошечными прозрачными кристалликами. — Только понимаете, если вы не сделаете всего, что я скажу, вам и хуже может стать. Ненамного, но все-таки… Ступни начнут отниматься, рвота, фурункулы между… Это, конечно, такая мелочь…
— Я готов, — мужчина сыграл желваками. — Я все сделаю.
— Хорошо, — девушка вытряхнула драже на стол. Налила из кувшина воды в стакан. — Глотайте. Запить большим количеством воды.
Чуть поморщившись, мужчина проглотил, быстро выпил предложенную воду.
— Теперь слушайте. — Врач придвинулась к столу так, что расстояние между нею и пациентом сократилось до минимума. — И запоминайте. Прежде чем выходить из дома, перематывайте лодыжку правой ноги плотной тканью. Ходить будет легче. Приходя домой, снимайте повязку. Ближайшие три месяца, пока будет действовать лекарство, полностью прекращаете есть хлеб, картофель, пиво, мясо, любую приготовленную на огне пищу. Отдавайте предпочтение сырым овощам, фруктам, орехам, яйцам, рыбе, вареной птице. Каждый вторник и каждую пятницу вечером в шесть часов перед едой вы обязаны выпивать полный стакан красного вина. Это очень обязательно: вторник и пятница, а не в какие-то другие дни и не в какое-то другое время. Алкоголь в другое время заставит лекарство работать неправильно, что резко отразится на здоровье. Кроме того, в первый месяц, поднявшись на третий этаж, вы не должны сразу заходить домой. Прежде еще раз спускайтесь до низа, а потом вновь поднимайтесь и только после этого заходите. Во второй месяц все то же самое, но заходите с третьего раза. В третий месяц — с четвертого. Все запомнили?
— Вроде бы… Это все?
— Нет, еще кое-что. Вам нужно думать. На первых порах лекарство ликвидирует головную боль, но в конце концов из-за него же она и вернется, если не будет занята чем-нибудь другим. Самый простой способ думать — читать. 'Добрый гладиатор' и 'Веселый великан' — пара трактиров. Отличные вегетарианские блюда, а на втором этаже бесплатные уроки письма и чтения. Не меньше двух раз в неделю, иначе…
— Я понял, — мужчина тяжело выдохнул. — А это точно поможет?
— Разумеется, — пожала плечами девушка. — Знаете Шетиана Своблуга?
— Кандидата в губернуторы?! — поразился мужчина.
— Конечно. Еще когда он в Комиссе жил, ему мой учитель дал эту таблетку. Теперь прекрасно себя чувствует.
— С ума сойти… Своблуг… А вы его видели? Я имею в виду — сблизи?
— Ну да.
— И какой он?
— Обычный. На вас похож.
— Правда?!
— Да не знаю я, — улыбнулась девушка-врач. — Не разбираюсь в политике. Вообще такой вдумчивый, целеустремленный… Как-то так.
— Ясно… ясно… Спасибо большое. Пойду я, наверное.
— Всего доброго.
Глядя перед собой и хромая на правую ногу, он ушел, так и не обратив внимания на Тэру с Локой.
— Привет, — поздоровалась девушка. Она вынула откуда-то из-под стола большую банку, доверху заполненную покрытыми кристалликами шариками. Добавила одну штучку в склянку, из которой получил лекарство давешний пациент, и еще парочку закинула себе в рот. — Спасибо, что не мешали. Будете?
— Разве это не лекарство? — спросил Лока.
— Конечно, лекарство. Вот у тебя что-нибудь болит?
— Да, Хлоя. Только ему конфеты не помогут.
— Мне нужно сменить повязку, — сказал Лока. — Я буду очень признателен, если ты поможешь.
— Посмотрим… Садись.
Хлоя задрала ему рубашку, за пару минут размотала повязку. На несколько минут замолчала. Лока не видел, что она делает.
— Почему ты спросила про мою сестру? — решил он задать вопрос Тэре.
— А у тебя есть сестра?
Помедлив секунду, молодой шаман повторил вопрос.
— Просто ты кое на кого похож, — все же ответила она. — Не имеет значения, наверное, просто показлось… Так что там с ним?
— Сейчас… — Хлоя минуту назад закончила снимать повязку. — Выпей. До дна.
Лока получил бутылочку с резко пахнущей жидкостью. Он определил чебрец, синюю иголку, яд стрекуна, еще пару элементов… и не раздумывая выпил обезболивающее. Сам бы он мог приготовить лучше, но вряд ли намного. В Сенате его сознание застилала темнота, а значит, не уехав из города, он просто не сумел бы правильно выбрать ингредиенты.
— Ему нужны Авиртон и Кравен, — обеспокоенно шептала за его спиной Хлоя. — У него там столько заклятий намешано, что…
— Авиртон, — Лока резко обернулся. — Вы его знаете?
— Разумеется. А ты…
— Мне нужно увидеть Санею, — сказал Лока.
Человека, стоявшего в центре поляны в одном из обширных внутренних дворов Ордена, как теперь было известно Локе, звали Иритим. Перед ним, рассевшись на траве, сидели два десятка ребят самого разного возраста.
— Поиграем в игру, — говорил мужчина. — Я буду говорить, что я делаю, а вы будете угадывать, какого я цвета. Договорились? Начнем. Какого я цвета, если я ничего не говорю про себя: не хвалю, не пытаюсь выделиться среди остальных, но зато очень плохо говорю про остальных. Рассказываю об их преступлениях, выступаю от их имени с непопулярными идеями, отказываюсь на людях пожимать руку? Какого я цвета?
— Черного! — раздался хор голосов, еда выборщик договорил.
— Вот как вы считаете! — притворно удивился он. — А если я хочу, чтобы про меня говорили — все равно что, но главное, везде и как можно громче? Если я буду материться, упиваться вином, раздеваться в людных местах, причем так, чтобы об этом узнало как можно больше народу, тогда какой у меня цвет?
— Желтый! — Голосов оказалось даже больше, чем в прошлый раз. Большинство юношей и девушек пробегали мимо поляны на хорошей скорости, но попадались и те, кто на ходу обедал или читал. Такие частенько притормаживали, чтобы насладиться белками и углеводами в атмосфере распыленных в воздухе знаний.
— Хорошо. Тогда представим, что я о чем-то рассказываю, но делаю все, чтобы никто не узнал, что рассказываю именно я, скрываю свою роль. Причем я никого не критикую, а просто сообщаю. Если это что-то негативное, то обязательно имеется намек — зачастую ненавязчивый, вроде случайно упомянутого в контексте имени — на одного из моих конкурентов, если же новости положительные, совершенно случайно упоминается мое собственное имя или имя моего союзника. В таком случае какого я буду цвета?
— Серого! — На этот вопрос ответило меньшее количество человек, но все равно больше половины.
— Что ж, — продолжал Иритим, — а если я отвратительный человек? И не способен предложить ничего иного, кроме как пропаганда идей неравенства, ненависти, разобщенности, войны, разрушения. Какой это будет цвет?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
